.. Шиффер ответил на все вопросы, которые неделями мучили Поля, разъяснил все загадки. Нерто узнал наконец, кто такие эти странные блондины в черном, вечно ошивающиеся во дворе у Малых Конюшен.
– Это лазы, – объяснил Шиффер, – уроженцы черноморского побережья на северо‑западе Турции. Воины, забияки. Мустафа Кемаль самолично отбирал для себя охранников среди этих людей. Если верить греческим мифам, лазы стерегли золотое руно в Колхиде.
В темном баре на улице Птит‑Экюри Шиффер сказал, кивнув на висевшую на стене фотографию усатого толстяка:
– Генеральный штаб курдов. На снимке – Апо. Тонтон. Абдула Оджалан, глава Курдской компартии. Сейчас он в тюрьме.
И Цифер пропел осанну, почти национальный гимн, курдам:
– Самый многочисленный народ, не имеющий родины. Их двадцать пять миллионов, двенадцать из которых живут в Турции. Они тоже мусульмане. Как и турки, носят усы. Как и турки, работают в мастерских по пошиву одежды. Единственная проблема заключается в том, что они НЕ турки. И в том, что никто и ничто не заставит их ассимилироваться.
Шиффер представил ему алеви – они собирались на Энгиенской улице.
– "Красные головы". Мусульмане‑шииты, тайные. Жестокие ребята, можешь мне поверить... Мятежники, часто леваки. Они живут замкнутым сообществом, скорее даже – землячеством. Каждый выбирает себе "названого брата", "посвященного соратника", и так "на пару" они идут на встречу со своим Богом, убивая во имя Него. Эти люди – реальная угроза традиционному исламу.
Поль слушал рассуждения Шиффера, и ему казалось, что тот испытывает смутное уважение к этим народам, хоть и не перестает поносить их. Бывший полицейский разрывался между ненавистью и уважением к туркам. Поль вспомнил, ходили слухи о том, что Шиффер якобы едва не женился на уроженке Анатолии. Что произошло в действительности? Чем закончилась та история? Пока Поль фантазировал насчет великой романтической любви между Шиффером и Востоком, тот разглагольствовал как последний расист.
Они сидели в своей неприметной машине – в самом начале расследования Главное полицейское управление выделило Полю старенький "гольф" – на пересечении улиц Птит‑Экюри и Фобур‑Сент‑Оноре, прямо перед пивной "Шато д'О".
На Париж опускалась ночь, по‑прежнему шел дождь, и все вокруг напоминало серое вязкое болото. Поль взглянул на часы: 20.30.
– Чего мы ждем, Шиффер? Нужно сегодня же вытрясти душу из Мариуса и...
– Терпение. Концерт скоро начнется.
– Какой концерт?
Шиффер заерзал на сиденье, расправляя складки плаща.
– Я уже говорил тебе – у Мариуса зал на Страс‑бургском бульваре. Бывший порнокинотеатр. Сегодня вечером там концерт. Его телохранители обеспечивают порядок. – Он подмигнул. – Идеальный момент, чтобы взять его тепленьким. Так что давай, поехали. Сворачивай на Шато‑д'О.
Поль нехотя послушался. Мысленно он решил дать Циферу этот шанс – один‑единственный.
Если в зале у Мариуса случится "облом", он немедленно отвезет его прямиком в Лонжер, в приют. Он ничего не мог с собой поделать – ему не терпелось увидеть этого дикаря за работой.
– Припаркуйся за Страсбургским бульваром, – приказал Шиффер. – Если начнется заварушка, мы испаримся через запасный выход.
Поль так и сделал, остановившись на углу улицы Бушардона.
– Забудь и думать о заварухе, Шиффер.
– Передай мне снимки.
Поль поколебался мгновение, но все‑таки протянул отставному сыщику конверт с фотографиями жертв. Шиффер улыбнулся, открывая дверцу.
– Если не будешь мне мешать, все пройдет как по маслу.
Поль вышел из машины, мысленно пообещав своему случайному напарнику: "Один шанс, птенчик.
Не больше".
24
Вибрация в зале была такой сильной, что остальные ощущения попросту исчезали. Ударная волна пробегала по телу, заставляя позвонки дрожать, как пластинки вибрафона.
Поль инстинктивно втянул голову в плечи и сложился пополам, словно хотел избежать ударов наотмашь по печени и ушам.
Он заморгал, привыкая к дымному полумраку и лучам прожекторов, пронзавших пространство со сцены.
В конце концов он смог разглядеть убранство зала. Резные золоченые балюстрады, колонны из искусственного мрамора, люстры под хрусталь, тяжелые занавеси алого цвета... Шиффер говорил о бывшем кинотеатре, но китчевая обстановка напоминала скорее старое кабаре, кафешантан, оперетку, где напомаженные призраки упорно отказывались уступить место на сцене тяжелым "металлистам".
На эстраде бесновались музыканты, выкрикивая вечные "fuckin'" и "killin'". Обнаженные по пояс, обливающиеся потом, они держали гитары и микрофоны, как боевые автоматы, до невозможности возбуждая первые ряды слушателей, то и дело устраивавших "волну".
Поль покинул бар, спустился в зал и нырнул в толпу, чувствуя, как в душе просыпается сладкая ностальгия: буйное пого, четыре аккорда, которые он выучился играть на чьей‑то старенькой гитаре (он ее потом продал – струны почему‑то напоминали ему располосованное окровавленное сиденье такси отца).
Внезапно он понял, что потерял из виду Шиффера, обернулся и попытался отыскать его среди посетителей, стоявших со стаканами в руках на ступеньках рядом с баром. Шиффера среди них не было.
Внезапно над ухом у него раздался вкрадчивый голос:
– Употребить не хочешь?
Поль обернулся. Перед ним стоял тип с зеленовато‑бледным лицом и в бейсболке.
– Что?
– Есть чумовой "Черный Бомбей".
– "Черный" что?
Незнакомец наклонился, приобнял Поля за плечо.
– "Черный Бомбей". Голландский "Бомбей". Ты откуда свалился, чувак?
Поль высвободился и сунул парню в рожу свое удостоверение.
– Вот откуда. Вали отсюда, пока я тебя не забрал.
Дилер словно в воздухе растворился – как не было. Поль несколько мгновений созерцал свою полицейскую карточку, думая о пропасти, отделявшей сегодняшний рейв от концертов времен его молодости: суровый страж общественного порядка, неподкупный борец с криминалом, не боящийся разворошить муравейник. Думал ли он в двадцать лет, что такое возможно?
Кто‑то с силой хлопнул его по спине.
– Все в порядке или как? – прокричал ему в ухо Шиффер. – Давай‑ка соберись, дружок!
Поль обливался потом. Он попытался сглотнуть слюну, но не смог. Все вокруг него плыло, дрожало и колебалось; вспышки света выхватывали из темноты искаженные, словно рассеченные по диагонали, лица посетителей.
Цифер снова по‑дружески ткнул его в плечо.
– Пошли. Мариус здесь. Прихватим крысу прямо в ее дыре.
Они начали протискиваться через плотную колышущуюся толпу: танцоры судорожно трясли плечами и вращали бедрами, спонтанно реагируя на поток музыки, изливающейся на них со сцены. Орудуя локтями и коленями, сыщики добрались до эстрады.
Шиффер повернул направо под ультразвуковое мяуканье гитар. Поль с трудом поспевал за старым сыщиком. Он видел, как тот спрашивает о чем‑то вышибалу, перекрикивая грохот мелодии. Переговоры, видимо, увенчались успехом, потому что детина открыл‑таки перед ними невидимую дверь. Поль едва успел протиснуться внутрь. Они попали в узкий полутемный проход со стенами, увешанными плакатами и афишами. На большинстве из них фигурировали турецкий полумесяц и коммунистический молот – вкупе они составляли весьма красноречивый политический символ. Шиффер снизошел до объяснений:
– Мариус руководит ячейкой крайне левых, у них штаб на улице Жарри.