Через два часа после того, как он оставил свою счастливую гавань, он развязно вошел в кабинет Старика, не скрывая недовольства.
Старик поспешил выложить в качестве извинения причины вызова.
— Фабиани в беде… Вы его помните? Он помогал вам в прошлый раз в Багдаде. В его секторе паршиво. Ирак накануне государственного переворота.
Старик был неплохим психологом: все, что могло задеть душу его подчиненного, было вложено в эту ясную и мобилизующую преамбулу.
— Фабиани? — воскликнул Коплан. — Конечно, я его помню… Он в беде?
— Он вызывает вас. Но если вы хотите, я могу послать кого-нибудь другого.
— Что случилось?
Старик открыл ящик, достал из него авиабилет и протянул Коплану. Затем он передал ему паспорт, открытый на странице, проштампованной иракской визой.
— Можете отправляться сегодня же вечером, — произнес он чуть слышно. — Фабиани лучше всех может ввести вас в курс. Сейчас он скрывается на вилле, расположенной на северо-западной окраине города, по дороге на Казимейн. Она называется «Шахерезада». Там вы с ним и встретитесь. Вот дубликат ключа. Но прежде чем войти, нажмите на звонок и дайте букву «X» азбукой морзе, иначе Фабиани может вас прикончить.
Он развел руками, как бы показывая, что на этом его роль оканчивается.
Коплан, который счел эти инструкции неполными, спросил:
— Но… каковы задачи? Старик съежился в своем кресле.
— Не будучи сам в курсе происходящего, — ответил он, — я вынужден предоставить вам широкую инициативу. В общем, избегайте прямого вмешательства во внутренние дела этой страны. Постарайтесь спасти попавших в беду агентов и восстановить сеть, если это еще возможно.
Он кашлянул, чтобы прочистить горло, и продолжил менее уверенным тоном:
— В случае необходимости старайтесь защитить наши интересы от… хм… третьей стороны, от ловцов рыбы в мутной воде, желающих уничтожить наше влияние на Среднем Востоке.
Когда Старик изъяснялся намеками, припирать его к стене было бессмысленно. Под страхом вызвать его неудовольствие агенты были вынуждены сами угадывать его мысль и правильно ее интерпретировать. Обычно эти ораторские увертки имели целью дать некоторые директивы.
Коплан в общих чертах понял, что хотел сказать его начальник, и даже не спросил, не это ли стало, несмотря на внешние признаки, последним доводом, решившим его отправку в Багдад. Даже больше, чем взывание о помощи.
— В случае заварухи толпа может круто взяться за всех граждан западных стран, — заметил Коплан. — Что тогда: дать выпустить себе кишки или отступать к Анкаре?
На губах Старика появилась улыбка.
— Предоставляю выбор вам, — сказал он елейным голосом.
После промежуточной посадки в Риме и смены самолета в Бейруте Коплан наконец прибыл в Багдад. Вылетев из Орли поздно вечером, он приземлился в иракской столице утром следующего дня.
Как только он вышел из самолета, его сразу охватила липкая и пыльная жара, в ноздри ударили зловонные запахи, которыми так богат Восток.
В такси Коплан вспомнил о своей предыдущей миссии в Ираке: «Регент-палас», ночной клуб «Тамерлан»… Клодин Серве.
Что же стало с этой парижанкой, которую он немного выдрессировал и о которой сохранил воспоминания, одновременно нежные и забавные?
Он решил поехать на виллу «Шахерезада» только с наступлением ночи.
Чтобы убить время, он положил чемодан в камеру хранения на Северном вокзале, потом погулял по городу, купил номер «Iraqi Times», чтобы окунуться в обстановку.
В десять часов вечера он доехал на такси до предместья эль Харк и пешком отправился на поиски виллы «Шахерезада». Он без труда нашел ее, свернул на аллею, ведущую к входной двери. Его указательный палец просигналил электрическим звонком букву «X».
Владение выглядело необитаемым, но он подождал не менее трех минут, прежде чем открылась дверь. Голос прошептал:
— FX-18?
— Он самый, — ответил Коплан, делая шаг вперед. Фабиани сунул пистолет в карман, потом его руки втянули Коплана внутрь дома.
Глава VII
В подземном убежище Коплан внимательно выслушал долгий рассказ Фабиани. После скрупулезного отчета о происшедших за две недели событиях тот добавил:
— После бегства сюда я все же захотел проверить, не стал ли я жертвой серии совпадений. Я звонил в посольство, в Технический центр Киркука, в консульство в Басре. Лемуан и Лавирон остались невредимы, с ними ничего не произошло; контакт восстановлен, но д'Эпенуа действительно исчез. Посольство по моей просьбе связалось с «Рицем» в Мосуле: его багаж и машина по-прежнему там, но самого его не нашли. Вот каково наше положение.
Коплан, обдумав то, что сообщил ему Фабиани, сказал:
— Ты руководитель, ответственный за организацию. Чего конкретно ты ждешь от меня?
Фабиани покрутил печатку, которую носил на пальце левой руки, и бросил на Коплана взгляд, полный смущения.
— Прежде всего я хотел с тобой посоветоваться. Вот уже месяц я заваливаю Старика сообщениями одно тревожнее другого, а он и ухом не ведет. Что он сказал тебе перед отъездом?
Коплан изобразил съежившегося Старика и, имитируя его голос, сказал:
— «Я предоставляю вам широкую инициативу… Не вмешивайтесь во внутренние дела страны… Пострайтесь защитить наши позиции…» и так далее. Один ветер: ничего точного, ничего конкретного.
— Ему как будто действительно на это плевать, а? Знает, что у меня такие трудности, и это все, что он находит сказать!
Коплан пожал широкими плечами и философски заметил:
— Чего жаловаться? По крайней мере, у нас не будут связаны руки.
Фабиани успокоился.
— Ты прав. Но что ты мне посоветуешь? Некоторое время они молчали. Глядя в пустоту, Коплан курил короткими затяжками. Наконец он произнес:
— Твоя первая мысль кажется мне удачной, и надо за нее ухватиться. Если нам удастся захватить одного из этих мятежников офицеров, у нас будет шанс решить обе проблемы разом: выяснить, кто настоящие зачинщики революции, и, если наши коллеги живы, узнать, где их держат.
— Но как установить, кто они? Полковники, капитаны, их полно! Халид — единственный, кто мог бы опознать и указать их, — не может нам помочь! У меня нет их имен, а они все соответствуют описанию: среднего роста, волосы черные, нос с горбинкой, кожа смуглая и так далее. Кроме того, вряд ли они вес еще в Мосуле; я даже убежден в обратном, поскольку эта запись должна была нагнать на них жуткого страху.
Коплан дружески улыбнулся:
— У тебя профессиональная болезнь, Фабиани. Ты жертва конспирации, в которой плаваешь с самого назначения в Багдад.
Пораженный Фабиани внимательно смотрел на Франсиса, который вроде бы и не считал положение трагическим.
— Что ты хочешь этим сказать? — буркнул Фабиани, наморщив лоб.
— Что ты считаешь трудность непреодолимой только потому, что не можешь с ней справиться методами в стиле Второго бюро…
Фабиани все еще ничего не понимал.
— Ты можешь говорить яснее?
— Д'Эпенуа…
Поскольку Фабиани прищурил глаза, не отвечая, Коплан продолжил:
— Атташе посольства не может исчезнуть, понимаешь? Дипломатический представитель Франции должен действовать, тормошить иракскую полицию. Бьюсь об заклад, он это уже сделал. Нам надо этим воспользоваться.
— Как?
— Недели две назад в «Рице» был убит офицер, — сказал Коплан. — Кто знает участников банкета? Кто знает, где они? Полиция.
— Не вижу связи.
— Мы ее создадим. Ты должен, конечно, оставаться в своем погребе: тебя разыскивают. Меня — нет. Я не засвечен, у меня свободны руки.