Он прекрасно понимал свою неправоту, но сознание того, что происшествие случилось именно в тот момент, когда он отсутствовал, раздражало и злило.
«Что это — случайность или намеренность? — мучительно гадал он. — Если сделано с умыслом, то кто вне гарнизона мог знать, что он оставил роту? Его отъезд был случайностью и даже для самого оказался внезапным».
А произошло в гарнизоне в отсутствие капитана вот что.
После полуночи один из часовых, занимавший позицию у кладбища на склоне Мамана, заметил подозрительное движение внизу за мостом. Он подал условный сигнал тревоги. Не производя шума, лейтенант Лоза поднял в ружье два взвода, и они скрытно заняли оборону. В приборы ночного видения был обнаружен отряд моджахедов в составе двадцати — двадцати пяти человек.
В час ночи моджахеды начали огневой налет: открыли стрельбу из автоматов и миномета. Стрельба велась беспорядочно. Шуму образовалось много, но решительных действий нападающие не предприняли.
Обозначив свое появление, вволю постреляв, моджахеды вдруг скрытно отошли и растаяли во тьме.
По команде Лозы, который не разрешил солдатам открывать огня до броска, оборона все время молчала. Лишь когда моджахеды стали отходить, им вслед кинули два мощных залпа. Утром у места, где располагались нападавшие, обнаружили массу стреляных гильз. Больше нападавшие ничего не оставили — ни следов людей, ни крови. Они отошли без всяких потерь. Не было потерь и у роты.
Тем не менее Курков нервничал и злился. Собрав офицеров, он пытался как можно точнее разобраться в случившемся, понять, что же произошло в его отсутствие на самом деле. Примитивное объяснение: налетели, создали много шума и отошли — его не устраивало. Лет пять или шесть назад он еще мог поверить в то, что кто-то поддался первому чувству и излил его в беспорядочном огневом налете на хорошо укрепленную, подготовленную к обороне позицию. Но сейчас, когда за спиной формирований моджахедов незримо, но твердо встали кадровые военные советники стран, поддерживавших афганскую оппозицию, такая самодеятельность стала невозможной. Здесь маячило что-то другое. А что именно? В этом и хотел разобраться Курков.
Раздражало капитана спокойствие и даже безразличие лейтенантов, которым не передавалось его чувство тревоги. Они вышли из перестрелки без потерь, и это вселяло в них чрезмерную уверенность.
— Как считаешь. Лоза, — спрашивал Курков, — что это было?
— На мой взгляд, — следовал спокойный и твердый ответ, — все однозначно. Обычный налет. Пустое дело.
— Вы уже здесь сколько?
— Год с небольшим, товарищ капитан.
— До этого такие налеты случались?
— Нет, ни разу не наносило.
— Почему?
— На наш пуп лезть — это авантюра.
— Верно мыслите. Почему же тогда ни с того ни с сего вдруг полезли?
— Дикая банда набежала. Решили пощупать.
— Дикая, говоришь? Не убеждает.
— Почему?
— Здесь район действий Шаха. Он свои удары строго координирует с загранцентром.
— Так я и сказал — банда была дикая. Где-то ее разбили, они и шли тут по случаю…
— Такие бы постарались пробежать мимо тише мыши. А эти налет начали. Почему? Что-то не вяжется с дикостью.
— Какая нам разница, в конце концов? — вступил в разговор лейтенант Краснов до того молчавший. — Они начали. Мы им вкололи. Они откатились.
— Какая разница, говоришь? А ты подумай.
— Думай не думай, — поддержал товарища Лоза, — мы им врезали. Это главный факт.
— Нет, Лоза. Главный факт не в этом. Нам сейчас куда важнее понять, почему был налет. Для чего? Вот и ответь мне убедительно.
— Ну, товарищ капитан, — засмеявшись, сказал Лоза, — нас в училище таким материям не обучали. Это уже политика. А для уважающего себя мотострельца главное в обороне устоять, в наступлении — пробиться. Над остальным пусть в штабе думают. Там полковники сидят… Почему, зачем — это их епархия.
А нам какая разница? «Духи» шли, мы им поддали… Богу, как говорят, богово, а солдату — солдатское.
Курков с первого дня приглядывался к Лозе, ощущая одновременно легкую симпатию к нему и беспокойное чувство неудовольствия. Невысокий — всего метр семьдесят, с лицом, которое еще не потеряло приятной юношеской округлости, лейтенант Лоза любил стихи, хорошо знал специальность: метко стрелял, быстро соображал, умел работать с людьми. Тем не менее Куркова беспокоило отсутствие у Лозы здоровых сомнений, которые он сам постоянно испытывал и которые не давали ему спокойно спать.
Лоза, как казалось капитану, воспринимал действительность плоско, односторонне, не пытаясь взглянуть на события с той стороны, на которой находился противник.
— Лоза, — спрашивал капитан, — тебя устраивает эта позиция?
Он подводил лейтенанта к окопчику стационарного пункта стрельбы, выбитому с большими усилиями в каменной тверди, и ждал ответа.
— Отличный эспээс, — отвечал лейтенант без тени сомнения и колебаний. — Я сам выбирал это место.
— Лоза, — спрашивал капитан, — а вы хоть раз спускались туда, откуда возможно движение противника? Хотя бы метров на сто вниз,
— Нет, — отвечал лейтенант спокойно. — А зачем? Оттуда «духам» идти. Вот они и пусть примериваются. Нам отсюда все прекрасно видно. Удобная позиция.
— Лоза, — говорил капитан, — откуда в вас столько самодовольства?
— Почему самодовольства? — обижался лейтенант. — Есть же объективные вещи…
Такой же объективной вещью ему казался и вчерашний налет.
— Ладно, — сказал капитан, — в лоб вы не понимаете. Зайдем с фланга. Как вы действовали? Разобраться в этом вам хватит образования? Давайте посмотрим на себя со стороны.
— Давайте посмотрим со стороны, — согласился Лоза и улыбнулся скептически: вот, мол, неймется командиру.
— Вот и расскажите.
— Я уже рассказывал.
— А вы еще раз. Будто со стороны. Итак, на что бы вы обратили внимание?
— На что ни обращай, — сказал Краснов, — все в нашу пользу.
Капитан словно не обратил внимания на эти слова.
— Прежде всего, — начал Лоза, — у «духов» внезапности не получилось. Третий пост — рядовой Карыпкулов — усек их приближение задолго до подхода к зоне огня.
— Вот-вот, — заметил капитан. — Тут что-то есть. А что? Преднамеренность или ошибка? Ведь по условиям местности «духи» могли незамеченными подойти к зоне огня поближе. Они этим не воспользовались. Шли слишком демонстративно. Небрежно. Если это тактика, то к чему она? Зачем привлекать внимание, если готовишь налет серьезно?
— Скорее всего, небрежность, — Краснов уверенно поддерживал товарища. — Ведь уже решили: банда дикая. Местности не знают. Днем рекогносцировки не сделали…
— Слушайте, Краснов, — сказал капитан и иронически улыбнулся, — вы в торговле не работали? Там все нарушения стараются объяснить небрежностью. Уворуют товаров на сто тысяч, а объясняют небрежностью.
— Виноват, товарищ капитан, — столь же иронично согласился Краснов. — Будем считать, что выдали они себя намеренно. Но для чего? Чтобы их положили? Хорош расчет!
— А вы их положили? — спросил капитан. — Хоть одного? Огня было много. Это верно. Шумели. Стреляли. А потерь у «духов» нет. Это что? Случайность или результат их тактики?
Офицеры молчали.
— Лоза, как действовали вы?
— Получил оповещение с поста. По тревоге поднял два взвода. Они скрытно заняли позицию. Дали огонька по моей команде. Врезали…
— Допустим, врезали. Что из этого можно извлечь?
— Нам?
— Нет, «духам». Если предположить, что они за всем внимательно наблюдали.
— Просто поймут, что мы сработали оперативно, — Краснов упорно оборонял занятую лейтенантами позицию. — Не чикались ни минуты. И так будет всегда.
— Это верно, — согласился капитан.