И я понимаю, почему у вас никак не укладывается в голове, при чем тут память о Споке, когда все стараются лишь напиться. Я собирался подняться на наблюдательную палубу. Вы когда-нибудь бывали там? Дэвид, ты же никогда не видел нашу обсерваторию. Не желаешь пройтись вместе со мной?
– А я уже знакома с обсерваторией, – сообщила Саавик.
– Я не против посмотреть, – признался Дэвид, – но как-нибудь, в другой раз. Лейтенант Саавик хотела посмотреть кое-какую информацию на мостике.
Кирк внимательно взглянул на молодых людей. Саавик хотела что-то сказать, но передумала. На щеках Дэвида выступил румянец. Кирк поймал себя на мысли, что сейчас его присутствие около молодых людей – самая неуместная вещь.
– Понимаю. Важная работа. – повернувшись, он быстро направился к выходу. Саавик проводила капитана взглядом до самых дверей, а затем произнесла:
– На мостике нечего проверять.
– Я же должен был что-то сказать, – оправдывался Дэвид. – Я не собирался обсуждать с адмиралом наши отношения. Это не его дело.
– Но почему капитан не напомнил вам, что компьютер заметит любые изменения на корабле?
– Не знаю, – ответил Дэвид, хотя прекрасно знал ответ.
– Он давно уже не командует кораблем, – вздохнула Саавик. – Наверное, забыл.
– Возможно.
В каюте Саавик Дэвид долго привыкал к полумраку после ярко освещенного коридора. Комната лейтенанта была очень скромно обставлена: ничего, кроме стандартной мебели, предписанной инструкциями Звездного Флота. В каюте было достаточно тепло: старались бесшумные кондиционеры. Пахло еловой смолой.
Саавик молча стояла посередине комнаты, повернувшись к молодому человеку спиной.
– Саавик, – наконец освоившись, произнес Дэвид, – я хочу, чтобы вы знали… Наверное, я должен сказать вам об этом. Я успешно прошел все биологические тесты.
– Я тоже, – чуть слышно произнесла Саавик. – Раньше я относилась ко всему, что связано с репродуктивными возможностями человека, как к чему-то занятному. До этой минуты…
Голос Саавик дрожал. Дэвид физически ощутил волнение женщины. Сделав шаг, он обнял ее за плечи.
– Я многое повидала, была в различных уголках Галактики. И все время училась. Но теория и практика – разные вещи.
– Я знаю. Все хорошо, все будет хорошо. – Быстрым и легким движением Саавик распустила волосы, длинные, густые и темные, пахнущие молодостью и жизнью.
* * *
Джим Кирк добрался до палубы, где была расположена обсерватория. Открыв массивные экраны, он залюбовался неисчислимыми разноцветными звездами.
Кем бы ты ни был, хоть трижды адмиралом, а вид бесконечной Вселенной вдохновляет и завораживает. Есть только две вещи, на которые человек может смотреть часами, не отрывая взгляда: костер и звездное небо.
Внезапно притупилась боль от потери друга, забылись обидные слова Кэрол, показалась забавным курьезом беседа с молодыми людьми… Сейчас была лишь звездная бесконечность, необъятная Вселенная.
Белое горячее солнце Регула-Один пожелтело из-за огромной скорости удаляющегося «Энтерпрайза». В общем-то, это обычная рядовая звезда, окруженная едва заметным туманным пятнышком, бывшим некогда планетарной Туманностью Мутара. Совсем недавно странное поле вокруг Регула разорвало туманность в клочья, расщепив ее даже не до атомов, а до совершенно неизученных субэлементарных частиц, которые Венс Мэдисон и его коллега Дэл Марч назвали «микробами».
Хан Синг, используя волновое поле планеты, чуть было не угробил всю миссию Джима Кирка. Враг приложил усилия, и что-то пришло в движение. Но что? Даже Кэрол ничего не может объяснить. Уплотнения и сгустки энергии в поле планеты проникли сквозь все материи.
Но что вызывает их? Совершенно очевидно, что генератор волн находится на самой планете, и без ее посещения сейчас невозможно понять их природу.
Кирк знал, что не успокоится, пока не приоткроет завесу над этой тайной, хотя бы в память о своих погибших товарищах. Первым делом надо вернуться на Землю и решить все организационные вопросы. А пока… пока вся команда должна утром собраться с мыслями и забыть о похмелье.
Пробыв в обсерватории больше часа, Кирк решил вернуться в кают-компанию и прикрыть пирушку.
* * *
Жар, исходящий от горячего тела Саавик, клонил Дэвида ко сну. Вулканцы, а возможно, и ромуланцы имели температуру тела, превышающую человеческую на несколько градусов.
– Какой же ты холодный, Дэвид, – шутя проворчала Саавик.
– Должно быть, ты медиум, – зевнул молодой Маркус.
– Чуть-чуть, – вполне серьезно ответила Саавик. – Все вулканцы и ромуланцы в какой-то степени экстрасенсы. Но почему ты это сказал?
– Ты очень горячая, и от тебя постоянно исходят какие-то волны.
Неожиданно Саавик крепко обняла Дэвида. Ее распущенные волосы упали на лицо и плечи молодого человека, и его нежные объятия не заставили себя долго ждать.
Жизнь Саавик началась среди ромуланцев, а затем ее воспитателями стали вулканцы, чьи традиции не одобряют проявлений нежности и страсти. Поэтому сначала Саавик держалась довольно сдержанно и холодно, но объятия Дэвида заставили ее забыть все условности, и она повергла молодого человека в изумление своими горячими ласками и поцелуями.
Неожиданно Саавик отстранилась от Дэвида, словно устыдившись своего порыва. Такой поворот событий несколько смутил молодого человека. Придвинувшись к Саавик, Дэвид нежно провел пальцем по ее плечу. Ни с кем ему еще не было так хорошо, как с этой странной и своенравной женщиной.
Вдруг Дэвид ощутил под пальцами странные шрамы, которые образовывали на теле Саавик некий рисунок.
– Откуда это у тебя? – спросил он. Саавик долго не отвечала, и Дэвид стал корить себя за неуместный и нетактичный вопрос.
– Извини, – прошептал он. – Идиотское любопытство. Конечно же, это не мое дело.
Заметив терзания Дэвида, Саавик ласково коснулась его щеки и спокойно произнесла:
– Это фамильный ромуланский знак. Фамильный знак!
Саавик рассказала, что никогда не знала, кто именно из ее родителей ромуланец, а кто вулканец.
– Значит, ты еще можешь разыскать свою семью?
– Дэвид, – в голосе Саавик появились иронические нотки, – с какой стати я должна искать своих ромуланских предков?
«Быть может, какой-нибудь ромуланец породил ее, чтобы продемонстрировать превосходство своей расы над супругой-вулканкой, которая, вполне возможно, была его наложницей», – подумал Дэвид и признался:
– Я никогда не слышал о фамильных знаках.
– Это неудивительно. Вся информация о предках передается только устно. В Ромуланской империи любые записи, портреты или голограммы, которые рассказывают о предках, караются законом.
– Почему же ты не стерла знаки, если это так опасно? В качестве напоминания?
– Я не хочу забывать о том времени, как не хочу забыть о мистере Споке. Я живу этими воспоминаниями, даже если они очень горьки. Кроме того, знак еще может пригодиться.
– Для чего? – окончательно проснулся Дэвид.
– Случись мне встретить своего ромуланского родителя, знак будет абсолютным доказательством нашего родства.
– Но ты же не хочешь знать ни о ком из своих родителей.
– Фамильный знак позволит потребовать определенные права, – объяснила Саавик. – Я бы не упустила случая вызвать кого-нибудь из своей семьи по ромуланской линии на смертельную дуэль.
– Дуэль?!
– Да. Как еще я могу отомстить за свое исковерканное детство, за родителя-вулканца, несомненно, погибшего при моем рождении?
Дэвид лежал, боясь шевельнуться, поражаясь глубине ненависти своей подруги.