Бартон достал металлический предмет, взятый им из чаши, и внимательно осмотрел. Он был из твердого, обработанного металла цвета серебра, прямоугольной формы, плоский, длиной в два и толщиной в половину дюйма. На одном его конце было небольшое отверстие, на другом – что-то похожее на выступающую часть ползунка. Бартон надавил на этот выступ. Ползунок немного сместился вниз, и из отверстия на другом конце выскользнул проводок диаметром в пару сотых дюйма и длиной приблизительно в полдюйма. Даже при ярком солнечном свете он ослепительно сверкал. Бартон прикоснулся кончиком провода к стеблю травы, и тот сразу же сморщился. Когда Бартон приложил этот проводок к бамбуковому копью, в дереве образовалось крохотное отверстие. Бартон вернул ползунок в прежнее положение, и провод, подобно голове медной черепахи, спрятался в серебристый панцирь.
И Фригейт, и Руах не могли скрыть удивления при виде энергии, таившейся в столь крохотном брусочке. Для того, чтобы проводок раскалился добела, требовалось очень большое напряжение. Сколько раз сможет сработать эта батарея или, может быть, миниатюрная ядерная установка? И можно ли ее перезарядить?
Было много вопросов, на которые нельзя было в данный момент ответить. Возможно, на них не удастся ответить никогда. Но сейчас был главным только один вопрос – каким образом удалось вернуть их к жизни в омоложенных телах??? И кто бы это ни сделал, в его распоряжении были средства, подобные божественным! Однако рассуждения об этом хотя и давали пищу для разговора, но ничего не проясняли.
Через некоторое время толпа рассеялась. Пустой опрокинутый цилиндр валялся на верхушке камня для чаш. Там же лежало и несколько тел, а многие мужчины и женщины, слезшие с камня, получили ранения. Бартон решил обойти толпу.
У одной женщины было расцарапано все лицо. Она всхлипывала, но никто не обращал на нее внимания. Мужчина сидел на земле, держась за поясницу, на которой были отчетливо видны следы острых ногтей.
Из четверых, оставшихся на шляпке гриба, трое пришли в сознание, когда на их лица плеснули водой из чаши. Четвертый же, невзрачный, маленький мужчина, был мертв – кто-то свернул ему шею.
Бартон вновь посмотрел на солнце и сказал:
– Я не знаю точно, когда наступит время ужина. Поэтому предлагаю вернуться сюда, как только солнце спрячется за горой. Мы установим наши чаши, или называйте их как хотите, в углубления. А затем будем ждать. А пока что…
Тело мертвеца можно было бы тоже выбросить в реку, но можно было использовать его и получше. Бартон сказал остальным о своих намерениях. Они сбросили труп с камня вниз и, подхватив его на руки, потащили через равнину. Фригейт и Галеацци, в прошлом купец из Триеста, несли труп первыми. Фригейт не напрашивался на эту работу, но когда Бартон попросил его, он утвердительно кивнул и, подхватив ноги мертвеца, пошел впереди. Галеацци же нес труп, держа его за подмышки. Алиса шагала рядом с Бартоном, ведя девочку за руку. Кое-кто из толпы бросал любопытные взгляды. Слышались замечания и вопросы, но Бартон не обращал на это внимания. Ярдов через семьсот труп перешел на руки Казза и Моната. Ребенка, казалось, вовсе не смущал мертвец. Девочка даже проявляла любопытство к первому трупу, совершенно не пугаясь его обожженного вида.
– Если она действительно из древних кельтов, – заметил Фригейт, – то, скорее всего, привыкла видеть обожженные тела. Если только мне не изменяет память, кельты сжигали свои жертвы живьем в больших плетеных корзинах во время различных религиозных ритуалов. Я вот только не помню, в честь какого бога или богини проводились подобные церемонии. Жаль, что у меня нет библиотеки, куда я мог бы обратиться за справками по этому вопросу.
Как вы думаете, у нас здесь будет хоть одна библиотека? Мне кажется, я свихнусь без чтения!
– Посмотрим, посмотрим, – успокоил его Бартон. – Если нас не обеспечат библиотекой, то мы создадим собственную. Если это вообще возможно сделать.
Он подумал, что Фригейт задал несколько глупый вопрос, видимо, он все еще не в себе.
Возле самых холмов двое мужчин, Рокко и Бронтич, сменили Казза и Моната. Группа, возглавляемая Бартоном, двигалась сквозь высокую, по пояс, траву. Он отрезал один стебель и проверил его на прочность и эластичность. Фригейт старался держаться поближе к Бартону и, похоже, от страха постоянно болтал. Наверное, чтобы не думать об этих двух смертях, решил Бартон.
– Если каждый, кто когда-либо жил, воскрешен здесь, то подумать только, какие исследования можно провести! Подумайте о исторических тайнах и неразрешенных вопросах, которые теперь наконец-то можно выяснить. Можно будет поговорить с Джоном Уилксом Бутом и установить, на самом ли деле министр обороны Стентон был причастен к убийству Линкольна. Можно определить личность Джека-Потрошителя. Выяснить, действительно ли Жанна д'Арк была связана с ведьмами. Поговорить с наполеоновским маршалом Неем; проверить, действительно ли ему удалось избежать расстрела и он стал впоследствии школьным учителем в Америке. Заполучить истинную историю Пирл-Харбора. Увидеть лицо человека в Железной Маске, если таковой вообще существовал. Расспросить Лукрецию Борджиа и тех, кто был с ней знаком, действительно ли она была именно такой шлюхой-отравительницей, какой считало ее большинство людей до сих пор. Узнать, кто же на самом деле был убийцей двух малюток-принцев в Башне Смерти. Может быть, их на самом деле убил Ричард Третий.
Да и к вам, Ричард Френсис Бартон, есть много вопросов относительно вашей собственной жизни, на которые ваши биографы хотели бы иметь ответ. Была ли у вас на самом деле возлюбленная-персиянка, на которой вы собирались жениться и ради которой намеревались отречься от своей истинной веры и остаться жить в Иране? На самом ли деле она умерла до того, как вы смогли жениться на ней, и на самом ли деле ее смерть наполнила вас такой печалью, что избавиться от нее вы не могли до конца своих дней?
Бартон вспыхнул, глянул на Фригейта. Он только-только повстречался с этим человеком, а тот уже задает такие глубоко личные вопросы, столь бередящие душу. Ничто не может извинить его.
Фригейт пошел на попятную:
– Ну… ну… все это может подождать, неужели я не понимаю. Но знаете ли вы, что ваша жена экстренно провела над вами обряд помазания вскоре после вашей смерти. И вы были похоронены на католическом кладбище. И это вы! Неверующий!!!
Лев Руах, чьи глаза все больше расширялись от болтовни Фригейта, вмешался в разговор:
– Вы – Бартон, исследователь и языковед? Первооткрыватель озера Танганьика? Человек, совершивший паломничество в Мекку, переодевшись мусульманином? Переводчик «Тысячи и одной ночи»?
– Я не хочу вам лгать. Впрочем, в этом нет никакой необходимости. Я – именно тот человек.
Еврей плюнул на Бартона, но ветер отнес плевок в сторону.
– Ты – сукин сын! – вскричал Лев Руах. – Вонючий нацист! Я читал о тебе! Я все знаю! Да, во многих отношениях тобой можно было восхищаться! Но ты же антисемит!!!
7
Бартон смутился.
– Мои враги, – покачал он головой, – распространяют эти нелепые и очень грязные слухи. Но те, кому известны факты или кто хоть немного знает меня, скажут, что это не так. А сейчас, я думаю, вам следовало бы…
– Так может быть, это не вы написали «Еврей, Цыган и Эль-Ислам»? – спросил Руах, насмешливо улыбаясь.
– Я, – ответил Бартон. Его лицо побагровело. А когда он опустил взгляд, то заметил, что тело тоже вспыхнуло.