Амальрик ощупью пробирался за ней, ведомый ее маленькой рукой, зажатой в его руке. Он нашел это приключение совсем не приятным. Темнота пропахла пылью и запустением. Под его ногами поломанный кафель сменялся истертыми коврами и наоборот. Свободной рукой он касался раскрошившихся арок дверей. Затем сквозь поломанную крышу сверкнули звезды, и он смутно увидел коридор, на стенах которого были сгнившие гобелены. Они покачивались на слабом ветерке и шуршали; их шорох был похож на шепот ведьм и заставлял волосы шевелиться у него на голове.
Затем они оказались в комнате, слабо освещенной светом звезд, проникающим через открытые окна, и Лисса выпустила его руку. Она повозилась некоторое время и зажгла слабый свет. Это был стеклянный шар, которая сияла золотым свечением. Девушка поставила ее на мраморный стол и указала Амальрику на кушетку, покрытую толстым слоем шелковых покрывал. Пошарив в каком-то тайнике, девушка достала золотой сосуд с вином и другие сосуды с пищей, незнакомой Амальрику. Там были, правда, финики, но остальные фрукты и овощи, бледные и пресные на его вкус, он не смог распознать. Вино оказалось приятным на вкус, но не крепче воды.
Сидя на мраморном сидении лицом к нему, Лисса изящно ела.
— Что это за место такое? — требовательно спросил Амальрик. — Ты похожа на этих людей, но странно отличаешься от них.
— Они говорят, что я такая, как наши предки, — ответила Лисса. — Давным-давно они пришил в пустыню и построили этот город посреди огромного оазиса, в котором было несколько источников. Камни для города они взяли из руин города, который был гораздо древнее. Только Красная Башня… — девушка понизила голос и нервно посмотрела на окна, в которые заглядывали звезды, — …только Красная Башня стояла здесь. Она была пуста. Тогда.
Наши предки, которые назывались гэзейл, когда-то обитали на юге Коса. Они были известны своей научной мудростью. Но они хотели возобновить культ Митры, от которого жители Коса давно отказались, и король выгнал их из страны. Большинство их двинулось на юг: жрецы, ученые, учителя, исследователи, вместе со своими рабами-шемитами.
Они возвели в пустыне Гэзел. Но рабы восстали почти сразу после того, как город был построен. Они бежали и смешались с дикими племенами пустыни. С ними вовсе не плохо обращались; но однажды ночью они узнали нечто, что заставило их сломя голову броситься прочь из города, в пустыню.
Мой народ жил здесь, учился производить пищу и питье теми средствами, которые были под рукой. Они владели чудесными научными знаниями. Когда рабы бежали, они забрали с собой всех лошадей, верблюдов и ослов, которые были в городе. Город потерял всякую связь с внешним миром. В Гэзеле есть целые комнаты, заполненные картами, книгами и хрониками, но всем им не меньше девяти сотен лет, так как именно девятьсот лет назад мой народ бежал из Коса. С тех пор ни один человек из внешнего мира не бывал в Гэзеле. А жители Гэзела постепенно пропадают. Они стали так погружены в собственные мечты и дрему, что у них не осталось человеческих страстей и человеческих привычек. Город превращается в развалины, но никто и пальцем не пошевелит, чтобы что-то восстановить. Ужас… — она запнулась и вздрогнула, — …когда ужас приходит к ним, они не могут ни бежать, ни сражаться.
— Что ты имеешь в виду? — прошептал он. Холодный ветерок пробежал по его позвоночнику. Шуршание сгнивших гобеленов в неведомых темных коридорах родило смутные страхи в его душе.
Лисса покачала головой. Она встала, обошла мраморный стол и положила руки ему на плечи. Глаза ее были влажными и блестели от ужаса и отчаянной тоски, от которой у Амальрика перехватило горло. Инстинктивно его рука обняла ее тонкую фигурку, и он почувствовал, что она вся дрожит.
— Обними меня! — взмолилась она. — Я боюсь! О, как я мечтала о таком человеке, как ты! Я непохожа на мой народ: они — мертвецы, которые бродят по забытым улицам, но я живая! Я теплая, я чувствую. Я испытываю голод, и жажду, и тягу к жизни. Мне нестерпимы тихие улицы, разрушенные дома и смутные люди Гэзела, хоть я никогда не знала ничего иного. Вот почему я бежала отсюда. Я хотела жизни…
Она, не в силах больше сдерживаться, плакала в его объятиях. Ее волосы струились по его лицу; от ее запаха у него кружилась голова. Ее крепкое тело напряглось. Девушка лежала у Амальрика на коленях, обвив руками его шею. Прижав ее к груди, он прижался губами к ее губам. Глаза, губы, щеки, волосы, шея, груди — он покрывал ее горячими поцелуями, пока ее всхлипывания не превратились во вздохи. Его страсть не была просто восторженным пылом. Страсть, которая дремала в девушке, пробудилась и поднялась всепоглощающей волной. Амальрик задел сияющий золотой шар. Тот упал на пол и погас. Только звездный свет проникал в комнату через окна.
Лежа в объятиях Амальрика на покрытой шелками кушетке, Лисса открыла ему свое сердце и шепотом рассказывала свои мечты и надежды — детские, трогательные, ужасные.
— Я заберу тебя отсюда, — пробормотал он. — Завтра. Ты права: Гэзел — это город мертвых. Мы найдем жизнь во внешнем мире. Этот мир жестокий, грубый, опасный, но он лучше, чем эта смерть, которая здесь считается жизнью…
Ночь разорвал дрожащий вопль агонии, ужаса и отчаяния. От этого голоса Амальрик покрылся холодным потом. Он вскочил с кушетки, но Лисса отчаянно вцепилась в него.
— Нет, нет! — взмолилась она неистовым шепотом. — Не ходи! Останься!
— Но там убивают! — воскликнул он, нашаривая меч. Крики, казалось, доносились с противоположной стороны внешнего двора. С ними смешивался неописуемый, разрывающий, раздирающий звук. Крики становились громче и выше, непереносимые в своей безнадежной агонии, затем оборвались длинным дрожащим всхлипом.
— Я слышал, как человек умирал на дыбе. Он кричал точно так же! — пробормотал Амальрик, трясясь от ужаса. — Что за дьявол это сделал?
Лисса дрожала всем телом в лихорадке страха. Он чувствовал, как дико колотится ее сердце.
— Это ужас, о котором я говорила! — шепнула она. — Ужас, обитающий в Красной Башне. Он появился очень давно; некоторые говорят, что он обитал здесь в древние времена и вернулся после того, как построили Гэзел. Он пожирает человеческие существа. Что он такое, никто не знает, поскольку никто из тех, кто видел его, не остался в живых, чтобы рассказать об этом. Это бог или дьявол. Вот почему бежали рабы; вот почему люди пустыни избегают Гэзела. Многие из нас попали в его чудовищный желудок. В конце концов там окажутся все, и ужас будет властвовать над пустым городом — так же как, говорят, он царствовал в руинах прежнего города, из камней которого был построен Гэзел.
— Почему люди остаются здесь, зная, что будут пожраны? — спросил Амальрик.
— Не знаю, — всхлипнула она. — Они видят сны…
— Гипноз, — пробормотал Амальрик. — Гипноз пополам с угасанием. Я видел это в их глазах. Этот дьявол загипнотизировал их. Митра, что за зловонная тайна!
Лисса спрятала лицо у него на груди и прижалась к нему.
— Но что нам делать? — спросил он, поеживаясь.
— Ничего сделать нельзя, — прошептала она. — Твой меч будет бесполезен. Может быть, оно не причинит нам вреда. Сегодня оно уже выбрало жертву. Мы должны ждать своего часа, как ждут овцы ножа мясника.
— Будь я проклят, если я стану!… — воскликнул Амальрик, ожив. — Мы не станем ждать утра. Мы уйдем сегодня же. Возьми воды и пищи. Я приведу лошадь и верблюда во внешний двор. Встретимся там.