Если усыпить тебя на время, что от этого изменится? Ты азартен и честолюбив, и хочешь любой ценой добыть голову знаменитого Конана. Ты проснешься и сразу бросишься в погоню. Нет, Раджай. Я снова на войне, и ты для меня — вражеский полководец. Твоя смерть может решить исход сражения. Ты не младенец и знал, покидая Ягафья-Гход, на что шел. Защищайся, Раджай.
— Защищаться? — Раджай оглушительно расхохотался, глядя на ходячий скелет в грязном рубище. — Старый полоумный осел! Кем ты себя возомнил? Да я одним ударом кулака вгоню тебя в землю, прямо в берлогу твоего поганого Нергала!
Он действительно занес кулак в латной рукавице и вывернул ступни, чтобы пришпорить коня. И замер от изумления. Бронзовый обруч со свистом рассек воздух над головой старика, и еще раз, и еще. Он вращался с огромной скоростью, он ловил и отбрасывал слепящий жар солнечных лучей; казалось, над человеком в рубище висит сплошной блистающий нимб. Яркий круг стал расширяться на глазах, цепь удлинялась, а старик все тряс головой, все хихикал, и Раджай с ужасом глядел, как сверкающий нимб приближается к его лицу. Когда до края нимба оставалось не больше двух локтей, Раджай спохватился и выхватил саблю; от страшного удара бронзового обруча булатный клинок со звоном разлетелся на куски.
Раджай недоуменно огляделся по сторонам — почему никто не спешит заслонить его своим телом и расправиться со стариком, пока не случилось беды? Несколько воинов справа и слева от него не шевелились, на их лицах застыло крайнее равнодушие. «Магия, — осенило era — Старик их заколдован, а остальные кшатрии надеются на них и не решаются вмешаться».
— На помощь! — выкрикнул Раджай во всю силу легких. — Убейте этого демона.
— Они не слышат тебя, Раджай, — раздался нежный женский голос позади него. — Они тебя уже потеряли.
Раджай резко повернулся на голос и не увидел своих людей. Перед ним стояла высокая женщина средних лет в длинном желто-коричневом платье. Ее прекрасные черные волосы рассыпались на покатых плечах и высокой груди, губы, алые как маков цвет, застыли в неестественной, но и незлой улыбке. Улыбались и глаза — большие, обрамленные длинными насурмленными ресницами. Раджай посмотрел вниз — где конь? Будто и не было вовсе. Он стоял на серой земле, подошвы высоких сапог приминали серебристую колючую траву — отродясь такой не видал. Серебристой травой заросла вся равнина, бескрайняя и плоская, — ни единого жалкого холмика, насколько охватывает глаз. Он оглянулся через плечо. Дряхлый чародей тоже сгинул вместе со своими сонными воинами.
Раджай вновь повернул голову к черноволосой женщине и заморгал — теплая влага заливала глаза. Дождь? Ов глянул вверх — ни тучки. Безупречно однотонный купол неба. Серый, как пепел на остывших углях костра. Он протер глаза кулаками. Кровь? Все лицо в крови! Он пощупал лоб и ужаснулся: половины черепа как не бывало. «Обручем снесло, — тотчас догадался он. — Вместе со шлемом».
— Где я? — тоскливо спросил Раджай. — И кто ты?
— Я Инанна, — ласково ответила женщина. — Я отведу тебя к моей сестре. Она поглядит тебе в глаза, и ты перестанешь бояться.
— Инанна? — тупо переспросил Раджай. — Но ведь ты же не моя богиня.
— Да разве это важно? — Инанна улыбнулась еще шире. — Впрочем, для тебя, наверное, важно. Люди — непостижимые существа. У них столько предрассудков, и с каждым днем появляются все новые. Мы, боги, едва успеваем к ним привыкать.
— Где я? — повторил Раджай.
— Ты же сам знаешь, — упрекнула Инанна. Раджай кивнул и произнес бесцветным голосом:
— Серые равнины. Это рай или ад?
Инанна пожала плечами.
— Ни то, ни другое. А может быть, и то, и другое. Тому, чья душа на земле пребывала в вечных сумерках, в неизбывной тоске, здесь уютно.
Для того, кто не успел выгореть дотла, кто полон сил и надежд, серые равнины ничуть не лучше ада. Мне кажется, здесь тебе не место, Раджай. Пойдем к моей сестре. Она только посмотрит в твои глаза и сразу поймет, где тебе место. Не бойся. Хуже, чей сейчас, не будет. Анунна замолвил за тебя словечко.
— Анунна?
— Старый волшебник, который отправил тебя сюда. Эшеркигаль его уважает, а я люблю. Мечтаю стать его наложницей, — смущенно потупилась Инанна, — но у него столько обетов… Две клятвы уже нарушены — не колдовать и не проливать кровь. Я не хочу, чтобы он еще из-за меня страдал. Анунна очень хороший, поверь мне, Раджай. Не обижайся на него. Он желает смертным только добра. Знал бы ты, как он расстраивается, когда смертные отвечают черной неблагодарностью! Хоть и старается не подавать вида. Между прочим, — Инанна заговорщицки подмигнула, — ты ему понравился.
— Угу, — буркнул вендиец. — И все-таки он меня прикончил. — Раджай тяжело вздохнул и спросил зачем-то: — Он бог или демон?
Вопрос поверг Инанну в замешательство.
— Ну, не знаю… Мы с сестрой как-то не думали… Что тебе ответить? Анунна — верховный судья, старый друг нашей семьи. У брата были на него виды, но брат спит… Скоро Анунна вернется, может, ты лучше у него спросишь, кем он себя считает?
— Я хочу к своим, — капризно заявил Раджай.
— На землю? — Инанна сокрушенно покачала головой. — Да что ты, Раджай! Что там хорошего, в мире живых? Жестокость, подлость, лицемерие. Сильный обижает слабого, слабый норовит вонзить сильному нож в спину. Все без исключения грязны и порочны. А здесь — покой. Одиночество. Бездна времени, чтобы обдумать все свои поступки. Чтобы покаяться в грехах и заслужить лучшее перерождение.
Раджай потряс изуродованной головой, брызгая кровью на серебряную траву.
— Я не хочу на землю. Я хочу к своим богам.
С лица Инанны исчезла улыбка. Раджаю показалось, что богиня обиделась.
— Ах, ну, конечно. Опять предрассудки смертных. А ты уверен, что боги Вендии примут тебя лучше, чем мы? Мой тебе совет, Раджай: подумай хорошенько. Не многовато ли грехов ты совершил при жизни? Почитал ли богов, к которым теперь просишься? Часто ли молился? Не скупился ли на пожертвования церкви? Учти, божества твоего народа не столь снисходительны к грешникам, как мы с сестрой. За тебя хлопотал сам Анунна, а его просьба кое-что значит. Но только здесь. Там, — показала она на унылый серый горизонт, — спрос с тебя будет совсем другой.
— Я готов ответить за все, — упрямился покойник. — Отпусти меня, пожалуйста.
Инанна опять тяжко вздохнула и, окинув Раджая сочувственным взглядом, произнесла:
— Ну, как знаешь. — И добавила с грустной улыбкой: — Бедный Анунна. Не везет ему с искуплением.
Багровый туман затянул серебристую равнину, а когда он рассеялся, Раджай оказался на поле битвы. Горячий ветер уносил пыль за холмы. В полуденной жаре глохли стоны умирающих. Раджай обессилено опустился на землю.
Ординарец вел к командиру его коня. У кшатрия грудная клетка была разворочена ударом меча, а у коня отрубленная голова висела на полоске кожи и шейных сухожилиях. Моргая большими печальными глазами, животное сообщило хозяину:
— Эти когирцы — сущие демоны.
— Призраки во плоти, — поправил Раджай, вспомнив слова Анунны. И заметил сочувственно: — Вижу, вам тоже досталось.
— Полный разгром, ваша доблесть. Когда вы упали с коня, старик закричал своим воинам: «Пора, богатыри! Проснитесь и сражайтесь, иначе проснется Нергал!». Они схватились за мечи и уложили не меньше двухсот наших и тогда кшатрии, видя, что призраков не берет ни стрела, ни копье, ни сабля, разбежались кто куда. Я хотел добраться до старика, но, увы. — Он со вздохом прижал ладони к разрубленной груди и воскликнул удивленно: — О! Смотрите, ваша доблесть — заживает! И у вас.