Разве Нина Су не поверила, что Митек – грабитель? Вон как отворачивалась, когда выходила из сидякинского кабинета!
В прихожей хлопнула дверь. Мама! Она заглянула в комнату, увидела у Блинкова-младшего «Криминалистику» и не пошла, как обычно умываться-переодеваться, а присела к нему на диван.
– Привет, Митек. Звонили с Ерофей Палыча: у папы все в порядке.
Блинков-младший живо представил, как у здоровенного мужика сидит на шее мужичок помельче и, шевеля лохматой бородой, кричит в телефонную трубку. Звонит с Ерофей Палыча.
– Очень смешно, – буркнул он. – А на самом деле?
Мама улыбнулась.
– Я не сочиняю. «Ерофей Палыч» – название железнодорожной станции. Хабарова так звали. У папиной экспедиции теперь базовый лагерь в Ерофей Палыче. Они держат связь по радио, вот папа и попросил знакомого позвонить, чтобы мы не беспокоились. Через неделю выйдет наш папка из тайги, отмоется в баньке, сядет на поезд и – в Москву… То есть потом он, конечно, пересядет на самолет, – уточнила мама, – а то поездом до Москвы пришлось бы еще неделю добираться.
Блинков-младший вздохнул. Экспедиция!
Базовый лагерь! Тайга!… Грабеж, допрос, отпечатки пальцев… Эх, взял бы его папа с собой! Он сейчас не возражал бы даже против бани. Хотя, признаться, трудно понять, что это за удовольствие: до полусмерти нахлестывать друг дружку жарким вениками.
– Мам, объясни для недоразвитых с ограниченным кругом понятий, – попросил Блинков-младший. – Если ты ведешь расследование, то можешь подсказывать свидетелю, что он должен говорить?
Мама покосилась на «Криминалистику» поняла, откуда Блинков-младший взял «ограниченный круг понятий».
– Судя по твоему вопросу, ты сам понимаешь, что нельзя. Но иногда очень хочется подсказать. Если доказательств не хватает.
– А ты?
– Однажды подсказала. Свидетель этого и не заметил. Просто сначала он сомневался, а я так поставила вопрос, что он перестал сомневаться.
– Или ты дружишь с человеком, или дерешься, а драться и дружить нельзя?
– Да, в таком духе. Хотя там речь шла о системах дальнего обнаружения ракет.
– А потом?
– А потом было стыдно, и я больше никогда так не делала, – отрезала мама таким тоном, что стало ясно: подробностей не будет. – Митек, из-за чего тебя допрашивали?
Такова жизнь со своим домашним подполковником контрразведки. Скрыть что-нибудь от мамы было невозможно. Блинков-младший глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, и начал рассказывать.
Глава X
ПРОПАВШИЙ РАПОРТ
– Гнилое дело, – подвела итог Митькиному рассказу мама. – К мотоциклистам сейчас ни с какой стороны не подступишься. Они хапнули червячка и буду лежать в норке, пока не переварят… Что ж, Митек, надо тебя отмывать. В котором часу Ваня занес тебе скрипку?
– Да как я из школы пришел… Нет, мам, Ванечка мое алиби не подтвердит. Он даже в квартиру не заходил. Подошел во дворе и отдал скрипку.
– Давай по минутам, – потребовала мама. – Из школы ты шел вместе с Ирой?
– Ага. А Суворова с Ломакиной шли впереди.
– Вы вошли во двор, и ты проводил Иру, – подсказала мама. – Долго вы у ее подъезда простояли?
– Мы сидели на холодильнике, – уточнил Блинков-младший. Этот холодильник года два как валялся позади помойки. Он уже в землю врос.
– Митек, ну сколько можно вам говорить: «Не торчите у помойки, не торчите у помойки»? Другого места во дворе нет?
Блинков-младший пропустил замечание мимо ушей. Разве мама не знает, что другие места давно поделены между пенсионерками, малявками, собаками и автомобилями? Он стал вспоминать, как сидел с Иркой на холодильнике, и оказалось, что вспомнить нечего.
Просто было приятно, что уроки кончились, что на крыше дома разлеглось незлое осеннее солнышко, что рядом сидит Ирка и болтает о каких-то ансамблях, честно говоря, совершенно ему неинтересных. Это могло продолжаться и пять минут, и час. Потому что не надоедало… Так, а почему Ирка ушла?
– Она в булочную собиралась, – вспомнил Блинков-младший.
Мама обрадовалась:
– А там обеденный пере рыв с часа до двух! Успеть до перерыва она не могла, и получается у нас…
– …что подполковники в булочную не ходят, – остудил свою домашнюю контрразведчицу Блинков-младший. – Мам, наша булочная уже года два работает без перерыва.
– Вот видишь, какой ты у меня хороший сын! – не смутилась мама.
– Хорошим сыновьям время от времени делают подарки, – между прочим заметил Блинков-младший. – Например, «примочки» для компьютера. Я в школе стесняюсь говорить, что у нас шестнадцать мегабайт оперативной памяти. Засмеют.
– Единственный сын, это что, еще за детский сад?! – удивилась мама. – Ты бы еще потребовал подарки за то, что сам кашу ешь и двоек не получаешь.
«Неплохо бы», – подумал Блинков-младший, но смолчал.
Короче говоря, алиби у него не было. Может быть, в тот момент, когда грабитель выхватил у Вальки крокодиловую сумочку, Блинков-младший с Иркой еще сидели на холодильнике. Но приблизительные подсчеты не годились. Важна была каждая минута. От дома до метро – восемь минут пешком, а Суворову ограбили на полпути…
Мама пыталась найти зацепку.
– Митек, а ты видел, как Валя выходила с сумочкой?
– Я по сторонам не смотрел.
– Нужно спросить у Иры, вдруг она видела. Запиши, не надейся на память.
Блинков-младший. взял чистую тетрадку и добросовестно записал: «Спросить у Ирки, видела ли она, как Суворова выходила с сумочкой».
– Помнит ли она, сколько времени вы простояли у подъезда? – продиктовала мама второй вопрос и начала повторять его на разные лады: – Смотрела ли на часы, когда пришла домой? Включала ли телевизор? Если включала, то какая программа шла? Звонила ли папе?
Блинков-младший еле успевал записывать.
С телевизором все было ясно: допустим, Ирка включает музыкальный канал, а там – какая-нибудь группа «Крабовые палочки». Позвонить на телестудию, и они точно скажут, что пустили этот клип в тринадцать тридцать одну и шел он четыре минуты. Но чем тут может помочь Иркин папа? Он, что ли, помнит, во сколько часов с минутами ему звонили? Хотя, может; и помнит; Иван Сергеевич – он такой. Он вместе с мамой служил в контрразведке, когда ни Блинкова-младшего, ни Ирки еще на свете не было. А после перешел в налоговую полицию. Мама до сих пор об этом жалеет.
– Значит, вы с Ирой сидели, и тут подошел Ваня со скрипкой? – продолжала мама.
– Нет, сперва он ждал на качелях. Стеснялся. Ирка мне и говорит: «Ну, сейчас дразниться начнет». Он раньше дразнился, когда был совсем маленький. Короче говоря «мы его подозвали, он попросил взять скрипку на сохранение и ушел. Мы с Иркой посидели еще совсем чуть-чуть и разошлись.
– Ты вернулся домой… И что стал делать?
– Да ничего, только поесть успел, и тут Суворова… – Блинков-младший не стал говорить, что после этого собирался поиграть на скрипке. Всего не объяснишь. – Мам, получается, что, когда у нее сумочку сорвали, мы с Иркой еще сидели на холодильнике! Я ведь один компот ел. Из кастрюли.
Ну, Блинков-младший и развеселился! Гора с плеч! Погоди, Валечка, еще прискачешь мириться. Мухой прилетишь! А Дмитрий Олегович на тебя – точечным плевком по темечку с высокой телебашни. Ты кому, скажет, поверила?! Ты Сидякину поверила, который тебя в наркоманки записал! Вот и водись со своим Сидякиным!
– Уже и рот до ушей, – вздохнула мама. – Митек, а ведь это дырявое алиби. Какое-то время тебя никто не видел. Как мы докажем, что ты оставался один две-три минуты, а не десять?
– Если бы я был грабителем, то не десять, а больше, – попытался возражать Блинков-младший.