Может быть, ей снилась погоня за зайцем, а может быть, схватка с медведем или коварной рысью.
«Вчерашний день был удачным, прошли вёрст сорок. Вышли на ручей. Я сориентировался. Его русло идёт по направлению СЛГ. Отряд поведу вдоль него. Левый берег пологий. Лошади идут охотно».
Слушая, дед Торбеев делал пометки на бересте.
«Сегодня по направлению СЗ прошли около двадцати пяти вёрст. Последние четыре версты продвигались по кромке ущелья. Лошадь бойца Кадникова, оступившись правой задней ногой, дёрнулась в испуге, в ущелье посыпались камни, и она сорвалась, но сумела зацепиться передними ногами за кромку ущелья и повисла. Кадников тянул её за повод изо всех сил, она ржала и пыталась выкарабкаться. Мы не успели опомниться, как подскочил Мулеков. Рискуя жизнью, повисая над пропастью, он сумел обвязать лошадь за круп. Выскочив оттуда, второй конец верёвки прикрепил к своей лошади и стал быстро погонять. Лошадь Кадникова скребла задними ногами по шершавой стенке ущелья. Наконец её вытащили. Я осмотрел ноги лошади. Подковы с задних ног слетели. Только благодаря Мулекову лошадь и сорок два килограмма золота были спасены».
Торбеев, колдуя над картой, переспросил Таню, какой ногой соскользнула лошадь.
— Правой, — почти в голос сказали Таня, Шурка и Тимка.
— Значится и ущелье было справа. Чует моя душа, промышлял я там, в давние времена. Почитай-ка, Танюша, ещё.
«Курс держали СЗ, но, обходя горный хребет, сбились. Погода портится. Мулеков сказал, что будет снег. Лошадей погоняли не жалея. Через час горы расступились. Впереди лежало горное озеро. Наконец-то мы на правильном пути. Об озере упоминал удэгеец. Мулеков оказался прав, началась лёгкая метель. Проходя между берегом и скалами, я увидел большую пещеру. У входа в неё лежали какие-то старые кости. В глубине пещеры я обнаружил следы от больших костров. Угли были покрыты толстым слоем пыли, по-видимому, костры жгли лет сто назад. Второго выхода из пещеры не было, потому что, пройдя вглубь метров семьдесят, я не заметил сквозняка. Лошадей завели в пещеру и развьючили. У входа в пещеру разложили костёр. Через неровную арку входа было видно, как тихо кружатся снежинки.
Два дня метель продержала нас в пещере. Люди мёрзнут, но настоящего мороза ещё не было. Обошли озеро справа. С высоты рассмотрели бесконечные цепи гор, покрытых ранним снегом. Идём осторожно. Ориентир примерный СЛУ. Если всё будет хорошо, через три дня выйдем на водораздел. Там можно ориентироваться по ручьям. Воробьёв говорит, что за водоразделом можно встретить стойбище охотников. Ему кажется, что в детстве с отцом он там бывал и обещал вспомнить эти места. Если вспомнит, мы спасены!…»
Половина страницы дневника была вырвана, а дальше шло синим карандашом.
«Ночь прошла очень дурно. Холод донимает людей. Многие кашляют. Лошадь Воробьёва, не видя под снегом узкой щели, провалилась и упала, сломав передние ноги. Покалеченное животное я велел пристрелить. Но никто на это не решился.
Пришлось пристрелить самому. Тушу разделали с Мулековым. Мясо разложили по лошадям. Направление держу СЛГ».
На двух других страницах дневника шла какая-то совсем стёртая схема.
«…Третий день идём по горному хребту. Высота огромная. Не хватает воздуха. Снега здесь нет, его снесло. Ветер пронизывает до костей. Лошади голодные, потому что под ногами только голые камни. Мы на водоразделе. Воробьёв, по-видимому, действительно в детстве здесь охотился с отцом. Он сказал, как спустимся с водораздела, будут кварцевые скалы, образующие ущелье, по которому мы и пойдём. Рассказ Воробьёва воодушевил бойцов. Идти стало веселее. Воробьёв подкашливает. Боюсь, как бы не разболелся совсем. Направление держали СЛГ. Спускаясь, обошли трещину, и направление взяли СЛУ».
Таня осторожно перевернула ветхую жёлтую страницу.
«Сегодня вышли к белым кварцевым скалам. Издали они похожи на ледяные океанские айсберги. Снега здесь почти совсем нет. И хотя до вечера ещё далеко, я велел разнуздать лошадей. Бедняги с жадностью стали есть жёлтую траву. Воробьёв доволен, что вывел нас к белым скалам. Удивительная память таёжников. Был, оказывается, здесь семилетним ребёнком, а ведь запомнил! Завтра, по словам Воробьёва, будем идти дотемна и выйдем на старые гари. Примерно я прибросил направление. Надо идти СПУ.
Осмотрев лош… я наше… резким ударом… Снег… тож… следы… не…»
Таня подняла голову:
— Стёрлось все.
— Читай, Таня, на следующем листке. Здесь мой папа даже через увеличительное стекло не смог прочитать.
«…Утром мы обнаружили пропажу Воробьёва. Обшарили все камни, трещины. Он исчез бесследно. Личных его вещей тоже не было.
— Он ушёл, вероятно, с вечера, — сказал Мулеков.
Бойцы сосчитали лошадей. Все на месте. Кожаные сумки с золотом не тронуты.
— Может, его скараулил медведь или рысь, — сказал вслух кто-то из бойцов. Мулеков ухмыльнулся:
— А кто же вещи унёс? Не медведь же?
Проводник прав.
Неужели Володя мог пойти на предательство и бросить нас на верную гибель? Нет, нет и нет. Здесь что-то другое. Может, вечером, при яркой луне, он пошёл посмотреть ориентиры и заблудился? Навряд ли. Бросил, чтобы только спасти себя? Но я вспомнил, как он с двумя наганами кинулся на медведя, защищая меня. Нет, Володя предать не мог. Я сидел у затухающего костра. Один за одним возвращались люди и говорили, что никаких следов не обнаружено.
Может, пошёл добыть зверя, и его нужно ждать! И бойцы молча сели у костра, ожидая товарища. И вдруг я понял! Ждать Воробьёва не надо! Я приказал собираться и быстро, пока не разошёлся снег, идти вперёд. Думая о происшедшем, я понял, что Воробьёв убит. Кто-то в отряде получил, наверное, задание белых погубить нас в тайге. Но зачем? Политические убеждения? Золото? Да. Ради него кто-то идёт на преступление. Но кто? Неизвестно. Но я уверен, что он знает дорогу и, как только мы выходим на правильный путь, совершает убийство.
В скорбном молчании наш отряд медленно двинулся вперёд. Отстав от отряда, я на сосне сделал засечку и написал: «Здесь убит комсомолец Воробьёв». Уходим. Направление беру примерно СЛУ».
Таня вздрогнула, потому что за дверью отрывисто залаяла собака. Послышался голос:
— Гильза, Гильза! Да ты в уме ли своём?
Петька выхватил у Тани дневник, спрятал за рубаху. Торбеев ловко закинул свою берестяную карту на полку.
— Эй, дедушка, живой ты али нет?
Шурка, подскочив, открыл дверь.
— О-о-о, сколько, однако, у тебя гостей-то? — Зашла мама Любы Тороевой, — В лес иду, саранок накопать надо, да решила рану твою посмотреть.
— Спасибо, что заглянула, а то болячки опять покою не дают.
Любина мама осторожно сняла повязку, рана затянулась, но худое плечо деда было ярко-красным. Любина мама пощупала опухоль пальцем и сказала:
— Плохая это примета, шибко плохая. Чалотник надо парить да накладывать сверху, а то шибко беда будет. Сейчас я сделаю припарку. У тебя есть чалотник?
Дед рукой показал на маленький мешочек, висящий в углу на деревянном колышке.
Мама Любы Тороевой стала готовить из травы лекарство, а ребят отправила домой, но попросила вечером обязательно попроведывать больного.
Ах, дедушка, дедушка! — говорила она. — Какого ты, однако, нехорошего человека приютил, кушал у тебя, а потом ножом.
ГЛАВА 12
Вечером к ребятам пришёл Шурка Подметкин. Он чинно сел на порог, поджал босые ноги и сообщил:
Дедушка Торбеев шибче захворал. Мама Любы Тороевой говорит, что у деда дурная болезнь от раны началась. Ему то холодно, то жарко и зовёт он тебя, Петька, одного.