С Серёжкой обращались сперва почти вежливо. Он подозревал, что из-за его командирства. И был почти уверен, что его заложил Бакс - недаром он не вернулся с первого допроса. Если честно, то Серёжка на Бакса даже не злился - хорошо помнил, как почти упал в обморок, когда ему продемонстрировали "набор инструментов".
Странно. Оказалось, что и это можно вытерпеть. Хотя думалось - что невозможно. А теперь, кажется, всё подходило к концу. Их не трогали уже почти сутки. И это могло значить только одно…
Что скоро за ними придут в последний раз.
Серёжка напился из одной лужи - вода была холодной, снеговой, безвкусной. Помог Леди Ди сменить тряпку на лице. Сел - и закусил губу от боли. Судя по всему, на последнем допросе отбили почки…
Ладно. Почти всё.
- Что они там? - спросил Дю. - Говоришь, забегали?
- Угу, - кивнул Серёжка. - Кажется, наши жмут. Мы же это знали, да?
- Знали, - тихо ответил Вовка. Леди Ди погладила по лицу вздрагивающего Лёшку и тоже сказала:
- Знали.
Остальные промолчали, но Серёжка уловил - они не отвечают так же только из-за усталости и боли. А жалеть… что ж, не жалеет никто. Или, может быть, надеются, что в последний момент… как в кино…
Серёжка прислушался к себе. Нет, в нём этой надежды не было. Но было нечто большее, честное слово. Уверенность в том, что всё было сделано всё-таки правильно.
Он прислонился лбом к ледяной стене. Закрыл глаза. "Мамочка, если бы ты знала, как мне больно и… и страшно, мамочка. Я знаю, мамочка, ты жива. И ты, и Катька. А мы с папкой погибли. Но ты не плачь. Не надо плакать. Мы были мужчины и мы погибли, как мужчины…"
- Серый, я там нацарапала, - сказала Чикса. Серёжка вздрогнул и открыл глаза. - На стене. Ну… чтобы как бы знали. Когда придут. Ты посмотри.
Вставать не хотелось. Но Серёжка оставался командиром. Он встал и пошёл за Чиксой - в дальний угол подвала. Там, где узкие полоски света падали на кирпичи, девчонка чем-то выцарапала - Серёжка напряг зрение, чтобы прочесть…
17 января 20… года отсюда ушли умирать разведчики отряда "Штурм":
- Сергей Ларионов, 12 лет.
- Владимир Тихонов, 12 лет.
- Николай Дюкин, 14 лет.
- Диана Максимова, 14 лет.
- Алексей Тишкин, 10 лет.
- Александр Кузнецов, 11 лет.
- Николай Пашутенко, 12 лет.
- Дарья Чиркова, 12 лет.
Здравствуйте, наши. Мы ничего не сказали.
- Про Бакса я ничего писать не стала… - Чикса вздохнула. Серёжка кивнул:
- Ну… всё правильно. Я не знаю, что тут ещё можно… так и надо, наверное. Молодец.
- Мне страшно… - прошептала Чикса и взяла Серёжку за руку. - Серый… а наши правда победят?
- Да, - коротко и непреклонно ответил Серёжка. Чикса вздохнула:
- Хорошо… Жалко, что мы не увидим. Ну. Как дальше будет.
- Ничего, - сказал Серёжка, сглатывая.
- Серый… - помедлив, сказала девчонка, - ты меня, пожалуйста, держи за руку, когда нас будут расстреливать. Хорошо?
- Конечно, - пообещал Серёжка.
И они опять сидели на мокром барахле и слушали, как снаружи гремят взрывы - всё ближе и ближе, практически рядом.
- Жмут, - сказал Пикча. - Близко уже.
Все они переглянулись. Дю встал, шатаясь, подошёл к закрытому окну. Взялся руками за решётку.
- Я вижу, брат, недаром
Ты русским родился!
Сегодня нам по-старому,
По-рабски жить нельзя!
В ответе мы с тобою
За родину свою!
Пришла команда: "К бою!"
И мы -
В строю!
Сперва вздрогнули все. А Колька пел - пел так, как, наверное, никогда не пел песен на всех тех конкурсах, лауреатом и победителем которых был ещё недавно, совсем недавно - отчаянно и весело…
- Русские идут
Твёрдым шагом!
Реют на ветру
Волны стягов!
Радостно и зло
Слышно там и тут:
"Русские идут!
Русские идут!"
Снаружи ударили по ставне ногой. На ломаном русском приказали замолчать.
А вот и далматинский дог! Привет, Крапушкин! Ну ты и красавец!
Собаки быстро признали ребят за своих отчасти благодаря Скамперу: так дружелюбно тот их приветствовал. Питер стоял перед клетками и разглядывал собак, прикидывая, что же делать дальше.
– А что если нам выпустить собак из клеток, связать одной веревкой и через люк вытащить наверх? – предложил он.
– Да ты что? – удивился Колин. – Собакам нипочем не влезть по веревочной лестнице, и потом, если их выпустить из клеток, они как пить дать передерутся.
– Тихо, сюда кто-то идет! – вдруг сказал Джек, а Скампер предупреждающе зарычал. Ребята отошли в темный угол и затаились.
В подвал, шаркая, вошел сгорбленный старикашка, в руке он нес фонарь. Его голова поблескивала в тусклом свете – она была лысая, как коленка. Рядом с ним трусила собачонка, явная дворняга, и старикашка скрипучим голосом вел с ней разговор.
– Идем, идем. Звоночек, посмотрим, как тут наши господа живут-поживают, все ли у них в порядке. Они перед нами дерут носы, ну да нам на них плевать, верно я говорю?
Не переставая болтать с семенящей у ног собачонкой, старик ковылял вдоль клеток.
– Ах вы, задаваки вы мои, господа вы мои важные, нынче вам впору позавидовать моему Звоночку. Вы своих хозяев лишились, а его вот он, при нем! Кто знает, может, вы все и на вес золота, но чего бы вы только не дали, чтобы вас выгуляли, нет, что ли? А вот Звоночка я выгуливаю два раза в день! Скажи им, Звоночек, скажи!
Но Звонок уже не слушал своего хозяина. Он учуял чужих и с яростным лаем рванул к ребятам, затаившимся со Скампером в темном углу.
Старик поднял фонарь и уставился на ребят.
– Смотри-ка, никак к нам опять гости пожаловали? Небось, пришли наших господ навестить? Погоди-ка, погоди-ка, да это же всего-навсего мальцы!
Питер, Джек и Колин вышли на свет. Старикашка не внушал им страха.
– Как попали сюда эти собаки? – спросил Питер. – Кто их сюда привел? Чьи они? Зачем вы их здесь держите?
Старикашка растерянно моргал.
– Собаки… что с них возьмешь – прибегают, убегают, – проскрипел он. – Сегодня прибегут, завтра убегут. Проберутся через люк, ну и…
Его слова заглушил лай, и ребята так и не узнали, что он хотел сказать. Послышались чьи-то шаги. Кто же это?
– А вот и начальничек пожаловал. – Старик ехидно захихикал. – Теперь вам несдобровать. Вот запрет он вас в клетки, посмотрим тогда, что вы запоете!
НЕПРИЯТНЫЕ СЮРПРИЗЫ
Из темноты неторопливо вышел человек.
– Вы что здесь делаете? – спросил он. Ребята как по команде обернулись.
Это был тот сутулый, сухопарый мужчина, которого они проводили до автобуса. Все сходилось – низко надвинутая на лоб шляпа, широченные плечи, увечная рука. Правда, лица его они и теперь не могли разглядеть: его затеняли поля черной шляпы.
Ребята молчали, не зная, что сказать – их застигли врасплох. А незнакомец неожиданно открыл ближнюю к нему клетку и крикнул:
– Тюк, стеречь!
Здоровенная овчарка выскочила из клетки, подбежала к ребятам и, ощерившись, зарычала. Скампер испуганно отпрянул. Ребята тоже оробели. Они застыли как вкопанные и не смели сдвинуться с места.
– Вот так-то лучше, – сутулый захохотал. – Видите, у меня на руке нет двух пальцев. Это работа одной овчарочки – ей велели стеречь меня, а я попытался уйти!
Ребята промолчали. Питер проклинал себя. Они мнили себя умниками, догадались, видите ли, обыскать подвалы, а угодили прямо в ловушку, где их сторожит злющая овчарка! Дай Бог, чтобы Скампер не выкинул какую-нибудь глупость. Тюк проглотит его и не подавится.
А незнакомец засыпал их вопросами.