– Мы никогда и не слыхали про русскую разведку, сэр, – с явным облегчением вступает в разговор инспектор. – Только про “русскую мафию”…
– Если вам так удобнее, – величественно пожимает плечами Робингуд, – можете потом написать в своем рапорте: “Русская мафия”. Нам без разницы…
Полицейские переглядываются с понимающими улыбками на простодушных негритянских физиономиях – нас, мол, не проведешь! И тут вдруг выражение лица юноши начинает меняться на в высшей степени серьезное, и он вполне уставным образом вытягивается перед Робингудом:
– Разрешите обратиться, сэр! Констебль Робинсон.
– Слушаю вас, констебль.
– А что будет с Драконом, ну с мистером Бишопом? Вы его арестуете, как штатники – Норьегу?
– Ну, аресты на чужой территории в наши полномочия не входят… – Робингуд внимательно наблюдает, как на лице Робинсона воцаряется выражение отчаяния и бессилия, и, внезапно подмигнув юному полисмену, заканчивает: – Так что придется нам этого вашего Дракона просто пристрелить – при попытке сопротивления. Он ведь окажет сопротивление, верно, констебль?
– Обязательно, сэр! – в глазах юноши вспыхивает отчаянная решимость. – Прошу простить, сэр, это, наверно, не по правилам, но – позвольте мне тоже принять участие в вашей операции!
Инспектор-“Дядя Том” только горестно качает головой, но возражать не решается. Робингуд меряет констебля изучающим взглядом и понимающе кивает:
– У тебя личный счет к Дракону, парень?.. Кем ОНА тебе приходилась?
– Сестра, сэр…
– Да, это серьезно. Как же он допустил тебя на работу в полицию, а?
– Это традиция, сэр. Он всегда ПОТОМ выплачивает семье что-то вреде компенсации…
– И ты – принял?!
– Я просто ждал, сэр. Ждал – и молился. Я точно знал: наступит такой день, как сегодня – для того и жил… Вы ведь возьмете меня с собой?
– Ладно, так и быть… Для начала – сходи-ка во двор: там наш человек привез четверых людей Бишопа, оформишь их арест как положено. Ну там – незаконное ношение оружия, или переход улицы в неположенном месте – на твой вкус.
18
На пороге кабинета Конкассёра мнется растерянный охранник:
– Сеньор капитан, только что звонили из полиции, по городскому… У них на стоянке перед управлением стоит брошенный микроавтобус, под дворником – записка: “Приносим извинения людям Бишопа – мы его брали покататься. Компенсация прилагается.” И – пятидолларовая банкнота…
Конкассёр в ярости обрушивает кулак на стол:
– Искать!!! – тычет пальцем в разложенную на столе карту: – Западный сектор, вокруг управления, трясти особо: кафе, гостиницы, массажные салоны и прочие бордели – всё! И полицию подключайте – пускай тоже ищут, дармоеды!
19
Полицейское управление. Врач – пожилой креол с седеющей эспаньолкой – втолковывает растерянному инспектору, рядом с которым стоит Робингуд:
– …Поймите, я лишь оказал этим людям первую помощь! Они нуждаются в немедленной госпитализации…
– Да, непременно… – Робингуд задумчиво кивает, явно думая о чем-то своем: – Надеюсь, доктор, у вас нет других срочных вызовов на сегодня?
– Н-нет, а в чем дело?..
– Тогда вам придется провести нынешний вечер под арестом.
– То есть как это?!
– А так. Поверьте, исключительно ради вашей собственной безопасности. В порядке компенсации – вот вам три сотни долларов, не облагаемых налогом… Инспектор, отведите доктора к сеньору Авеланжу. Отпустите их обоих не раньше полуночи.
Оборачивается к Робинсону:
– А вам, констебль, боевое задание: езжайте в город и купите цифровую видеокамеру. Особые навороты нам ни к чему, главное – надежность и совместимость, так что Digital-8 под кассеты Hi8 будет, я полагаю, в самый раз.
На вот, держи, – с этими словами он разворачивает веером, как карточную сдачу, стопку извлеченных из кармана разноцветных кредитных карточек, что-то прикидывает – будто считая: восьмерную заказать, или удовлетвориться семерной, – и затем протягивает одну из них констеблю. – Наличкой оно бы, конечно, надежнее, но сумма великовата – запоминается…
Небрежно отстраняет карточку, протянутую ему подошедшим Чипом:
– Золотой картой платить – это ты классно выдумал: проще уж прям сразу репортеров созвать…
20
Бар американской военной базы. За столиками аккуратные, выглаженные военнослужащие (назвать их “солдатами” как-то не поворачивается язык) чинно пьют пиво с солеными орешками и кока-колу с пониженным содержанием сахара, листают журналы в ярких обложках; огромный телевизор, размером с экран старых кинопередвижек, демонстрирует во всех красках перипетии бейсбольной баталии. У стойки имеет место быть политкорректный флирт (с легким креном в сексуал-харасмент) крепко сбитого, эдакого квадратно-гнездового, рыжего капитана-ирландца и статной, потрясающе красивой медсестры-негритянки. Внезапный гвалт на дальнем конце бара, где телевизор; все головы – включая капитанскую – поворачиваются, дабы оценить бейсбольную ситуацию, и тут по лицу как бы покинутой на этот миг медсестры пролетает облачко досады, граничащей с обидой: девушка, похоже, относится к происходящему несколько серьезнее бравого ирландца… Капитан меж тем, чуть скрипнув табуретом, возвращается было на исходные позиции, но тут их беседа вновь прерывается – рядом возникает вестовой:
– Капитан О’Лири? Прошу прощения, сэр, но вас срочно вызывают в штаб.
Ирландец рассеянно оставляет на стойке купюру, кивает девушке (по всему чувствуется, что мыслями он уже где-то там, далече) и направляется было к выходу – но вынужден обернуться на ее оклик:
– Джерри! Постой!..
Да, тут похоже всё всерьез…
– Джерри, прошу тебя… Береги себя там!
– Где это – ТАМ?
– Там, куда тебя сейчас отправят… Я чувствую… у меня так бывает… Береги себя, слышишь?! Пожалуйста…
– Непременно, – широко улыбается капитан. – Рад, что тебе это небезразлично…
Сбегает по ступенькам бара, легко вспрыгивает в джип, который тут же рвет с места. Девушка безотрывно глядит ему вслед, губы ее беззвучно шевелятся – похоже, молится…
21
Полицейское управление. В “обезьяннике” для мелких правонарушителей (иных мест заключения тут, похоже, не предусмотрено) – четверка пленных тонтон-макутов, прикованных наручниками к прутьям решетки. Перед раненым в колено, который сидит, привалясь спиною к стене – опирающийся на трость Подполковник (Ванюша застыл чуть поодаль); сочувственно кивает на перевязанное и заключенное в лубок колено:
– Хреново, чай?
– А то сам не знаешь? – кривит посеревшие от боли губы тонтон-макут.
– О! Гляди-ка ты, сразу понял… Да, так оно и было: сперва в левое колено, потом в правое… У парней не было времени на пентотал и прочие новомодные штучки, вот и пришлось им – как в прежние, эпические, времена. Старший передо мной даже вроде как извинился – дескать, “ничего личного”… А парни те, к слову сказать, работали как раз на твою контору, на Си-Ай-Эй, – с этими словами Подполковник подносит к лицу раненого медальон на оборванной цепочке. – Или ты работаешь на Эф-Би-Ай?
Тот отворачивается:
– Не понимаю, о чем вы толкуете, сэр.
– А мне просто любопытно: у вас там, в Штатах – пенсия за два ампутированных колена вдвое выше, чем за одно? Опять-таки, яйца: они как – дороже или дешевле коленок?
Негр поднимает голову; лицо его густо покрыто потом:
– Ну, давай! Делай свое дело…
– Я?! – нарочито изумляется Подполковник. – Да я тебя и пальцем не трону: “колумбийский галстук” тебе повяжут собственные кореша… Парни! – оборачивается он к троице тонтон-макутов, прикованных к противоположной стенке “обезьянника”.