Если бы им не хотелось выиграть, они бы вообще этим не занимались.
– Они азартные, – предположила Мария.
– Естественно, но куда в таком случае делась их деловая сметка на прибыль? Нет, я стою на своем, что-то тут не сходится, какой-то падалью из-под земли попахивает. Не говоря уже о том, что Дерчик мне все больше и больше кажется информатором. Если его укокошили не букмекеры за то, что давал игрокам хороших лошадок, тогда его шлепнула мафия, потому что давал плохих. В конце концов они озверели и прикончили его из мести или обыкновенно, со злости. Так у меня получается.
– В какой-то степени у тебя даже слишком хорошо получается, потому что один из этой троицы человек очень нервный и прямо-таки рвется к мордобитию, – подтвердил Метя. – Так могло быть, но не знаю, что здесь можно доказать.
Я подозрительно на него посмотрела и вспомнила, о чем должна была его спросить.
– Метя, говори правду. У меня два скромненьких вопросика. Почему тебя так этот Дерчик потряс? Ты ведь не столь уж впечатлительный, так в чем же дело?
– В том, что мне хотелось коньячку, – не задумываясь ответил Метя. – И такой хитроумный способ показался мне самым лучшим.
– Ты уже по балде за укрывательство сведений получил, – заметила ему Мария. – Хочешь еще разок?
– От вас?
– Можешь и от нас, но в первую очередь я имела в виду злоумышленников.
– А что общего между моим шоком или коньячком и злоумышленниками?
– Гонората, он каждый день в это время не в своем уме? – озабоченно спросила я. – Или, может, только сегодня? Ему нехорошо?
– Ну как ты себе это представляешь? Жестокая и бессердечная баба бестактно и грубо рассказывает мне о страшном преступлении, что человека убили…
– Метя, она говорит то же, что и я, – перебила его Гонората. – Если ты будешь молчать как дурак, то они тебя еще раз шандарахнут. А если ты все расскажешь, они потеряют повод.
– Как же, сейчас! – сердито фыркнул Метя. – Они меня шандарахнут из мести. А вообще кто сказал, что я что-то знаю?
– За километр видать, – сухо заметила я. – Слепой увидит. И второй вопросик: кто такой Василь?
Метя покраснел, побледнел, потом снова покраснел. Потом он начал как-то странно фукать. Мы все втроем укоризненно смотрели на него, не делая скидок на его разбитую голову. Гонората положила ему кусочек паштета.
– На вот, съешь, запей и перестань этими сведениями давиться. Какой такой этот Василь? Я о нем ничего не слышала.
– Никто о нем не слышал! – пробулькал Метя. – Она одна! Прицепилась и прицепилась, выдумала себе все!
– А вместе со мной Сарновский и Бялас, – отчетливо выговорила я.
Метя застыл с паштетом на вилке.
– Что?!…
– Сарновский и Бялас. Как раз они с седлами выходили. Я так поняла, что Василь велел Сарновскому спустить заезд на тормозах, хотя он фаворитом не был. Так что это за какой-то Василь? Перестань дурака валять, потому что у нас всех глаза есть и колет нам глаза то, что ты не просто знаешь что-то, но еще и трусишь, как канадский скунс.
– Но я на сто миль не воняю! – бурно запротестовал Метя и сожрал паштет. – Ну ладно, хорошо, скажу. Не знаю, кто это, но знаю, что существует нечто такое. Может, это символ, а может, псевдоним…
– А может, человек…
– Тварь паршивая, а не человек! Ну ладно, хорошо, есть один такой. Ну ладно, вот вам, я тоже подслушал. Не знаю, кто разговаривал, два голоса я слышал, о Дерчике как раз разговор шел. Никаких цитат, ничего не помню, что они говорили, но у них получалось, что Дерчик слишком много языком треплет и надо его утихомирить. И когда я узнал, что его радикально утихомирили, имел я право занервничать, а?
– Имел, Метя, имел, – примирительно сказала Гонората и погладила его по голове.
– Руки прочь от Кореи! – завопил Метя. – А, это моя жена… Ну ладно, я тебя люблю больше всех на свете.
А этот Василь, кажется, такое что-то…
Он вдруг замолчал. Тщетно мы ждали продолжения. Метя занялся винцом.
– И где это было? – спросила я с нажимом.
– Что где было?
– Да разговор о том, что Дерчика надо утихомирить.
– В пожарной части в Ожарове.
– Где?! – поразилась Мария.
– А что это ты делал в пожарной части в Ожарове? – подозрительно спросила Гонората.
– Там клуб или просто забегаловка? – поинтересовалась я, потому что некогда в одной пожарной части существовал жокейский клуб. Это было давно и случайно, но все-таки…
Метя явно не был уверен, кому из нас отвечать первой. Разумно поступив, он выбрал жену.
– В Ожарове я был по службе, любимая моя жена, и туда пошел устраивать дела за селедочкой и чашечкой вполне невинной жидкости. А ты почем знаешь насчет клуба? – напустился он на меня с обидой.
– Не знаю, я просто угадала. По жизненному опыту. Так есть клуб?
– Ну, что-то в этом роде. В подробности пускаться не стану, потому что, строго говоря, я это подслушал в туалете, и они покинули это заведение раньше меня, потому не знаю, кто это был. Одного могу угадать, это такой букмекер, среднего возраста, худой, волосики на башке поредели, зато брови кустистые.
– А! – вспомнила я, потому что этого букмекера знала в лицо.
– Ну хорошо, и что дальше? – помогла мне Мария. – Какое отношение имеет к этому какой-то Василь?
Метя словно перестал нервничать. Возможно, его успокоило винцо.
– Василь – таинственная фигура. Я могу только поклясться, что никто не знает, имя это или сокращение от василиска. О нем только шепотом и говорят. Я так понял, что он всю развлекательную индустрию в кунаке держит. И ты мне теперь говоришь, что Сарновский!…
– Ну и что? Ты считал, как и все, что Сарновский там правит бал? А теперь вроде как получается, что Сарновский подчиняется Василю?
– Ну да, так оно получается, и мне это совсем не нравится. Теперь-то я вам всю правду скажу до конца. Я был по службе на одном таком банкетике на рабочем месте. Малиновский организовывал для заграничного посредника, и там говорилось про… как бы это лучше сказать… обман партнера. Что темных лошадок показали… что-то в этом роде.
– Малиновский?! – изумилась Мария.
– Какое там Малиновский! Он в этом участия не принимал и ничего не слышал. А посредник по-польски только и мог сказать, что «пошалюста» и «пошель на хрэнь». Не знаю, почему его именно этому научили. А когда поднимал бокал, говорил «фаше здароф», дальше у него не получалось. А не понимал вообще ни слова…
– Метя, кончай жалеть заграничного посредника, говори эту страшную правду, – призвала я его к порядку. – Речь шла об арабских скакунах?
– Да вовсе нет. Он интересовался разведением, вообще производителями. И многообещающими трехлетками, они ведь там берут бешеные деньги за покрытие кобылы.
– Мы и маток продаем, как идиоты, – заявила Мария прокурорским голосом. – Не знаю, кто это решает, но, должно быть, враг нашего коневодства.
– Да им деньги нужны.
– Ну так это политика мало сказать близорукая, она же просто ведет назад! Если они не видят дальше собственного носа, то у них нос просто вдавленный! Отрубленный!
– Не кажется ли вам, что вы слегка оторвались от темы? – неуверенно вставила Гонората.
– Гадюку я пригрел на своей груди! – душераздирающе простонал Метя. – Никуда мы не отошли, это и есть тема. Ну да, самых лучших маток, самых лучших производителей нужно оставлять себе, а если уж какой-нибудь кретин захочет их продать, надо сделать так, чтобы он не смог. Понимаете, что я говорю?
– Понимаем, – безжалостно сказала я, потому что Метя явно не хотел говорить дальше.