И хмыкнул.
4
Часам к десяти Шумов дозрел до того, чтобы выбраться из гаража и перейти к более активным действиям. Пока активными действиями он называл завтрак. А ближайшим заведением, где можно было развернуть такие действия, оказалась нормальная старорежимная пельменная, где меню не обновлялось уже лет двадцать. Только нолики к ценам дописывали. Все остальное, включая скатерти и качество обслуживания, было выдержано в стиле суперретро. Рекомендуется для ностальгирующих по позднему застою и ранней перестройке. Я в те времена еще в школе учился, по пельменным не шлялся, потому что ел дома. Ностальгии у меня в результате не возникло. А Шумову просто было не до этого. Он стремительно и мрачно поглощал пельмени с майонезом, тыча в них вилкой так, словно это были его кровные враги. Официантка в грязном переднике поглядывала на бывшего сыщика с удивлением – не каждый день, должно быть, к ним захаживали мужчины в дорогих кашемировых пальто. Даже если пальто едва прикрывало Шумову колени и жало в плечах – все же разница в комплекции с покойным Мухиным ощущалась. Шею Константина обматывал тонкий белый шарф, также позаимствованный из мухинского гардероба. Забрызганные грязью тяжелые ботинки не слишком сочетались с кашемировым пальто, но Шумова это не волновало. Меня, впрочем, тоже.
– Расплатись, – бросил мне Шумов, подозрительно рассматривая светло‑желтую жидкость в граненом стакане, которая на самом деле являлась компотом из сухофруктов. – Сто лет уже такого не пил, – признался Шумов. – И не буду пить. Лучше спроси у них коньяка.
– У них нет коньяка, – сказал я. – И я уже расплатился. Еще когда брал пельмени.
– Какой ты шустрый, – бросил Шумов, словно бы обвиняя меня в страшном преступлении. – А как у тебя вообще с деньгами?
– Нормально, – сказал я. В пельменной было пусто, и я рискнул показать Шумову пачку долларов.
– С покойника снял, – безошибочно определил Шумов.
– Почему обязательно... – начал было я, но потом решил быть честным и кивнул.
– Это хорошо, – сказал Шумов. – Хорошо, что у тебя есть бабки. Потому что нам понадобятся бабки.
– Зачем? – поинтересовался я и тут же, продолжая быть честным, сообщил: – Из этих денег мне нужно отдать тысячу семье Лимонада. Это тот парень, которого едва не задушили в больнице. Из‑за меня.
– А ту девчонку похитили из‑за тебя, а мне едва перо в бок не всадили из‑за тебя, а Ольге Петровне машину взорвали и вазочки антикварные побили... – скороговоркой перечислил Шумов. – А может, и ее саму взорвали... Тоже из‑за тебя? Все зло в мире происходит из‑за тебя, Саня. А компенсируешь ущерб ты не всем, а только каким‑то Лимонадам.
– У него двое детей, – объяснил я.
– С таким прозвищем вообще не следует иметь детей, – наставительно сказал Шумов. – Ну да ладно. Я прикинул, что у тебя еще останется кое‑что, когда ты расплатишься с бандой лимонадычей. Этот остаток ты заплатишь мне.
– Это еще зачем? – насторожился я.
– Ты хочешь вернуть свою девушку? – ответил вопросом на вопрос Шумов.
Я молча кивнул.
– Прекрасно, – сказал Шумов. – Это значит, что мне придется делать много всяких не совсем законных и совсем незаконных вещей. А также много абсолютно незаконных вещей. И не исключено, что рано или поздно меня схватят за задницу и потребуют объяснить, за каким чертом я все это делал.
– Ну и? – уставился я на Шумова, стараясь намекнуть взглядом, что мне пока ничего не понятно.
– Я же частный детектив, – скромно заявил Шумов.
– Гиви тебе должен был сказать.
– Он сказал, – подтвердил я. – Но что это значит?
– Это значит, что мы заключим договор. Ты нанимаешь меня, платишь мне какую‑то сумму и ставишь передо мной цель. Скажем, найти твоего пропавшего двадцать лет назад троюродного брата.
– Какого, к черту, троюродного брата?! Не было у меня никакого брата!
– Я привел пример, – сказал Шумов. – Если ты не въезжаешь, то тогда обратимся к реальности: тебе нужно найти девушку. Так?
Я согласился.
– Вот на эту тему мы и заключим договор, – пояснил Шумов. – Имея договор на руках, я начинаю действовать... – Он нетерпеливо потер руки. – Или нахожу мухинские деньги, или припираю к стенке Тыкву... Попутно разнося башку Треугольному.
– Хм, – заинтересовался я. – А что, есть такой закон, что если ищешь пропавшую девушку, то можно разносить головы и делать всякие незаконные штуки?
– Нет такого закона, – с сожалением признался Шумов. – Эти козлы‑депутаты какие только законы не принимают, а вот нужных законов... – он разочарованно развел руками.
– Я тогда не понимаю, в чем ценность договора, – сказал я. – Если он тебе не дает никаких дополнительных прав.
– Не то чтобы он совсем ничего не давал... Короче, мне нужна хоть какая‑то бумажка, которой я смогу объяснить свои действия, – вздохнул Шумов. – Иначе я вообще ничего не смогу объяснить...
Я погрузился в раздумья, подозревая, что меня сейчас надурят с этим договором. Однако другого выхода все равно не было видно, да и Шумов потерял терпение и рявкнул на всю пельменную:
– Ты мужик или кто?! Ты сколько тут думать еще будешь?! Ты же сказал, что твою девчонку собираются на фарш порубить!
– Ну это же просто слова, – пробормотал я. – Это просто чтобы припугнуть меня... Не будет же он на самом деле...
– В девяносто шестом году, – зловещим шепотом проговорил Шумов, приблизив свое лицо к моему, – Тыква украл жену коммерческого директора мясокомбината. Он просил за нее выкуп, пятьдесят тысяч долларов. А когда директор пожадничал, Тыква отрубил его жене левую ногу ниже колена. Отрубил топором. Упаковал в целлофан и наклеил ярлык «Суповой набор». И подбросил директору в машину. Так что на твоем месте...
Я почувствовал, как проглоченные пельмени просятся наружу.
– На твоем месте я бы не затягивал подписание договора, – закончил Шумов. – Чем быстрее мы это оформим, тем быстрее я начну решать твои проблемы. А чем быстрее я начну, тем больше шансов у твоей девчонки не стать фаршем. Как ее, кстати, зовут?
– Тамара, – с трудом проговорил я. – А что сталось... Ну, с женой директора мясокомбината? Которой – ногу...
– Они с Тыквой сторговались на пятнадцати тысячах, – спокойно пояснил Шумов.
– А нога?
– Пришили обратно. Директор мясокомбината держал пакет в морозилке все время, пока жену не привезли обратно домой. И тогда он сразу отправил ее в больницу. Но это, понимаешь ли, нога, а фарш невозможно провернуть назад...
– Поехали, поехали, – выскочил я из‑за стола. – Поехали за твоим чертовым договором!
– Он не чертов, – Шумов элегантно запахнул мухинское пальто. – Он твой и мой.
5
Этот мужчина лет пятидесяти выглядел, как обычно выглядят адвокаты в американских фильмах: холеный, седовласый, самоуверенный. Таким он оставался примерно секунд десять после того, как Шумов толкнул тяжелую дверь с табличкой «Юридическая консультация» и оказался внутри небольшой комнаты, плотно заставленной мебелью и оргтехникой.