Очки для близости - Обухова Оксана Николаевна 32 стр.


Потом его вызвали, он вышел и оставил меня одну. Я все успела. Так? Свою задачу я выполнила, мы в расчете. А кто на снимках, понятия не имею. Нас не представляли друг другу.

Растерянность садиста доставляла мне странное удовольствие. Чего еще я о себе не знаю? Добро пожаловать, Мария Павловна, в мир новых ощущений. «Вещь в себе» — так, кажется, назвал меня Геннадий.

— И не вздумай мне мстить! — разозленной коброй я шипела в лицо врага. — Уничтожу.

— Ты?! — негодяй медленно приходили норму.

— Я. Я записала наш последний разговор и с сопроводительным письмом оставила у одного из прежних нанимателей. И не дай тебе бог обидеть кого-либо из моих близких! Поверь, человек, у которого хранится компра, сожрет тебя с удовольствием!

Я блефовала столь уверенно, словно всю жизнь не детей воспитывала, а мерзавцев укрощала.

Он поверил мне тут же.

— Не думаю, что облитый водой компьютер — достойный повод для уничтожения. — Он уже лукавил. Исследовал мою реакцию.

— Возможно, — согласилась я. — Вот и не доводи меня до греха. Я свое слово держу всегда. Надеюсь, ты тоже. А теперь мне надо собраться. Кстати, копию записи вчерашнего вечера тебе оставить? Есть занимательные кадры.

— Какие? — мгновенно среагировал он.

— Всякие, — уклонилась я. — Впрочем… это вряд ли кого заинтересует. Правда?

Он смотрел на меня с пристальностью снайпера, выбирающего место для пули.

— Шантаж?

— Упаси бог, — отмахнулась я. — У самой рыльце в пушку. Просто оставь меня в покое. Я еду на Кипр, отвлекусь, загорю немного… Не скучай тут без меня.

Я играла с огнем, издевалась, мстила за унижение и ожоги пощечин.

Он это понимал и, не оборачиваясь, прихватив снимки «Фаины», вышел.

Уф, я устало опустилась в кресло. Счет 1:1. Что дальше?

* * *

С непосредственностью закостенелого совка я наслаждалась уютом первого класса. Можно ругать демократов и ностальгировать по кубинскому детству, но первый класс моментально поднимает крыльями авиалайнера любого совка на мировой уровень. Только попробуй раз, и ты, как Хемингуэй, всегда в Париже.

Но мы летели на Кипр. Охранник придавал мне статус очень важной персоны, возил-носил чемоданы и вообще.., смотрелся и старался быть.

Под мышкой у него болталась пустая кобура, но тем не менее он словно чувствовал сданный в ней в багаж пистолет.

Близнецы жили в тех же ощущениях и изводились вопросом, как бы попросить у дяди портупею поиграть. Молодой, но важный «дядя» так же играл «в оружие». Он его любил всем сердцем и тайком принюхивался к запаху кожи и пороха из-под подмышки.

Близнецы, с детства привыкшие к роскоши и вниманию («люблю богатых в третьем поколении», не помню, кто сказал, но суть передана верно), барахтались в широких креслах, отказывались, на взгляд совка, от деликатесов и вели себя вполне прилично. Мне не досаждали, стюардесс не теребили, не капризничали. Припекало только вооруженному пустой кобурой дяде Павлу.

Забавно, мужчины с детства до седых волос оставляют себе жестокие игры. Как женщины игру в «дочки-матери». Только игры со временем становятся дороже.

Я сидела у иллюминатора, пользовалась коротким забвением и вспоминала.

Из семьи нас провожала только Тамара Ивановна. Недостаток внимания родственников восполнялся многочисленностью охраны — до Шереметьево нас эскортировали два джипа, битком набитые черными пиджаками. Сопровождение плотно вело микроавтобус, в котором сидели я, Тамара Ивановна, дети и тот самый дядя Паша, тогда еще при пистолете.

На мой вопрос «Что происходит?» экономка сурово поджимала губы и делала значительное лицо.

Из микроавтобуса детей вынимали в лучших традициях гангстерских боевиков — прикрывая бронированными спинами и расчищая толпу встречающих квадратными плечами.

Маневр, естественно, удался. Все Шереметьево проводило деток любопытствующими взглядами. (Это я, кстати, о мужчинах и играх.) У бортика таможенного контроля Тамара Ивановна расстроилась, промокнула платочком две слезинки и перецеловала всех путешественников, кроме дяди Паши.

— Вы там.., осторожнее, — всхлипнула она.

— А в чем дело?!

Экономка лишь горестно высморкалась, перекрестила нашу группку и помахала рукой:

— Ступайте. Вам позвонят.

«В профилактории разворачивается второй акт трагедии, — думала я, шагая на паспортный контроль. — Интересно, каким будет финал?»

Как всегда, дельная мысль посетила меня на ходу. Знай я в тот момент, что увожу в своем чемодане все разгадки интриги, развернулась бы в тот же миг, пробилась сквозь все кордоны и помчалась на Петровку.

Но я не знала.

Перед самым отъездом мне удалось ненадолго запереться в детской. Там стоял видеомагнитофон с адаптером для маленьких кассет, и я быстренько просмотрела запись, сделанную камерой в гараже.

Основное время пленки занимала съемка едва различимых во тьме машин. Крошечное оконце под самым потолком давало недостаточно света, я о лампах не побеспокоилась и получила в награду беспокойство за некачественную запись.

Перемотав пустые места, увидела я немного. Ракурс, естественно, был выбран неверно, везде тьма египетская, но Леонида я разглядела четко. Он перекладывал что-то из багажника «Форда» в свою машину. И он был не один.

Этот второй ни разу не попал в объектив, не произнес ни слова. Но он там был.

Свою машину Леонид поставил между «Фордом» и стеллажами, на которых укрылась камера. В процессе переноса чего-то он только кряхтел и матерился, иногда поворачивая голову к лестнице в дом. Соучастник молча, без движения стоял у дверей, и если бы не последняя четкая фраза, которую Леонид произнес, усаживаясь перед объективом в свою машину, я бы решила, что второй человек мне мерещится.

— Адью, — кивнул Леонид в сторону двери в дом. — Передачу я уже подготовил.

Будет море цветов.

Вот и весь улов. Что перекладывалось из багажника в багажник, не видно; пола соучастника я не определила, так как к подельнику Леня не обратился ни разу по имени.

«Шпион из меня аховый, — подумала я тогда. — Ни тела, ни сообщника, одно матерное кряхтение. Даже доказать, что перекладывалось что-либо именно из моей машины, сможет лишь экспертиза. Леня своим „Мерседесом“ весь обзор перекрыл. Это я знаю, что и откуда, а на пленке ничего не разобрать».

Зацепилась я только за слово «передача».

И, сидя в самолете, рыскала в великом и могучем, пытаясь определить верный синоним. «Передача». В свете последних событий первой на ум приходит передача тюремная. Интересно, в КПЗ цветов море передают? Вряд ли. Хотя.., смотря кого посадят.

Но как-то не вязалось море цветов с парашей в углу. И следующей на ум приходила передача телевизионная. О преждевременной кончине олигарха, о безутешной вдове в черной шляпке от Шанель и о многочисленных венках от друзей и соратников.

Но тело не было еще обнаружено. Стопроцентной уверенности в том, что удастся с помощью пленки доказать его былое наличие, нет. И, верная политике не дразнить гусей, я летела на Кипр и помалкивала, тем не менее не забывая о синонимах.

Примеряя слово «передача» к ситуации, я прикладывала слова друг к другу, и у меня получалось многое. А нужно единственное, но верное.

Итак. Бывает передача документов… прав.., в машине тоже кое-что есть, но это не из той оперы, да и с цветами слабо ассоциируется. И почему Леня не выразился определеннее?! Передать можно все! Включая наследство. А эта передача, судя по всему, скоро состоится.

Было бы интересно взглянуть на завещание господина Бурмистрова.

Назад Дальше