— Только сначала я предупрежу службу в Гренобле.
Почему бы и нет? Я подождал, пока он выполнит все формальности, а потом набрал номер. Вроде мне уже случалось вам говорить, в чем основное достоинство Старика? Он никогда не вылазит из своей конуры.
Когда ни позвони — всегда на проводе.
— Здравствуйте, Сан-Антонио, — проскрипел он в своей обычной манере.
— Привет, патрон.
— Как отдыхается?
Может, я от всех переживаний мнительным стал, но в голосе его мне отчетливо послышалась насмешка. Сам-то он отдых презирает, а отпуска не брал с тех самых пор, как стал во главе нашей Службы.
— Потрясно отдыхается, — заявил я и изложил всю историю начиная от издыхающей на дороге собаки.
— Очень любопытно, — лениво пробормотал он. Ну да меня не обманешь — слишком давно мы знакомы. Мысленно он взвился до потолка.
— Вы полагаете? — тем же тоном поинтересовался я.
— Стало быть, в ошейнике была взрывчатка, — продолжил он, обращаясь больше к себе, чем ко мне. — И сильная. Маленькая антенна служила взрывателем. Наверное, та девица нечаянно привела его в действие.
Я промолчал. Да и что тут скажешь?
— Вы, случаем, не читали такую повестушку — “Капут”? — внезапно спросил шеф.
Ничего себе. Нашел время для разговоров о литературе.
— Нет вроде…
— Хотя конечно, куда вам. Она давно вышла. Так вот, в ней рассказывается, как в последней войне Советы дрессировали собак, чтобы взрывать немецкие танки. Псов учили брать еду из-под гусениц. А когда начиналась танковая атака, их и запускали. У этих животин тоже взрывчатка была на шее, а антенна служила детонатором.
— Вы что же, стало быть, считаете — эту собачку из России притащили? — съязвил я, забыв, что с юмором у Старика слабовато.
— Разумеется, нет, — сухо ответил он. — Но кто-то мог набрести на туже мысль. Где, говорите, вы видели собаку?
— Шоссе Леон — Гренобль, поворот на Ла-Грив.
— А вы не думаете?.. — начал он.
— Думаю, — согласился я. — Неплохо бы там поспрошать. Только на мне повисли ребята из местной полиции. Вы не можете меня от них избавить?
— Сейчас позвоню в Гренобль.
— Вот и чудесно. Буду держать вас в курсе.
— Я на это рассчитываю, — с достоинством обронил он, вешая трубку.
Я тоже швырнул свою на рычаг. Через минуту раздался звонок. После короткого разговора мой лейтенант, став донельзя почтительным, объявил, что и сам он, и его бойскауты полностью к моим услугам и ждут не дождутся распоряжений.
Я объяснил ему, что требуется самая малость — поскорее доставить меня в гостиницу, поскольку я в силу обстоятельств остался без колес.
Там я надеялся раздобыть что-нибудь подходящее, не сомневаясь, что Дюбон меня в беде не оставит.
Дюбон, если вы еще не забыли, — хозяин гостиницы и мой старый друг.
Личность, надо сказать, довольно своеобразная — кем-кем, а паймальчиком его уж точно не назовешь. Я, правда, так и не смог понять, чего его вдруг потянуло в эту коробку, но в его биографии и не такие зигзаги случались. Для начала он закончил Лионскую консерваторию по классу органа и даже успел стать лауреатом какого-то конкурса. Но тут началась война, и парня потянуло на подвиги. Он был одним из первых французов, перешедших Рейн, за что и получил в петлицу ленточку Почетного легиона. Стоит ему куда-нибудь войти — женщины ложатся штабелем, а если кому из мужчин это не нравится — он отправляет беднягу в окно, не затрудняясь тем, чтобы его открыть, и не беспокоясь о том, на каком этаже находится.
Час спустя я с большой помпой причалил к его коробке со жратвой.
Дюбон играл в белот с моим соседом-профессором и, как водится, выигрывал.
— У тебя найдется пара секунд? — шепнул я. Он швырнул на ковер свой выигрыш и потащил меня в угол зала.
— Представь себе… — начал я.
— Знаю, знаю, — отмахнулся он.
— Из-за тебя я потерял двух клиентов.
— Ты в курсе? — удивился я. — Откуда?
— Сорока на хвосте принесла, — ухмыльнулся Дюбон. — Ну, еще поставщик подкинул кое-какие подробности. Кстати, из-за меня можешь не переживать: потеряв эту парочку, я приобрел прорву новых. Люди — они что мухи: на падаль стаями слетаются. Я с утра поставщиков обзваниваю — припасов не хватает. Между прочим, а как это у тебя так лихо получилось? Ты что, в своей тачке бенгальские огни перевозил?
Я изложил ему историю с собакой.
— Обидно, — вздохнул Дюбон. — Староват я стал для таких дел. Так и скисну тут, в этом отеле.
— Ничего, у тебя тут тоже развлечений хватает, — утешил я его. Только смотри, приятель, личная просьба: рот на замок.
— Ты же знаешь — могила болтливее меня, — снова вздохнул он. — На ней все-таки что-нибудь да написано. Слушай, а ты сам-то хоть что-нибудь понимаешь в этой истории? У нас ведь, знаешь, собаки, начиненные взрывчаткой, на дорогах не каждый день бегают. Я так соображаю, что повезло тому парнишке, которому она предназначалась.
Вместо него она досталась на ужин одному моему приятелю. Ты его знаешь, вроде бы, — Сан-Антонио его зовут. Ей-богу, старик, ни с кем больше таких фокусов не случается — только с тобой!
— Кончай причитать, — оборвал я его. — Мне тачка нужна. Можешь помочь? Хочу прокатиться в этот чертов Ла-Грив.
Он задумчиво поскреб бритую макушку.
— Ну, если не боишься выглядеть не вполне элегантно — так и быть, дам тебе мой джип. Не карета, конечно, но четыре колеса есть. И все ведущие.
— Заметано.
Мы вышли на стоянку.
— Вон она, — кивнул Дюбон. — Бак полон. Только постарайся не отправить за облака хоть эту. У меня к ней слабость — уж больно подходит по размеру к моему скелету.
Я было решил тут же и отчалить, но желудок категорически запротестовал. Он кричал от голода, как ласточка перед бурей.
Я поделился с Дюбоном этим ценным наблюдением.
— А как же! — согласился он, — Перед выходом на дело непременно надо пожрать, уж я-то знаю. Пустой живот годится только на барабан. Скажи там повару, пусть поджарит еще одного цыпленка-кэрри. Говорят, английская королева его одобряет.
Я тоже. У этой птички есть одна замечательная особенность — она чертовски возбуждает жажду.
Глава 3
У Дюбона для мужских глоток всегда найдется глоток “Памара”. Не знаю, где он добывает это пойло, но делает его отнюдь не кооператив водолазов с альпийских вершин, могу вас уверить. Нектар. Уничтожив на пару литра три, мы и на сей раз пришли к единодушному мнению, что жизнь стоит прожить. Потом посмотрели на часы и решили повторить.
— Куда ты попрешься в такую пору? — заметил Дюбон. — На место приедешь аккурат среди ночи, все двери будут закрыты. Поселяне, знаешь ли, в это время тоже имеют обыкновение дрыхнуть.
— Ерунда, — после минутного раздумья возразил я. — Тебе никто не говорил, что крестьяне спят вполглаза? Они боятся, что кто-нибудь подожжет их амбар. А если я появлюсь у них среди ночи, это может оказаться очень даже небесполезно. Психологический шок делает людей разговорчивыми. Понял?
— Тебе судить — ты у нас в этих вопросах специалист. Только сдается мне, что ты попусту ударился в поэзию, приписывая этим буйволам наличие психологии. Им это не присуще.
Я объявил, что не разделяю его пессимизма, и мы простились, торжественно пожав друг другу руки.
По альпийским дорогам я несся со скоростью, которой позавидовал бы сам доблестный Фанжио. Ночь была полна зыбких, мигающих огней от автомобильных фар. Наличествовала и луна — на сей раз она решила поиграть в японский флаг и по такому случаю была кругла, как биллиардный шар. Погода, как вы уже поняли, была отличная и навевала поэтические образы.