Наконец, свершилось: номер был набран и из трубки потянулись томительные долгие гудки.
* * *
Когда Валентин пришел в себя от характерного аммиачного запаха, он увидел напротив цветущее улыбкой лицо Палыча.
– Вставай, счастливчик! – произнес бомж. – Ты мне на удачу послан – это факт. Разбогатею – тебя в слуги возьму. Пойдешь?
Палыч повертел у носа Валентина каким-то блестящим предметом. Присмотревшись, Валик понял, что в руках у Палыча самый настоящий перстень с драгоценными камнями.
– Где взял?
– По наследству достался, – проворчал Палыч. – Где взял, там уж нету. Значит так. Сейчас мы тебя приводим в божеский вид – ты у нас цивильней выглядишь – и отправляем в творческую командировку в престольный город Москоу.
– Зачем?
– Затем, балда, что камушки на хлеб не намажешь. Пойдешь мне бриллианты в наличность превращать. За это тебе будет счастье, – Палыч ехидно похихикал и стал осматриваться.
Разглядев на далеком горизонте, что ему нужно было, он схватил совершенно ничего уже не понимающего Валика за руку и потащил его, куда и зачем не объяснив.
Вскоре показалась болерная, в разваленную дверь которой и протиснулся Палыч, увлекая за собой своего подопечного.
Они побродили по пустым коридорам, вид которых напомнил Валентину какую-то допотопную компьютерную игру, и попали в небольшое помещение, которое будто специально было построено для огромной ветвистой трубы, занимающей чуть ли не все свободное пространство. В комнате было жарко и влажно, а густой пар указывал на источник и причину такого субтропического климата: на одном из стыков обшивка явно сгнила, и из-под нее на поверхность бил щедрый фонтанчик горячей воды.
– Раздевайся, – вскомандовал Палыч.
– Зачем?
– Сынок, не нужно столько вопросов о смысле жизни. Этого от тебя не требуется – здесь тебе не кафедра университета. Выполняй, что велено. А то укушу, – Палыч обнажил ряд острых и грязных зубов, и угроза подействовала безотказно: Валентин негнущимися пальцами стал расстегивать свои многочисленные липучки, молнии и прочие держалки.
– Хм, – удивленно пробормотал Палыч. – Внутри ты какой-то чистый. Это странно, но это и к лучшему – мыло не казенное.
Палыч, забавно кряхтя, полез куда-то в угол и извлек оттуда, как настоящий иллюзионист, кусочек мыла и банный веник, выглядевший весьма презентабельно.
– На-ка, вымойся. А то кольцо возьмут, а тебя ментам сдадут за воровство.
– Так вода-то горячая…
– Где ты видел у нас в стране горячую воду? Еще замерзнешь, – уверил парня авторитетный бомж и понес куда-то Валину верхнюю одежду.
Постояв немного в нерешительности и покрывшись с ног до головы пупырышками, как огурец, Валентин все-таки шагнул под импровизированный душ и убедился, что Палыч был прав: вода действительно была достаточно терпимой по температуре. Валентин с удовольствием смыл с себя всю ту гадость, которую, вопреки легенде о своем происхождении, он считал неродной.
Когда он превратился в чистого и розового младенчика, Палыч вернулся с вычищенными вещами и осмотрел своего «пасынка» с видимым удовольствием.
– Гарный хлопец. Только бы всю эту гадость с тебя поснимать, – Палыч ткнул пальцем в Валин проколотый пупок. – Как только не поотваливалось все…
И, продолжая ворчать, он заставил Валика одеться и, дав ему просохнуть, повел по каким-то катакомбам.
– Мы куда? – испуганным шепотом спросил Валентин, с ужасом понимая, что вокруг становится все темнее.
– В город, конечно, – отозвался Палыч, стараясь перекричать какой-то гул.
– А что шумит?
– Метро.
Продолжили путь уже молча, по временам здороваясь с попадавшимися им по дороге людьми.
– А это кто? – снова шепотом поинтересовался Валик у провожатого.
– Да разные люди. Местные жители. Такие же пешеходы, как мы. Диггеры одичавшие. Всяких навалом.
Валик озадачено замолчал, подозревая, что жизнь с этой стороны ему не знакома совершенно и, возможно, не будет знакома никогда.
Когда уже тьма не казалась такой чернильно-черной и стало казаться, что этому пути не будет никакого конца, Палыч сказал:
– Кажись, пришли. Осторожней, не запачкайся.
По какой-то проржавевшей насквозь лестнице они вскарабкались наверх и, подняв крышку люка, оказались в самом сердце сердца нашей Родины.
Оставалось только найти достаточно приличное место, которое обладало бы суммой денег, достойной экземпляра ювелирного искусства, попавший таким чудом в руки представителей маргинального слоя населения. Эти представители теперь даже смели надеяться, что это кольцо позволит им совершить немыслимую эволюцию в своей социальной принадлежности.
– Ну, Батькович, – со слезой в голосе сказал Палыч. – на тебя одна надежда. Ты у нас теперя – последний шанс, так сказать. Жизнь у нас уже все равно поломана, а ты… – Палыч всхлипнул.
– Только гляди у меня, – внезапно посуровев продолжал он – попробуй только смухлюй или ноги попытайся сделать.
Из-под земли достану, и тогда жизнь твоя не будет стоить ломанного цента. Ну, пошел.
Палыч подтолкнул Валентина ко входу.
– А я тут на стреме постою – глядишь, чего понадобится.
Валентин повернулся и покорно побрел внутрь. Внутри было достаточно людно – все чего-то сдавали, получали, кричали. Он пристроился в самую длинную очередь из всех, которая здесь была – ему очень не хотелось снова идти на свалку и он тянул время пребывания в таком приличном месте, с людьми, которые хорошо пахнут.
Очередь трагически подходила к концу, когда дверь с треском распахнулась и в нее влетели два здоровяка с колготками на голове. Они вертелись в разные стороны, как параноики и потрясали оружием достаточно устрашающего вида, чтобы не вызывать к себе уважения.
– Это налет! – закричал один. – Всем лечь на пол.
Очередь, как зачарованная, медленно превратилась в грядку, а те, кому некуда было лечь, пристроились на своих соседях.
– А теперь – спасибо за внимание. Наше выступление окончено. По этому поводу мой коллега пройдет по кругу с шапкой – малый, дай нам шапку – и каждый из вас от всего сердца отблагодарит нас почти самым ценным, что у него есть – деньгами, драгоценностями и предметами антиквариата. Если у кого не будет желания подарить нам эти милые пустячки, придется расстаться с самым дорогим – с его поганой жизнь.
Итак…
В полнейшей тишине один из бандитов прошел по кругу, собирая с незадачливых клиентов хорошую жатву.
– Господа служащие, для организаций – скидка. Каждый из вас может остаться при своем имуществе, если поможет нам выгрузить из сейфа имущество организации. Вот так…
Все проходило весело и с огоньком. Валентин лежал, подмяв под себя какую-то жалкую старушку и думал, как бы спасти коллективную ценность, не расставшись при этом со своей. Думать ему мешали ставшие привычными шумы в голове, поэтому, когда очередь делать взнос дошла до него, он еще не нашел какого-то путевого решения. На появление перед его лицом растянутой от вкладов вязаной шапки, Валентин отреагировал банальной и неумной фразой:
– Не отдам.
После этого ему на голову обрушился тяжелый удар, который пришелся прямо на место еще не зажившего шрама. Какова была дальнейшая судьба перстенька с симпатичными вензелями из бриллиантов, Валик уже не увидел.
* * *
– Можете меня застрелить, если вам так хочется, – совершенно спокойно проговорила Женя, глядя в сверкающие зеленые глаза незнакомца. – Только учтите, что машина числится на пульте централизованной охраны, а мой папа – очень злой бандит, и нас наверняка уже ищут. В этой руке вы видите телефон. Стоит мне нажать вот эту кнопку – а это сделать очень просто, поверьте мне – как на моем домашнем телефоне автоматически сработает тревога и вы, уважаемый господин беглец, попадете под раздачу в любом из возможных вариантов.
Эстетический идеал тяжело вздохнул и откинулся на сиденье.
– О, черт. Мальчик, ты из какой школы для трудновоспитуемых сбежал, такой грамотный?
– Вопрос не в этом. Вопрос в том, господин хороший, что вы делать собираетесь в свете последних событий.
– Чего ты хочешь? – спросил сообразительный авантюрист.
– С этого и надо было начинать, – удовлетворенно сказала Женя. – Итак, все меры пресечения отменяются, если ты берешь меня с собой.
– Куда? – изумился бандит.
– Ну, куда ты там сбегаешь.
– Молодой человек, ты соображаешь, что ты городишь? Я, например, нахожусь на выполнении ответственного задания, а ты меня от работы отвлекаешь.
– Минуточку, – заметила Женя, немного разочарованная в умственных способностях своего кумира. – Давайте разберемся. Это еще не ясно, кто кого и от чего отвлек. Когда ты меня вместе с машиной угонял, ты о чем думал? У меня, между прочим, дела ничуть не менее важные, чем у тебя были. Может, у меня там человек умирал, а ты меня увез.
– Не мели пургу, – отмахнулся кумир, еще больше портя свой имидж.
– Так не говорят, – блеснула интеллектом Женя. – Определись: либо не мели чушь, либо не гони пургу, либо не бреши, либо не лепи горбатого, либо…
– Хватит! – разнервничался бандит.
– Ладно, – охотно согласилась Женя. – Не будем терять времени. Поехали?
– Куда?
– А я почем знаю?
Попутчик, который сам уже был не рад происшествию, еще раз горько вздохнул и сказал:
– Так. Машину оставляем здесь, раз она уже и так засвеченная.
– Пойдем пешком?
– Ты очень сообразительный. Открывай машину.
– Не забывай – все у меня под контролем, – Женя помотала в воздухе телефоном, который, кстати, был Маринкин и все равно не работал.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ КАША РАСХЛЕБЫВАЕТСЯ
ГЛАВА 10. КУДА ПРИВОДЯТ МЕЧТЫ-2
Все, что с человеком происходит, обычно воспринимается им как нечто совершенно естественное. Даже если он вдруг попадет внутрь фантастического сериала с совершенно ненатуральными декорациями, он не перестанет быть самим собой и будет продолжать действовать в соответствии со своим представлением о правильности, со своими привычками, склонностями и темпераментом. Пусть при этом в его голове происходят совершенно невероятные и нелогические умственные процессы, пусть он до конца так и не поверит в реальность происходящего, все равно – он никогда не уйдет от будничности своих поступков и будет путать замыслы судьбы и делать положение вещей еще более нереальным.
Все попытки добраться до сути и причины, восстановить причинно-следственную связь и разобраться во всем до победного конца приводит к тому, что все еще больше запутывается так, что вообще концов не найдешь. Можно додуматься, например, что в вашем расстройстве желудка виноват никто иной, как Адольф Гитлер – и доказать это с фактами в руках. При этом совершенно не важно, кто заварил ту кашу, которую приходится расхлебывать вам. Можете успокоится – вы кому-то отплатили тем же.
Что бы люди не делали и не говорили, они все равно не докопаются до сути вещей – ее просто нет.
* * *
Давыдович, который уже совершенно потерялся от всех этих происшествий, свалившихся на его бедную голову за последние сутки, был покорным, как ребенок и невнимательным, как директор зоопарка. Поэтому он даже не заметил, как оказался в этом дощатом сарае, половину которого занимали длинные скамьи. Это было похоже на студенческую столовую времен БАМа и совершенно не вязалось ни с ситуацией, ни с характером данного задания. В руках у Давыдовича имелся билет, по виду больше смахивающий на чек кассового аппарата. Спина его провожатого уже виднелась в проеме двери.
– Стойте! – истошно заорал Давыдович, бросаясь бежать по проходу, преодолевая препятствия из каких-то странных баулов.
Саныч удивленно обернулся и спросил у запыхавшегося антиквара:
– Что-то еще?
– Мне куда? Я где? – залепетал Давыдович, обводя вокруг рукой и пожимая плечами.
Саныч снисходительно усмехнулся:
– Да у вас в голове сумбур, дорогой вы наш. Устали, нечего сказать. Что ж вы – только начали и уже устали?
Давыдович не знал уже чем захватывать воздух от растерянности и в данный момент больше всего на свете напоминал вытащенную на пляж белорыбицу.
– Вы, конечно, могли не запомнить в спешке, поэтому даю указания еще один раз. Сейчас вы дождетесь своего рейса и полетите в Павловск. Там вы доберетесь на попутках до Павловской лавры и спросите игумена Александра…
– Да-да что-то припоминаю, – потер лоб Давыдович. – А что, в аэропорт мы с вами не поедем?
– А мы уже в аэропорту, – снова улыбнулся Саныч. – Всего доброго.
* * *
Придя в себя после обморока, Снежана Игоревна обнаружила, что рядом с ней ровным счетом никого нет. Она удивленно приподнялась на локте и осмотрелась. Действительно, ее плачевное состояние, ее сбившаясь прическа и ее неудобное положение ровным счетом никого не заинтересовали.
– Интересненько, – ехидно отметила про себя дама неприятная… ну, вы в курсе.
Она с невероятным трудом поднялась с пола на свои шпильки и зашагала по коридору с твердым намерением оттаскать горничную за волосы за ее невероятную халатность в отношении плачевного положения собственной хозяйки.
К удивлению Снежаны Игоревны, горничной она нигде не обнаружила. Мало того, хозяйке дома не удалось обнаружить вообще никого. Дом, который был полной чашей, в котором было всегда так шумно, в котором жизнь всегда била ключом, был совершенно, абсолютно и бесповоротно пуст.
Снежана Игоревна, не веря своим глазам, носилась по многочисленным квадратным километрам и орала «ау!», словно она потерялась в Беловежской пуще. Все было безрезультатно.
Обессиленная хозяйка пустого дома присела на пуфик и залилась рыданиями.
* * *
Ингред проследила за милиционером до самого отделения и не заметила в его поведении ничего необычного. Здесь ей пришло в голову, что она в последний момент сорвала операцию и это ей так просто не пройдет. Делать было нечего: возвращаться назад было бы совершенно неразумно: хозяева могли уже обнаружить пропажу и в этот момент, возможно, по ее следу шли лучшие ищейки с Петровки. Осознав это, Ингред свернула в первый же попавшийся подъезд, сняла белокурый парик, смыла грим, вытащила контактные линзы. Сложив все это в пакет и облив бензином, Ингред сожгла улики, а пепел выбросила в мусоропровод.
После этого можно было выходить на улицу и начинать заметать следы. На это было потрачено не менее трех часов, причем дворники всех соседних кварталов просто недоумевали от того, что какая-то молодая леди взяла на себя труд выполнить их прямые обязанности.
Как только с заметанием было покончено, Ингрид отправилась на явочную квартиру. Однако, судя по тому, что открывший ей человек был трезв и выбрит, Ингред поняла, что явка провалена. Это ее не смутило. Она спросила у мужчины:
– Не подскажете, где находится ближайшая парикмахерская для собачек? – тем самым совершено отведя у него подозрения в необычности этого визита.
Мужчина странно посмотрел на нее, и Ингред поняла, что она имеет дело с профессионалом – он что-то заподозрил. Мужчина пробормотал: «Подождите тут минуточку, я сейчас позвоню и узнаю», – и исчез за дверью. Ингред стремглав выбежала на улицу, морщась от боли: ее тяжелый пистолет, заткнутый за резинку чулка, куда-то сполз и мешал ходить.
Наконец отбежав на безопасное расстояние и оказавшись на противоположном конце города, Ингред стала припоминать, во сколько должен состояться очередной сеанс связи с ее напарником, которого она не видела что-то уже очень давно. По инструкции ей следовало сообщить о его исчезновении в центр, но она не собиралась подставлять его – слишком многое, помимо работы, их связывало. Ингред нашла наиболее открытое место поблизости от какой-то башни с часами и красными звездами наверху и стала ждать связи. Она достаточно долго сидела, молча глядя на безжизненный мобильник. Связи так и не было.