- Теперь долго море не успокоится. И о чем только думает Корауге? Надо бы попросить духов утихомирить море... Только Корауге все равно: пусть шумит оно. Алитет привез моржей: ему что!"
Размышляя, Вааль прошел вдоль берега. "Пожалуй, шторм нагонит льды и закроет воду. Плохо будет", - и, отягощенный думами, вернулся в свое жилище.
Он разделся по пояс, и под темной морщинистой кожей его тела выступили ребра, хоть считай.
Здесь же был и его сын Ваамчо. Рядом с ним прилег и старик Вааль. Он еще не успел рассказать сыну про все свои думы, как в жилище вошел работник Алитета - Туматуге.
Без приглашения, с важностью развалился на шкурах и не сразу начал выкладывать добрую весть, которую он принес:
- Вааль, Алитет сказал: пусть Вааль возьмет новую шкуру моржа для лодки. Отдаст потом песцами. Охотнику без байдары нельзя. Так и сказал Алитет. Он добрый и любит делать добро людям.
Старик Вааль выслушал новость и, ни слова не сказав Туматуге, повернувшись к сыну, попросил:
- Ваамчо, почеши-ка мне спину.
Ваамчо принялся чесать, а Вааль покряхтывал от удовольствия.
Туматуге был поражен тем, что старик не поспешил обрадоваться такой новости.
- Еще, еще почеши, Ваамчо. Радость приходит от этого.
Насладившись почесыванием, Вааль повернулся к Туматуге.
- Нежданную новость ты принес, Туматуге, - начал старик. - Только, пожалуй, не возьму я шкуру моржа. Я присмотрел на крыше яранги одну подходящую. Пожалуй, она сгодится. Ты сам знаешь, Туматуге, как я умею шить кожи. Закрытый шов сделаю. Капля воды не пройдет. Вот как! - весело сказал Вааль.
- Я знаю, - ответил Туматуге. - Ты был великим охотником. И остов байдары ты хорошо делаешь... А новую шкуру все-таки возьми, раз дают.
- Нет, Туматуге, ни к чему она нам, - отклонил предложение старик.
- Отец, а может, возьмем? - вмешался в разговор Ваамчо. - Новая-то попрочней старой с крыши.
- Нет, не надо. Ты думаешь, Ваамчо, нам не понадобятся песцовые шкурки на что-нибудь другое? Ой, как много у нас прорех! Да и случиться может, что за лето и сами убьем одного-двух моржей. Охота только началась. Вот так, Ваамчо. А ты, Туматуге, передай Алитету спасибо за заботу...
Шторм продолжался четыре дня. Море успокоилось, но спустился густой туман, закрывший солнце и очертания скалистых берегов. Опять нет охоты. Но как только выдавались хорошие дни, охотники вновь уходили в море. Бывало, что и в такие дни не повстречаешь моржей. Море широкое! Есть где разгуляться моржам!
И все же Ваамчо однажды подвезло: с охоты он вернулся с крупной добычей. Морж был разделан, мясо разложено по всему дну байдары, а шкура моржа целиком полоскалась сзади байдары на буксире.
Старик Вааль прыгал от радости.
- Ваамчо, - распоряжался он. - Надо поделиться мясом со всеми.
Радовалось и все стойбище. И только Алитет с нескрываемой завистью посматривал на необыкновенно большие бивни моржа и обдумывал, как бы их забрать. Редко попадались такие бивни. Ведь приятель-американ как раз такие и заказывал ему, с ногу величиной.
- Хороший морж попался тебе, Ваамчо, - сказал Алитет. - Это Корауге позаботился о тебе. Всю ночь перед охотой он бил в бубен. Как же? Надо же тебе сделать хорошую лодку. Пожалуй, я заплачу тебе за бивни три пачки патронов. Во! - ошарашил он Ваамчо.
Ваамчо просиял, но сказал:
- С отцом надо поговорить.
Жизнь стойбища, с удачами и неудачами, продолжалась. И короткое полярное лето промелькнуло совсем незаметно.
Вскоре моржи покинули северные воды и ушли куда-то в другие места до будущего лета. Ушли и киты.
Остались вдоль побережья на зимовку только нерпы да белые медведи. Но охота на нерп в движущихся льдах небезопасна. Не редки скучаи, когда охотники погибали во льдах, оторванных от берега.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Зима. Ночь круглые сутки. Месяц еще не народился. Мрак.
Солнце в это время совсем не появлялось, и люди думали: солнце ходит где-то под землей, под океаном. И не скоро оно еще вернется.
Бушевала пурга. Яранги скрипели и дрожали. Пурга металась с ревом и стоном, как раненый, обезумевший зверь.
Собаки дремали, свернувшись в клубок, спрятав морды под брюхо, и, казалось, не обращали никакого внимания на разыгравшуюся пургу.
В яранге старика Вааля кончились запасы жира. В светильнике слабо горел и коптил сухой мох, не смоченный жиром. В пологе было темно и холодно. Люди укрылись старенькими шкурками и жевали остатки мерзлого сырого тюленьего мяса.
Здесь же, в углу полога, лежал Чегыт - любимая собака. Чегыт шевелил хвостом и полуоткрытыми глазами следил, как люди грызли кости.
Старик Вааль бросил ему небольшую косточку. Чегыт вскочил и с жадностью проглотил ее. Он широко раскрыл глаза и уставился на старика, ожидая еще чего-нибудь.
Ваамчо, обгладывая кость, искоса посматривал на Чегыта. Ему жалко стало голодную собаку. Он повертел кость в руке и после некоторого раздумья тоже швырнул ее Чегыту.
Пес на лету схватил кость и ушел в угол. Раздался хруст.
Старуха Илинеут - мать Ваамчо - убрала деревянное корытце и села около потухающего жирника. В полумраке Илинеут закурила. Высохшей рукой она поддерживала большую деревянную трубку и угрюмо-спокойно пускала клубы табачного дыма, безучастно посматривая выцветшими глазами на огонек. Накурившись до головокружения, она передала трубку сыну, растянувшемуся на шкурах.
Ваамчо привстал и, сидя на корточках, стал докуривать.
Молчание нарушила старуха Илинеут:
- Плохо без жира. - Она опять замолчала и спустя немного сказала: Сходи, Ваамчо, к Алитету. Он ведь всем дает. Пурга надолго затянется. А в пургу не пойдешь на охоту за нерпой.
Старик Вааль откашлялся и медленно, как бы нехотя, стал чистить трубку от образовавшихся в ней нагара и пепла. Он молча набил ее табаком, перемешанным с мелко нарубленными древесными крошками, и, глядя на сына, глухо сказал:
- Жена - источник беспокойства. Ступай, Ваамчо. Отдай ему песца. Он всегда добрый при виде песцовой шкурки. Пушистый мех зверька щекочет ему ноздри. Может быть, поймаем еще. - Старик вздохнул и добавил: - Только песцов надо бы поберечь на покупку нового ружья. Без хорошего ружья охотник не человек. Но что поделаешь? Расслабленному человеку и ружье без пользы. Без света и тепла человек то же, что тюлень без воздуха.
- Мозг в костях сохнет: еды нет, - проговорила Илинеут.
Старик Вааль затянулся, пустил дым и, снова откашлявшись, продолжал:
- Много зим молчал я. Язык свой держал на аркане. Теперь язык рвется говорить. Разум непослушным становится.
- Расскажи, отец. Сыну расскажи, - сказал Ваамчо, надевая торбаза.
Вааль молчал, обдумывая и колеблясь. Наконец, опустив голову, не глядя ни на кого, он тихо начал:
- Давно это было. Глазам моим не посчастливилось тогда. Они увидели, как Алитет собирал песцов из чужих капканов. Это оче-ень худое дело! Народ наш непривычен к этому. Стало больно глазам. Сердце обжигало огнем. Из горла лезли безумные слова, хотелось их выкрикнуть, но я... молчал тогда. Молчать было легче, чем кричать, - почти шепотом сказал старик. - Я спрятался за холмик, чтобы не увидел меня Алитет. Мне стыдно было, зачем мои глаза увидели это. А вскоре и Корауге обманул всех охотников стойбища. Лисьи и песцовые шкурки, принесенные в жертву, оказались у Алитета. Я узнал своего песца и песцов других охотников, когда Алитет обменивал их на вельбот у Чарли. Черный носик песца был срезан, как срезаю только я. Это был мой песец. Я узнал бы его из множества песцов даже в складе Чарли Красного Носа. На вельбот пошли наши песцы.