— Это отвлечет тебя от твоего нервного срыва.
4. БЕРНКО
Я с трудом поднимался по крутому асфальтированному переулку, ведущему к главной улице Бернко, которая называлась Главной улицей. Дождь все еще лил, и вода стекала по улице мятой холстиной. Я решил поесть в «Сэммиз», закусочной, принадлежащей нынешнему мэру Бернко. Он царил в клубах сигарного дыма в конце стойки бара, в то время как толстая женщина с бородкой и усиками обслуживала посетителей. Эта женщина выглядела точь-в-точь как Сэмми, вплоть до набриллиантиненных волос. Работая, она все время что-нибудь жевала.
Мой завтрак давно усвоился, и по пути сюда я уже запланировал себе идеальный сандвич. Я сел за стойку рядом с грилем и продиктовал толстой женщине свой заказ:
— Я хочу сандвич из рубленой ветчины на поджаренном ломтике белого хлеба с маслом и майонезом, с листком салата и ломтиком швейцарского сыра. И чашку чаю.
— М-м, звучит аппетитно, — сказала она голосом, сладким от набежавшей слюны.
Она подала мой чай, отпустила кому-то чизбургер и жареную картошку, а затем принялась сооружать мой сандвич. Я неотрывно наблюдал за ней, испытывая при этом гордость архитектора. Наконец он был приготовлен, положен на маленькую картонную тарелочку с гофрированным краем, украшен длинной тонкой долькой соленого огурца и пригоршней картофельных чипсов. Предвкушая удовольствие, я с улыбкой откинулся на спинку стула.
Но тут эта толстая официантка повернулась ко мне спиной, наклонилась над моим сандвичем и весь его съела — торопливо и молча. Меня, словно туманом, окутала ярость.
Безо всякого выражения я проглотил, давясь, поданную мне в конце концов безжизненную картонную копию моего сожранного шедевра. Даже не поведя от удивления бровью, я пронаблюдал за тем, как некто завел свою собаку за стойку, чтобы ее угостили сырым гамбургером. Толстая женщина покормила собаку с той же лопатки, которой она раскладывала порции. В тупом оцепенении я оплатил счет в вышел.
Собака лаяла, требуя добавки.
Дождь лил с такой силон, что я целую минуту простоял под онингом «Сэммиз».
На просевшем тротуаре стояла лужа, к жирные капли гирями шлепались в нее. Возникали быстрые круги, потом они сминались и разглаживались. Я не отрываясь глазел на лужу, увлеченный узорами на ней.
Ниже, в этом же квартале, находился книжный магазин. Им заправлял кучерявый хиппи, называвший себя Солнечным Рыбом. Сегодня в магазине было безлюдно.
Хозяин сидел у окна в старом, видавшем виды садовом кресле, изображавшем две створки раковины гребешка.
Вид у него был подавленный.
— Как ты собираешься удержать их на ферме. Солнечный Рыб?
— Феликс! Принес заказы на учебники? — В его выцветших, налитых кровью глазах блеснул деловой азарт.
— Нет, я просто…
— Паразит бесполезный! — с жаром воскликнул Солнечный Рыб, В гораздо большей мере Нью-Йоркец, чем хиппи, он имел привычку ссориться с покупателями. Это вносило в его жизнь яркие ощущения.
— Не понимаю, почему никто не хочет считать мою работу настоящей, — пожаловался я. — Да одна только мысль о том, что я стану делать, когда меня выпрут…
— Вы только его послушайте! У него на следующей неделе будет язва желудка.
Я вздохнул и отвернулся, чтобы посмотреть на полку с фэнтэзи. Солнечный Рыб любил фэнтэзи. Вдруг я почувствовал, что он стоит прямо у меня за спиной.
— Вон хорошая, — сказал он, доказывая пальцем из-за моего плеча. У него было собачье дыхание.
— Слушай, как это получается, что ты стоишь ко мне ближе, чем я к тебе? — резко огрызнулся я.
Солнечный Рыб вскинул руки и вернулся к креслу.
— Ах какие мы чувствительные!
Мне стало стыдно.
— Извини. У меня полно проблем.
— Не сомневаюсь.
— У тебя есть книги о путешествиях в астрале? Одну такую написал парень по фамилии Монро.
— Имеются, — сказал Солнечный Рыб, махнув рукой в глубь магазина. — Последняя полка справа. — Он снова принялся созерцать дождь.
Я провел в глубине магазина почти час. За это время заглянуло и ушло несколько посетителей, в основном студенты, разыскивающие рекомендованную литературу. Солнечный Рыб с ними быстро управился.
Я прочитал кое-что из книги Монро, особенно те разделы, где говорилось, как нужно возвращаться в свое тело, если уж из него вышел. Но похоже, он не испытывал с этим тех проблем, что были у меня. Там стояло три экземпляра книги Монро, и я чуть не пропустил задвинутую за них тонкую брошюру. Я выудил ее оттуда, дивясь ее странному титульному листу:
САЙМИОН И КАК ТУДА ПОПАСТЬ. Ф. Р.
И все. Ни названия издательства, ни даты. Страницы были тонкими и скользкими. Значение инициалов тоже не ускользнуло от меня, и я заглянул в брошюру с мистическим чувством предвосхищения. «Саймион — это страна снов и отошедших душ», — гласила первая фраза.
Подробное описание и схемы Саймиона составляли всю первую часть брошюры. Столько я усвоить не мог, но схемы до сих пор у меня в памяти. Одна напоминала термометр. В голове у меня все плыло, когда я добрался до второй части. Я уже полчаса стоял неподвижно, и ноги стали неметь.
«В обычном пространстве, — начиналась вторая часть брошюры, называвшаяся „Как туда попасть“, — Саймион находится бесконечно далеко. Для спящего человека это не представляет никаких проблем, но для полностью бестелесного…»
— Ты еще там, Феликс? — дружелюбно крикнул Солнечный Рыб.
Мне нужна была передышка, и я подошел к нему с брошюрой.
— Сколько за эту?
Он с минуту разглядывал ее.
— Что такое Саймион?
— Она стояла за книжками Монро.
Он вернул ее мне.
— Считай, что она твоя, амиго. Я первый раз ее вижу.
— Тогда как она туда попала? — Я подумал про бумажку, которую нашел сегодня утром на своем столе.
Солнечный Рыб закончил зевок и откинулся в своем бледно-зеленом садовом кресле.
— Разные извращенцы все время что-нибудь подбрасывают. А может, доставка подкинула. — Он помолчал, потом заметил:
— Завтра в городе выступают «Мертвецы».
Единственное, что Солнечный Рыб по-настоящему любил, так это ходить на концерты «Благодарных мертвецов».
— Поедешь?
Он кивнул с улыбкой:
— Они будут играть всю ночь. В честь Хэллоуина.
Тебе стоит сходить.
Я мотнул головой и, сложив пополам, засунул брошюру в карман плаща.
— У меня и так мозги вываливаются.
Дождь был все еще слишком силен для прогулок"поэтому я решил заглянуть в «Каплю». У меня оставалось денег как раз на пару пива. «Капля» находилась на единственной в Бернко нежилой боковой улице и пользовалась определенной дурной славой. Здесь выпивали все городские наркоманы, и еще оставалось достаточно места для случайно забредших отщепенцев.
Единственным посетителем, кроме меня, был тощий работник с ближней фермы в резиновых сапогах до колена. Барменша поставила пластинку Джексона Брауна и, как и все остальные в Бернко, созерцала дождь.
— Вы, случайно, не преподаватель математики? — спросила она, когда я заказал большую кружку темного.
— Не знал, что это так заметно.
Она улыбнулась:
— Я — Мэри. Мой приятель изучает у вас геометрию.
Том Перчино. Он говорит, что это просто обалденно.
Я еще не знал студентов по именам, но попытался прикинуть, чьей подружкой могла быть эта девушка. У нее были прямые темные волосы и доброе овальное лицо, некрасивое из-за того, что подбородок был на сантиметр смещен набок. Что-то в ее облике навевало на мысли о Великой депрессии и пироге из крекеров «Ритц». У меня был только один студент, похожий на оки.