Да и мог ли иностранец полететь хоть куда-нибудь с таким чучелом?
На плече у субъекта посапывала огненно-рыжая оторва, с бюстом не менее пятого размера, ярко намазанными губами и огромными фиолетовыми кругами вокруг глаз. На оторве были белесые джинсы и ковбойка, на которой, прямо над пряжкой ремня, не доставало одной пуговица. Разошедшаяся ковбойка открывала взгляду верх белого живота и пупок с встроенным в него позолоченным колокольчиком.
— Ты меня слушай, — сказал Левон Ашотович, не желая более тратить время на препирательства. — Приглядывай за ним. Этот катафалк и так на ладан дышит. Начнет опять буянить — вызывай немедленно.
На самом же деле Адриан не спал. Он просто прикинулся, будто засыпает, чтобы отбиться от неукротимой общительности Анки, а потом, когда ее сморило, он так и остался сидеть с закрытыми глазами на случай, если ей придет в голову проснуться.
Анка не отлипала от него всю неделю, которую он был вынужден просидеть в Самаре, дожидаясь курьерской почты от отца. Адриан встретился с ней на следующий же день после посещения ночного ресторана с эксклюзивным стриптизом из Шри-Ланки, и она привела его домой смотреть старые письма. Сергей Андреевич, по-видимому, был о визите предупрежден, потому что дверь в его комнату была закрыта и оттуда доносилось только раздраженное шарканье.
Анка вывалила перед Адрианом ящик с бумагами, распахнула дверцу платяного шкафа и стала возиться там, без умолку болтая.
— Придурки эти, — говорила она, — они же ничего не понимают. Им что надо? Чтоб было, как у других. Чтоб девка вышла, разделась быстро, сиськами перед ними помахала, этим самым местом покрутила — и все. И влындить ей потом. Я Егорке-то говорю — я тебе, говорю, сделаю эротический театр и сама там буду режиссером. Со всей страны люди смотреть поедут. А он что? Ржет. Вот ты, американец, скажи, если у тебя будет выбор — просто так пойти посмотреть, как девки раздеваются, или пойти в эротический театр — ты куда пойдешь? По глазам вижу, что пойдешь в эротический театр. Тебе, небось, в Штатах стриптиз этот и так на зубах навяз.
Вряд ли Анка могла угадать по глазам Адриана, что его потянет именно в эротический театр. Потому что как раз в этот момент он добрался до тонкой пачки писем, перетянутой аптечной резинкой.
Письма были из разных мест. Самое последнее, как и говорила Анка, из Мирного, одно почему-то из Севастополя. Еще два письма были из Якутска. Первый же, судя по сильно затертой дате на почтовом штемпеле, конверт оказался пустым.
— Читать будешь? — спросила Анка, прервав на полуслове рассказ о некой Белле, которая спит с Егором и постоянно напевает ему, что Анка ни черта в стриптизе не понимает и ее надо гнать поганой метлой. — Давай читай. Я сейчас на стол быстренько накрою. Выпьешь?
Адриан сделал рукой неопределенное движение. Он бегло просматривал испещренные карандашом и шариковой ручкой листки, пытаясь найти хоть какое-то указание на возможное направление поисков. Но письма никакой фактической информации не содержали и вообще были на редкость одинаковыми по содержанию, отличаясь одно от другого только длиной. Единственно бросилась в глаза Адриану повторяющаяся из письма в письмо странная фраза: «Судьбу сломали, а жизнь осталась». Да в последнем письме из Мирного Иван Диц, неизменно подписывавшийся «Твой Ванюшка», звал Анну Андреевну к себе.
«Приезжай,»
— писал Диц,
«жить здесь можно, люди кругом хорошие, у меня пенсия да еще надбавки, квартиры нету, да я в общежитии комендантом, так что не пропадем на старости лет…»
— А Анна Андреевна не ездила к нему? — спросил Адриан, оторвавшись от письма.
Анка, уже накромсавшая колбасы и хлеба, завершила сервировку стола и отрицательно помотала головой.
— Она болела. Тут от него лет семь назад грузин приезжал, заходил.
Посидел с ней, поговорил — и ушел.
— Грузин?
— Такой в годах. Лысый. С усами.
— А он никакого адреса не оставлял?
Анка задумалась, потом выдвинула ящик комода, покопалась там и радостно подняла над головой тетрадный лист.
— Оставил. Руку-то не тяни, не тяни. Сейчас посидим, выпьем, поболтаем о том, о сем, потом отдам. Ну что, мужчина, ухаживай за мной, ухаживай.
Но дожидаться, пока Адриан начнет за ней ухаживать, Анка не стала, сунула Адриану в руку кусок хлеба с колбасой, подняла рюмку и, сказав «За все хорошее», лихо ее опрокинула. Потом положила голову на руки и уставилась на Адриана.
— Слышь, — сказала она, — а этот Иван Диц, он тебе кто?
— Родственник, — признался Адриан, — очень дальний родственник. Я даже точно не знаю, как это называется по-русски. Мой прадед был родной брат его деда.
— А чего ты его ищешь?
Адриан удивился. Он искал Ивана Дица, потому что ему про него сказал отец. Потому что он был родственником. И больше ни почему.
Анка сверлила Адриана взглядом, а потом неожиданно подмигнула.
— Найдешь его — и что?
— Не знаю, — сказал Адриан. — Скажу, что я его родственник. Может быть, ему нужно помочь. Может быть, он захочет приехать к нам в Штаты, познакомиться с моим отцом.
— А ты всех родственников в гости приглашаешь?
— У меня больше нет родственников, Анка.
— А я?
— Ты?
— А что тут такого? Бабка, между прочим, замужем не была. Так что от кого папашка мой народился, это вопрос. Он у меня сорок седьмого года, а твой Иван Диц в Сибирь поехал в сорок шестом. Вполне при таком раскладе может оказаться, что ты — мой братишка, какой-нибудь там четвероюродный. Седьмая вода на киселе. Кузен-кузнечик. Если этот Иван Диц признает, что папашку моего он заделал.
Такого поворота в разговоре Адриан не ожидал. Никак не предполагал он, что может оказаться в родстве с самарской стриптизершей, желающей стать режиссером эротического театра. Поэтому он уронил на пол кусок колбасы, покраснел и глупо улыбнулся.
— В общем, так, — подвела итог Анка. — Поедешь искать своего родственничка — я с тобой. Нечего тебе одному по Сибири мыкаться. Пропадешь еще. В Сибири закон — тайга, медведь — хозяин. Со мною целей будешь. А там разберемся. Если он мой дед, глядишь, и породнимся.
В течение следующих четырех дней Анка следовала за Адрианом неотлучно, она по утрам встречала его в холле гостиницы, отгоняла нищих, а по вечерам провожала до самого номера, отшивая по дороге привязчивых самарских проституток. Следила, что и где Адриан ест, стояла у будки переговорного пункта, откуда Адриан звонил домой, кутала ему горло шарфом, раскрывала зонтик, когда шел дождь, заботливо спрашивала, не нужно ли ему в туалет, и сопровождала до дверей. И непрерывно говорила, от чего у Адриана даже началось нечто вроде нервного тика.