– Я бы хотела сегодня побыть одна. – Юля решила на сегодня быть жестокой и хоть немного сбить спесь и самоуверенность с этого типа, которого буквально распирали изнутри самодовольство и уверенность в своей неотразимости.
– Хорошо, я тебя провожу… – Он сделал вид, что не обиделся, взял такси и повез ее домой. – Но поцеловать-то на прощание тебя можно?
– Конечно… – Она, закрыв глаза, поцеловала Крымова в губы и едва сдержалась, чтобы не продлить поцелуй до утра. – Спасибо тебе за вечер, все было чудесно, но сегодня мне надо побыть одной… Я немного устала…
– Нет вопросов… – Голос у него все-таки дрогнул, и она поняла, что он непременно отомстит ей за идиотское положение, в котором неожиданно оказался. – Спокойной ночи…
– Спокойной ночи…
Она вышла из машины, и через секунду такси уже исчезло, словно растворилось в воздухе. И Юлю сразу же охватило чувство, словно она сделала что-то нехорошее, совершила чуть ли не предательство. Возможно, именно в этом и заключался талант Крымова-обольстителя: заставить женщину постоянно чувствовать себя обязанной ему…
Она поднялась к себе на этаж, открыла дверь и оказалась в квартире.
Благодаря кондиционеру у нее было как-то благоуханно и свежо. Автоответчик мигал красным глазком, подзывая ее к телефону.
– Юля, добрый вечер. Это Олег Шонин. Позвоните мне, пожалуйста, – услышала она спокойный, хотя и немного грустный голос.
Она вспомнила его карие глаза, покрытые рыжим пухом, загорелые («в Испании!») руки и плечи – в купе было жарко, и Олег все время сидел в белых шортах, позволяющих соседке по купе рассматривать его длинные стройные ноги, тонкие и мускулистые, опять же переливающиеся золотой шелковой шерсткой.
Почему-то запомнились и его толстые розовые губы, за которыми скрывались хорошие ровные зубы. Этот красивый мужчина, с копной медных вьющихся волос на голове, был создан для размеренной жизни, для красивых женщин и расточительных улыбок… Но Юля встретила его в один из самых печальных моментов его жизни – Олег постоянно говорил о своей сестре – быть может, поэтому у нее и не возникло к нему и толики того чувства, которое зовется женским любопытством. Он сам своим поведением и разговорами сделал все возможное, чтобы она не заинтересовалась им как мужчиной. И хотя она еще в прошлом году решила для себя, что ограничится редкими свиданиями с Крымовым и не станет заводить новых романов, а уж тем более не станет воспринимать каждого встречного мужчину как потенциального мужа, каждую свою встречу с привлекательным мужчиной она все равно оценивала с точки зрения перспективы на брак. И ужасно злилась на себя из-за этого. А свою досаду на одиночество и невозможность, как многие молодые женщины ее возраста, жить в семье вымещала на бедняге Крымове. Просто любовник – что с него возьмешь?..
Она достала из сумочки блокнот, с которым практически никогда не расставалась, и набрала номер телефона, принадлежавшего раньше, еще только год назад, его девятнадцатилетней сестре Инне. Теперь в квартире, полной личных вещей девушки, бродит ее родной брат и тоскует, страдает от чувства вины – брат не сумел уберечь единственное родное ему существо.
Длинные гудки. Трубку никто не брал. «Ушел, должно быть, хлопочет о поминках…»
Юля подошла к окну, распахнула его и вдохнула в себя немного пахнущий пылью, но уже остывший воздух. Ну и что она теперь будет делать одна в пустой квартире? Зачем было устраивать этот спектакль Крымову? Лежали бы сейчас на кровати, нагие и счастливые. Юля тормошила бы его, не давая уснуть и придумывая всякие новые игры, в которых преуспела за последние месяцы…
Или бы отправились на Набережную – понырять с мостков в черную теплую воду…
Она вздохнула и решительно направилась к двери. В конечном счете, еще ничего не потеряно, прошло всего каких-нибудь полчаса, как они расстались.
Крымов сейчас дома и тоже, как и она, мается бездельем и одиночеством. Возможно даже, что у него в холодильнике стоит кальвадос или мартини, который он почему-то упрямо зовет вермутом…
Минута-другая, и Юля поймала возле дома летящее мимо такси. Назвала адрес. Еще несколько минут, и она уже входила в подъезд, здоровалась с консьержкой, которая знала ее в лицо и всегда приветливо улыбалась.
– Лифт не работает, – донеслось вдруг до нее, и она, свернув влево, стала подниматься по ступенькам наверх. Один лестничный пролет, другой…
Сердце готово выпрыгнуть от непонятно откуда взявшейся тревоги… Впереди нее тоже кто-то поднимался, но потом цоканье каблучков стихло, а Юля между тем продолжала подниматься наверх. Первое, что она увидела, это длинные стройные ноги, заканчивающиеся черными газовыми прозрачными оборками вокруг бедер. Затем шла открытая узкая спина, затылок и легкомысленный светлый «конский» хвост, украшенный черной бархатной лентой с блестками. Девушка стояла и припудривала носик, чуть ли не прислонясь к трубе мусоропровода. Однако, увидев приближающуюся к ней Юлю, девица, вильнув бедрами, так с пудреницей в одной руке и сумочкой, напоминающей засахаренный финик, в другой довольно энергично, но и легко поднялась еще на один пролет и замерла как раз перед дверью Крымова.
Юля, увидев, как девица жмет пальчиком на кнопку крымовского звонка, покрылась испариной.
– Женя, это пришла я, твое насекомое… – донеслось до Юли, и она, уже не в силах остановиться, продолжила свое восхождение, чтобы, очевидно, создать видимость того, что ей не на этот этаж, а выше, значительно выше…
Она не знала, сколько времени простояла возле шахты лифта, ожидая неизвестно чего, пока не решилась все-таки спуститься вниз. Она слышала, как Крымов открывал дверь, как что-то воскликнул по поводу прихода «своего насекомого», но вот видел ли он ее, поднимающуюся по лестнице с каменным лицом?..
Она вернулась домой за полночь. Бродила вокруг дома, стараясь научиться управлять своими слезами. Слова «мерзавец», «негодяй» первые минуты просто не сходили у нее с языка, но потом, решив, что она сама во всем виновата и что Крымову не привыкать вызывать к себе женщин одним-единственным звонком, немного успокоилась и вошла в подъезд. В отличие от крымовского дома у них не было консьержки, а потому ей никто не улыбнулся. Лифт тоже в столь позднее время не работал. Она поднялась к себе на этаж и вдруг вскрикнула, увидев мотнувшуюся в сторону лифта тень.
– Извините, я вас испугал?
Это был Олег Шонин. Юля почувствовала, что голос изменил ей. Она по-настоящему испугалась. За своими личными переживаниями она совершенно потеряла бдительность, столь необходимую в ее положении. Ведь у нее в городе сотни врагов, причем прямых, непосредственных, которые могут ей отомстить за брата, отца, сына… Через ее руки прошло не так уж и мало преступников, которые теперь томились в тюрьмах и колониях, недоумевая, как же могло случиться, что по прошествии стольких лет их имена стали достоянием общественности… Полузабытые убийства, которыми занималось в последнее время агентство Крымова, «кололись» как орехи… И немалая заслуга в этом принадлежала Юле.
– Конечно, испугали, – призналась она, доставая дрожащей рукой из сумочки ключи и отпирая квартиру. – И давно вы меня ждете?
– Вы так это говорите, словно и не удивились моему появлению, тому, что я поджидаю вас на лестничной клетке… – Олег был уже не в белых шортах, а в светлых хлопковых брюках и белой рубашке с короткими рукавами. Еще элегантнее и сдержаннее.
– Если бы вы только знали, сколько людей меня здесь частенько поджидает… Когда случается несчастье, то можно пробыть на лестнице хоть сутки, хоть двое, лишь бы появилась надежда… Вы понимаете, о чем я?
– Конечно. Но я пришел к вам без особых надежд. Просто так. Подумал, может, вы помогли бы мне с поминками? У меня же здесь никого нет…
– А почему же с вами не поехала ваша жена?
– Не захотела. Она не такая сентиментальная, как я. Ее интересуют живые люди. Она занята детьми, и ее, похоже, больше ничего на свете не волнует…
– Странно. Проходите… Такая жара на улице, но у меня прохладно…
Что-нибудь выпьете?
– На ночь? Нет, что вы…
– Вы меня не поняли, – Юля достала из холодильника бутылку с холодным лимонным соком и, не дожидаясь ответа, наполнила два высоких бокала. – Просто мне пить хочется, вот я и подумала…
– Юля! – вдруг произнес Олег как-то громко и резко. – Оставьте свой сок… Не будьте хотя бы вы такой же, как моя жена… Неужели вы не можете себе представить, каково мне сейчас… Я целый день маюсь в ее квартире, рассматриваю ее вещи… Да я просто схожу с ума… Вы мне можете не поверить, но Инна была для меня самым дорогим человеком, самым близким… Ведь я практически воспитал ее. Я места себе не нахожу, во мне все кипит… Вы не смотрите, что я внешне такой спокойный, вы меня просто не знаете… Поймите, я должен найти того, кто это сделал… Это мое дело, и теперь, когда у меня есть деньги, я не могу бездействовать. Назовите свою цену – и найдите убийцу моей сестры. Сколько бы это ни стоило.