Но именно – убедится. Если Драков не поверит, то Клину не сдобровать. Это он чувствовал. А Драков должен увидеть своими глазами, что жена неверна. А все идет к этому. Тем более, если тут старая любовная связь.
Что в таком случае выиграет Клин?
Он докажет свою преданность Дракову.
Но…
Вот это «но» немножко смущает. Драков не захочет иметь при себе свидетеля своего позора. Он может убрать Клина, и глазом не моргнет. Пусть, мол, ничто не напоминает о предательстве моей жены, о моих рогах развесистых.
Сложная ситуация! Клин чувствовал себя так, словно шел по минному полю. Один неверный шаг – и ангелы вознесут. Или черти, то есть падшие ангелы. Но они-то не вознесут, а потащат в преисподнюю. Перспектива, надо сказать, малопривлекательная и очень даже не приходится по нутру Клину.
Сегодняшнее появление Чумы несколько изменило направление мыслей Клина. Все-таки хозяин и впрямь не такой лопух. За хозяйкой будет глаз да глаз. Чума птичку не упустит. Мужик он явно тертый. Клин не доверял ему в глубине души, но и не мог не признать, что человек он прочный, хваткий и опасный. Клин уважал сильных людей и не хотел открыто портить отношения с Чумой. С таким столкнись – и головы не сносить. Поэтому Клин старался гасить в себе подозрительность, тем более, что Чума служил Дракову безукоризненно.
Может быть, и хорошо, что хозяйку шеф доверил Чуме. Не надо впутываться между мужем и женой. Можно оказаться меж двух огней, между молотом и наковальней.
Клин рассудил так, что в данном случае ему выгодней держаться в стороне, но быть в курсе дела. Надо, чтобы в руках были одни козыри, а уж когда ты их покажешь – дело твое.
Он еще раз проинструктировал Нюру и проводил женщин до автобусной остановки. Молча шел, лишь на несколько шагов отстав. Когда они сели и автобус укатил, Клин поспешил домой и принялся, конечно же, готовить кофе, пребывая в хорошем состоянии духа.
Людмила Петровна придумала местом свидания мост, потому что отсюда было хорошо видно далеко вокруг. А потом, никто не мог заподозрить ничего странного, если два человека будут идти по мосту. Тут много людей ходит, и много бегает машин.
Без пяти два женщины подошли к мосту, который начинался в лощине между двумя холмами.
– Нюра, – обратилась к спутнице Людмила Петровна. – Мне надо встретиться с одним человеком.
Нюра распахнула свои наивные глазки и даже открыла рот.
– Об этом никто не должен знать.
Нюра кивнула.
– Я надеюсь на тебя.
Нюра снова кивнула, потому что ничего не могла выговорить от удивления.
– Ты со мной не ходи, – добавила Людмила Петровна. – Погуляй по улице.
Нюра кивнула и пошла, как кукла, расставив руки в стороны и выпрямив спину.
Куда ей было идти? Конечно же, она подошла к автобусной остановке и смешалась с ожидавшими общественный транспорт людьми.
Она случайно оказалась рядом с Моховым, который видел, как две женщины шли рядом, а потом одна направилась на мост, а другая – к остановке.
Печегин уже был на мосту. Теперь мужчина и женщина шли навстречу друг к другу. Вот встретились. О чем-то говорят. Пошли по мосту.
«Первые слова, которые произнесла Людмила Петровна, прозвучали чуть слышно, так сдал ее голос:
– Это ты?
Я очень обрадовался, что она заговорила на «ты», как и прежде, в те далекие дни. Но сам я пока не решался заговорить так.
Передо мной стояла настоящая красавица. Я опять был буквально ослеплен, как когда-то. И словно не было этих долгих лет, словно я снова удивительно молод и стою перед женщиной, которая поразила меня, как молния в ночи.
Людмила Петровна за эти годы расцвела, обрела ту чудесную и неповторимую женскую красоту, которая кружит голову мужчинам и вызывает у них робость перед непостижимой природой…
– Это я, – проговорил я, чувствуя огромное волнение, какое давно уже не испытывал.
– Как? Неужели? – прошептала она и глаза ее наполнились слезами.
– Не волнуйтесь, прошу вас, – с мольбой сказал я. – Иначе я не смогу говорить.
– Но каким образом ты остался жив?
– Вы не рады этому? – по-дурацки спросил я с кривой улыбкой.
– Что ты! – махнула она рукой. – Я просто не думала, что ты жив.
– Вы вспоминали меня?
Она посмотрела на меня с непонятным укором.
– Ты говоришь со мной на «вы»? – спросила она.
– Не получается пока иначе…
– Да, я не понимаю. Ты не говорил со мной так много, как я с тобой.
– Вы… вы разговаривали со мной?
– Тыщу раз… Тысячу тысяч раз.
Она горько улыбнулась и посмотрела на меня так, словно была в чем-то виновата передо мной и вот теперь винилась…
– И я.
– Что ты? – встрепенулась она и дотронулась до моего локтя.
– То же самое, – слабо улыбнулся я. – Сколько раз ты мне привиделась… Бывало, схвачу кого-то за руку, а оборачивается совсем другая женщина…
– Правда? Ты меня не забывал?
– Нет. Никогда.
– Да что же это такое? Что же с нами случилось, в конце концов? И почему?
– Не надо так волноваться, прошу…
– Да, ты прав. Давай по порядку. Нам надо все понять. Во всем разобраться. Господи, ты жив! Ты жил, ходил, просыпался, засыпал, а я…
– Что ты?
– А я утешала себя, что твоя душа рядом со мной. Всегда со мной. Это мне помогало жить. Прости, я опять… Эти слезы… Давай по порядку. Я сейчас успокоюсь, и мы все выясним. Рассказывай же, рассказывай… Как ты жил все эти годы?
– Долгий разговор. Я расскажу. Подробно. Но потом.
Она вдруг остановилась и со страхом уставилась на меня.
– Ты теперь кто?
– Нет, я не Клин, – улыбнулся я. – Не думай…
– Но ты же охранник у моего мужа? Так или нет? Я все знаю! Может, и теперь приставлен ко мне?
– Он не знает о нашей встрече. И прошу тебя… Я все объясню потом. Это не так просто. Я не могу пока… Ну, бывает такое, бывает…
Должно быть, в моем голосе прозвучало отчаяние, глаза ее снова потеплели. Отчего она так боится охранников своего мужа? Доконал ее Клин своим педантизмом! Или она огорчилась, что я ничего так и не добился в жизни, хожу в холуях; Но едва ли такие мысли могли родиться в ее голове. Она растерянна, как и я. Мысли скачут, путаются… Надо ухватиться за любую ниточку и повести разговор. Весь клубок распутается, только надо ухватить ниточку.
– Твой муж… – начал я.
– Что мой муж? – вздрогнула она. – При чем он тут?
– Да нет, ни при чем… Я только хотел спросить… Что? Что спросить?
– Он ведь тот? Тот самый?
– А кто же, по-твоему?
– Учитель рисования. Я ж тогда так толком и не узнал, как его звали. А теперь встретил, да не узнал.
– Сколько времени прошло!
– Все равно. Ты вот не изменилась.
– Да изменилась…
– Краше стала только… Я не ради комплимента. Это правда. Но он так изменился, что трудно признать. Я думал – другой человек.
– А он другой и есть, – печально сказала Людмила Петровна, глядя вниз, где по реке проплывал катер.
– Почему другой? – насторожился я.
– Как-то изменился с тех пор.
– С каких пор?
– Знаешь? Я вышла замуж глупо как-то, смешно… Мы с Сергеем студентами встречались в одной компании. И однажды вдруг заспорили – выйду я за него замуж или нет. При людях. Мальчики были, девчонки…
И я проиграла. Все стали говорить, что я испугаюсь, не буду расписываться. А меня какая-то дурость захватила. В общем, мы расписались. И тоже из баловства вроде, он взял мою фамилию. Ты помнишь ее?
– Конечно. Важенина.
– Вот-вот. И мы стали Важенины. У меня потом только, спустя годы, появилось ощущение, что он от кого-то прятался. Поэтому и взял мою фамилию. Поэтому захотел поехать на Север и стать простым сельским учителем.