)
Третий пример — еще на одну знаменитую строку достопочтенного профессора Кардуччи:
А вот и зелень распушилась
Она с первого же взгляда дает нам замечательный вариант:
В субботу села, надушилась
Здесь тема не просто подсказана, она прямо-таки напрашивается сама: «суббота» влечет за собой все другие дни недели, а глагол «надушилась» — целую гамму ароматов. Достаточно приплюсовать ароматы к дням недели, как получится новелла об элегантной даме, которая каждый день душится новыми духами… У нее есть духи для понедельника, духи для среды, для пятницы. Люди узнают, какой сегодня день, по запаху духов в универсаме, где синьора покупает полуфабрикаты. Жасмин? Значит, пятница. Покупается рыба. Пармская фиалка? Значит, суббота. Покупаются потроха.
Но случилось так, что в том же городке поселилась другая элегантная дама, с другим календарем духов. Пармской фиалкой она душится по пятницам, а не по субботам. Люди начинают путать дни и запахи. Возникают недоразумения, междоусобица, хаос. Нагромождается масса событий — вариант мифа о вавилонской башне. Впрочем, если вглядеться попристальней, может оказаться, что еще далеко не все возможности исчерпаны, что имеется много других смысловых линий.
Приведенные примеры, по-моему, являются лишним доказательством непреходящей пользы наследия Джозуэ Кардуччи. Но должно быть ясно также и другое, что техника нонсенса прямо связана с игрой, которую любят все дети и которая состоит в обращении со словами, как с игрушками. Следовательно, у этой техники имеется психологическая мотивировка, выходящая за пределы грамматики фантазии.
12. СОЗДАНИЕ ЛИМЕРИКА
«Limerick» — это английский вариант организованного и узаконенного нонсенса, нелепицы. Знамениты лимерики Эдварда Лира. Вот один из них:
Жил да был старик болотный,
Вздорный дед и тягомотный,
На колоде он сидел,
Лягушонку песни пел,
Въедливый старик болотный.
С очень небольшим количеством авторизованных изменений лимерик испокон веков калькирует одну и ту же структуру, которая была с большой точностью проанализирована советскими семиотиками.
Первая строка содержит указание на героя —«старик болотный».
Во второй дана его характеристика —«вздорный дед и тягомотный».
В третьей и четвертой строках мы присутствуем при реализации сказуемого:
"На колоде он сидел,
Лягушонку песни пел".
Пятая строка предназначена для появления конечного, нарочито экстравагантного эпитета ( «Въедливый старик болотный»).
Некоторые варианты лимерика в действительности являются альтернативными формами структуры. Например, во второй строке характер персонажа может быть обозначен не просто определением, а принадлежащим ему предметом или совершаемым действием. Третья и четвертая строки могут быть предназначены не для реализации сказуемого, а для описания реакции окружающих. В пятой — герой может подвергнуться более суровым репрессиям, нежели простой эпитет.
Рассмотрим другой пример:
1) герой:
Старый дед в Граньери жил,
2) сказуемое:
Он на цыпочках ходил.
3) и 4) реакция присутствующих:
Все ему наперебой:
Обхохочешься с тобой!
5) конечный эпитет:
Да, чудной старик в Граньери жил .
Калькируя эту структуру, то есть используя ее как самое настоящее пособие по композиции и сохраняя сочетание рифм (первая, вторая и пятая строки рифмуются между собой; четвертая рифмуется с третьей), мы можем сами сочинить лимерик в манере Лира:
Первая операция — выбор героя:
Крохотный комский синьор
Вторая операция — указание на черту характера, выраженную действием:
Вскарабкался раз на собор,
Третья операция — реализация сказуемого:
Но, даже взобравшись на крышу,
Не стал он нисколечко выше,
Четвертая операция — выбор конечного эпитета:
Микрокрохотный комский синьор.
Еще один пример:
Раз в Ферраре некий доктор поутру
Удалить надумал гланды комару.
Насекомое взвилось
И куснуло прямо в нос
Гландодера из Феррары поутру.
В данном случае к третьей и четвертой строкам мы продвигались с учетом «реакции присутствующих».
Кроме того, мы свободно оперировали метрической структурой, хоть и придерживались рифмы. (Последняя, как вы, наверное, заметили, попросту повторяет первую.) Мне кажется, когда речь идет о том, чтобы придумать нелепицу, излишний педантизм неуместен. Структуру лимерика несложно калькировать именно потому, что она легкая, многократно апробированная и результативная: это же не школьное задание.
Дети в два счета овладевают вышеописанной техникой. Особенно интересно подыскивать вместе с ними конечный эпитет — слово, наиболее емкое по смыслу, чаще всего какое-нибудь только что придуманное прилагательное, лишь одной ногой стоящее в грамматике, другой же — в пародии. Многие лимерики обходятся и без него. Но дети настаивают, чтобы такое слово было.
Вот пример:
Синьора звали Филиберто,
В кафе он обожал концерты:
Под мелодичный чашек звон
Съедал кларнет, трубу, тромбон —
Музыколюб дон Филиберто.
Определение «музыколюб», то есть меломан, — обычное, в нем нет ничего особенного. Но один мальчик, услышав его, обратил мое внимание на то, что пожирателю музыкальных инструментов больше подошло бы слово «музыкоед». И он был прав.
Другой наблюдатель, не детского возраста, заметил, что лимерики моего производства, хотя и содержат довольно сносные абсурдные истории, подлинными «nonsenses» не являются. Он тоже был прав. Но как тут быть, я не знаю. Видимо, дело в различии языков, итальянского и английского. Или в нашей, вернее, моей тенденции все рационализировать. У детей, в их же интересах, тягу к абсурду ограничивать не следовало бы.
Не думаю, что она может нанести ущерб формированию их научного мышления. Тем более, что и в математике бывают доказательства «от противного».
13. КОНСТРУИРОВАНИЕ ЗАГАДКИ
Что приводится в действие при создании загадки, логика или воображение? Пожалуй, и то и другое одновременно. Давайте выведем соответствующее правило, проанализировав одну из самых простых народных загадок, ту, в которой говорится или, вернее, говорилось когда-то, когда еще в ходу были колодцы: «Вниз — смеется, кверху — плачет» (ведро).
В основе «герметического», туманного определения — процесс «остранения» предмета, изолируемого от его значения, вырываемого из обычного контекста. Предмет опускается и поднимается — вот все, что мы о нем узнаем.
Но при этом заработали ассоциации и сравнения, объектом которых является не предмет в целом, а одна из его характеристик, в данном случае звуковая. Ведро поскрипывает… При спуске в колодец звук не такой, как при подъеме.
Ключ к новому определению — в метафоре, подсказавшей глагол «плакать». Поднимаясь вверх, ведро раскачивается, вода расплескивается… Ведро «плачет»… «кверху — плачет». Из этой метафоры, по контрасту, возникает предыдущая: «Вниз — смеется». Теперь двойная метафора готова к тому, чтобы представлять вещь, одновременно ее маскируя, возводя заурядный, будничный предмет домашнего обихода в ранг чего-то таинственного, дающего пищу воображению.
Проделанный анализ дает нам, таким образом, следующую картину-кадр: «остранение — ассоциация — метафора». Таковы те три обязательных этапа, которые надо пройти, чтобы сформулировать загадку. Действие этого правила можно продемонстрировать на любом предмете. Возьмем, к примеру, перо (наиболее вероятно, что сегодня это будет не так называемое вечное перо, а шариковая авторучка).
Первая операция: остранение. Мы должны дать перу такое определение, словно видим его впервые в жизни. Перо — это, как правило, пластмассовая палочка в форме цилиндра или многогранного параллелепипеда с конусным окончанием, особенность которого состоит в том, что если провести им по светлой поверхности, то оно оставляет отчетливый след.