Дух рационализма проявлялся в неукротимой жажде знаний, в обостренном интересе к наукам. Начиная с XVII века широко распространилась грамотность - в прошлом узкая привилегия дворянства; быстро развивалось книгопечатание. Однако прогресс научной и общественной мысли тут же попал под строжайший контроль, феодальное правительство, движимое единственным стремлением - задержать ход исторического процесса, - разработало целую систему средств, с помощью которых пыталось отсрочить свою гибель. Именно в это время сложилась тщательно разработанная система шпионажа, слежки и доносов, призванная задушить в зародыше всякую "крамольную" мысль, а полная изоляция страны от внешнего мира должна была предотвратить проникновение "вредоносных" идей из-за границы. Японцам запрещалось покидать страну, общение с иностранцами и хранение европейских книг каралось смертью. Но если для ряда европейских наук, таких, как медицина, астрономия, военное дело, практическая польза которых была слишком уж очевидна, все же делалось исключение, то общественным наукам путь был начисто прегражден. Полностью отрезанные от внешнего мира, японские мыслители не имели возможности приобщиться к достижениям современной им общественной мысли на Западе, Проблемы экономики, государственного устройства, философии и морали они вынуждены были решать, оперируя привычными, с детства усвоенными категориями конфуцианского учения, официально взятого на вооружение правительством. Сделав ставку на реакционные стороны этой философии, правительство насаждало ее всеми доступными методами через сеть государственных и частных школ и обширнейшую литературу.
И все же японские ученые пытались найти разрешение стоявших перед ними проблем. Поистине достойно удивления, как в условиях полной изоляции от внешнего мира, скованные стереотипами конфуцианского мышления, эти люди тем не менее смело нарушали традиционные догмы, стремясь поставить и разрешить в своих трудах волновавшие их проблемы-от вопросов примята материи до конкретных задач экономики и государственного устройства. Так возникали различные
"школы" и "ответвления", противостоявшие ортодоксальному, официальному конфуцианству. Правительство не заблуждалось относительно оппозиционной сущности этих школ и жестоко расправлялось с их представителями. Характерна в этом смысле судьба одного из героев повести, астронома, математика и философа по имени Синдзaн, которого Эн Нoнака любила так беззаветно до самой смерти. Он тоже был осужден на заточение, а оставшиеся после его смерти рукописи конфискованы.
"Южная наука" - такое название в истории японской общественной мысли получила научная школа княжества Тоса, занимавшаяся широким кругом проблем философией, этикой, математикой.
Оппозиционные настроения чувствовались здесь особенно остро - недаром выходцы из этого княжества стали со временем застрельщиками и участниками буржуазной революции 1868 года, которая смела наконец феодальное правительство и устранила помехи, мешавшие движению Японии по капиталистическому пути. Несомненно, "Южная наука" много способствовала перевороту в умах и сердцах людей, подготовив их к будущим социальным переменам.
К раннему поколению мыслителей "Южной науки" и принадлежал отец Эн, знатный дворянин, правитель княжества Тоса. Личность его трагична и противоречива. Глубоко неудовлетворенный существующим положением вещей, он поставил целью создание в своем княжестве идеального государства процветающей экономики и всеобщего благоденствия. Ключом к решению всех проблем он считал устройство совершенной ирригационной системы. Разумеется, утопическая затея Нонака Кэндзан потерпела полную неудачу.
Он пошел неверным путем и в результате погубил сотни крестьянских жизней во имя своих, в сущности, несбыточных планов, ибо пытался создавать новое, не изменив главного - старых феодально-крепостнических отношений внутри общества. Успех его противников был обеспечен еще и потому, что абсолютистское правительство, боявшееся обогащения и возвышения отдельных княжеств, давно с подозрительностью следило за необычной активностью правителя княжества Тоса. Нoнака Кэндзан был смещен, сослан и вскоре умер.
В наказание чересчур независимому правителю вся его семья была обречена на вечное затворничество. Вот как случилось, что с детских лет Эн не знала свободы. С тех пор как она начала себя помнить, бамбуковый частокол отделял ее и ее родных от внешнего мира.
Жизнь в неволе текла монотонно и однообразно. Цепь унылых дней размыкалась лишь смертью, уносившей одного за другим членов опальной семьи Нонака. Скорее, это была не жизнь, а бесцельное существование. Но даже здесь, в темнице, не прекращается напряженная работа мысли Эн. Рожденная в семье, где превыше всего почиталась наука, Эн и в неволе проводит долгие дни за книгой. Старшие братья руководят занятиями подрастающей девочки, учат ее мыслить, и мысль, знание составляют главное содержание ее безотрадной жизни, ее единственную опору и утешение, помогают ей стать высокообразованным и знающим человеком, достойным рода Нонака. Эн владеет не только родным, но и китайским языком, бывшим в те времена языком науки, знает классическую литературу Японии и Китая. Ни остротой ума, ни способностями она не уступает мужчинам. История Японии сохранила имена выдающихся женщин, много сделавших для развития японской национальной культуры в тех сферах, где допускалось их участие, и в первую очередь - в литературе и искусстве. Полное духовное равенство с мужчиной такова отличительная черта Эн, раскрытая писательницей в соответствии с историческое правдой.
Но занятия Эн не сводятся к простому приобретению знаний, к механическому запоминанию классических конфуцианских книг и сочинений древних китайских авторов. Моральный кодекс конфуцианства с его суровыми ограничениями помогает Эн воспитать волю, научиться углубленному самоанализу. Непрерывная тренировка воли и чувств, составлявшая главную часть ее воспитания, привила ей умение полностью владеть внешним проявлением эмоций. Внешне она предельно сдержанна, все ее поведение подчинено выполнению долга по отношению к матери, братьям, сестрам. Какие бы чувства ни кипели под этой бесстрастной маской, она не выдаст себя и сохранит гордое достоинство даже в самых трагических обстоятельствах. Ни слова жалобы, ни крика, ни стона не сорвется с ее уст. Эн владеет своими чувствами, как искусный акробат - мышцами своего тела. Эта необыкновенная выдержка - неотъемлемая часть японского национального характера, лучшие черты которого присущи своеобразному облику Эн. Она немногословна, полна самообладания, всегда внешне спокойна, как того и требовал этикет от женщины тех времен. Но это не просто соблюдение приличий это результат длительной, неустанной духовной работы. Так тренировка интеллекта становится и тренировкой души.
Но Эн отличают не только самообладание и гордость. Она наделена истинно женской деликатностью, тонкостью чувств, изысканностью вкуса. Даже в том, что ежедневно открывается ее взору - озаренные луной гребни окрестных гор, безымянные цветы, расцветшие на заднем дворе, - во всем, как истая японка, она умеет найти бесконечную красоту. Эстетический вкус, чувство прекрасного развиты в ней так же, как умение логически и многосторонне мыслить, выработанное долгими часами занятий философией.