— Старайтесь отговаривать ее спокойно, логично, не горячась, всячески подчеркивайте, что считаете ее совершенно здоровым и разумным человеком. И непременно звоните мне каждый вечер, от шести до семи. Я буду дежурить у телефона.
13. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АД
Тетя встретила меня приветливо и тепло. Выглядела совершенно спокойной, здоровой, нормальной, даже поправилась, и на щеках у нее опять появились прежние лукавые ямочки, в которые с детства я так любила, бывало, ее целовать, отправляясь после ужина спать.
Как в добрые, безмятежные старые вечера, мы снова сидели втроем на веранде и пили чай с душистым клубничным вареньем. Тетушка заботливо расспрашивала меня, хорошо ли я отдохнула. Доктор Ренар посасывал свою кривую трубочку.
Тетя не поминала о нотариусе, и я не задавала никаких вопросов. И впервые за много дней я крепко заснула в этот вечер.
Спокойным и безмятежным выдалось и утро следующего дня. И только за завтраком тетя мимоходом вдруг сказала:
— Да, я звонила нотариусу, он сегодня приедет.
Стараясь говорить так же спокойно и буднично, как она, я словно невзначай спросила:
— А зачем тебе нужен нотариус, тетя?
— Нужно составить, наконец, одну бумагу. Я тебе потом расскажу.
После завтрака мы с тетей остались одни, и она сказала:
— Я много думала последние дни и твердо решила: нам надо изменить свою жизнь. Мы не так живем, недостойно…
Она строго посмотрела на меня, но я молчала, ожидая продолжения.
— У нас слишком много денег, и они мешают нам жить так, как пристало порядочным людям. Я решила оставить себе только этот дом, все деньги отдать на святые дела. Ты неплохо зарабатываешь своими рисунками, и нам этого хватит — если, конечно, ты не бросишь меня.
Дальше молчать уже было неприлично, и я торопливо проговорила:
— Конечно, нет, тетя, как ты могла подумать! А кому ты решила отдать деньги?
— Братству Голосов Космического Пламени, — коротко ответила она.
Я помнила наказ доктора Жакоба и как можно спокойнее и мягче спросила:
— Но почему именно им, тетя? Можно передать деньги какому-нибудь фонду защиты детей… Наконец просто раздать нуждающимся. А это «братство»… Ты ведь его совсем не знаешь, никогда у них не была. Почему тебе в голову взбрела мысль отдать деньги именно им?
Тут тетя сразу помрачнела, насупилась.
— Ты опять пытаешься изобразить меня ненормальной? — грозно спросила она.
— Нет, что ты. Просто меня немного удивило твое решение. Ведь мы ничего не знаем об этих «братьях»…
— Я знаю, что они — достойные, честные люди и творят добрые дела. Поэтому я и хочу им помочь…
Я все-таки не удержалась и спросила:
— Это тебе сказал «голос»?
Вот этого-то мне уж, конечно, совсем не следовало говорить! Тетя встала, не глядя на меня, безапелляционно сказала:
— Пожалуйста, после обеда никуда не отлучайся. Приедет нотариус. И доктора Ренара попроси, пожалуйста, от моего имени не уходить. Вы подпишетесь как свидетели, — и, не ожидая моего ответа, ушла к себе.
Я побежала в сад, нашла доктора Ренара и рассказала о нашем разговоре.
— Ведь она ненормальна, и ей можно запретить подписывать эту бумагу, — взволнованно сказала я.
— Она совершенно нормальна, — покачал головой Ренар.
— Но ведь ей эту бредовую идею внушил «голос»!
Доктор вздохнул и покачал головой снова.
— Это вы так утверждаете с доктором Жакобом. Но доказательств пока нет никаких. Она действительно была одно время нездорова, но теперь поправилась.
— Нет, она больна, больна, уверяю вас! — продолжала настаивать я.
— Любой консилиум признает ее совершенно здоровой и юридически дееспособной.
Я кинулась звонить Жакобу. Но на мои звонки никто не отвечал. Злиться было бесполезно. Не мог же Морис из-за меня целыми днями сидеть у телефона, словно на привязи. Он ждал звонка по вечерам.
Но ведь надо что-то предпринять.
Я снова кинулась к доктору Ренару и попросила:
— Милый доктор, а вы не можете все-таки объявить ее ненормальной? Хотя бы на несколько дней, пока Морис что-нибудь придумает…
— Но моя врачебная честь… Как вы могли мне предложить это? — ответил он, насупившись.
Обед прошел в тягостном, похоронном молчании. Вскоре за воротами раздался требовательный гудок подъехавшего новенького «ягуара».
Я никогда не встречалась с нотариусами и представляла их по читанным в детстве романам Диккенса. Поэтому когда вместо зловещего сухопарого старика крючкотвора в торжественном черном сюртуке появился совсем молодой деловитый человек спортивного вида, я очень удивилась.
Молодой человек, с привычной учтивостью склонив коротко остриженную голову, внимательно и безучастно выслушал все, что ему сказала тетя, так же равнодушно и деловито застучал на принесенной с собой портативной машинке — и через несколько минут положил на стол документ, который нам предстояло подписать.
Тетя внимательно дважды прочитала его и твердо, решительно поставила свою подпись. Потом как свидетель подписался доктор Ренар, стараясь не смотреть в мою сторону.
Настала моя очередь. Теперь они все трое смотрели на меня: тетя — сердито и требовательно, со все нарастающим гневом, старенький доктор Ренар — сочувственно и, как мне показалось, виновато, а молодой нотариус — просто с досадой на непонятную задержку.
— Ну? — грозно сказала тетя.
И я взяла ручку и подписала, стараясь не разрыдаться. До темноты я просидела в саду, в гуще кустов, а потом пошла в закусочную у шоссе и оттуда позвонила Жакобу.
— Н-да, все осложняется. Жаль, что вам не удалось отговорить ее, — сказал он, внимательно, не перебивая, выслушав мой рассказ.
Помолчав, словно ожидая от меня ответа, он добавил:
— Попробуем задержать вступление этой дарственной в силу. Что-нибудь придумаем. Вы слышите меня?
— Слышу.
— Но не верите, да?
— Где же ваш Вилли? — ответила я встречным вопросом, — Звонил, что будет завтра. Мы с ним сразу же приедем к вам. Можно будет остановиться у доктора Ренара?
— Думаю, да. Он ведь проникся к вам большим уважением.
— Предупредите его, пожалуйста, но так, чтобы больше никто не знал о нашем приезде, как бы их не вспугнуть. И ни на миг не оставляйте тетю одну. Дело приняло серьезный оборот.
Я так устала, что не стала больше его расспрашивать, довольно холодно попрощалась, повесила трубку и по тропинке, смутно белевшей в лунном свете, побрела домой.
Спала я до утра как убитая. А потом одно событие за другим начали обрушиваться лавиной, — и все понеслось, завертелось, словно в каком-то детективном фильме…
Весь день я неотступной тенью ходила за теткой по пятам, стараясь беззаботно и весело болтать о всяких пустяках, а в душе все время напряженно ожидая какого-нибудь происшествия: ведь не случайно Морис велел мне быть настороже. Откуда ждать нападения?
Тетя опять подобрела, ледок, образовавшийся между нами после вчерашнего, растаял.
Доктор Ренар охотно согласился приютить в своем холостяцком домике Жакоба с его приятелем-инженером.
К ужину он опоздал. За столом Ренар подмигивал мне, делал таинственные знаки, а улучив удобный момент, шепнул, как опытный заговорщик:
— Приехали. Передают вам привет.
Мне стало смешно. Очень уж все это, несмотря на серьезность положения, напоминало какую-то детскую игру в сыщиков. Даже старенький доктор Ренар, видно, ею увлекся и чувствует себя великим конспиратором.
Первые два дня мы с доктором Жакобом не виделись — наверное, этого тоже требовали правила игры. А на третий день вечером доктор Ренар украдкой сунул мне в руку записочку:
«Все готово. Если хотите услышать» голос «, приходите часов в одиннадцать к нам. Морис».
14.