– Вы неооцениваете ваше меню, мадам, если оно похоже на то, к чему я привык за вашим столом. Но я все же сожалею, что мадмуазель пришлось посылать на переправу – дороги в таком ужасном состоянии. И к тому же очень темно – она могла заблудиться в пути. А она как пошла – по аллее или по тропе? Почти verbatum (Дословно, лат. – Прим. перев.) ваш собственный вопрос – c’est drole! (Как забавно, фр. – Прим. перев.).
Очень приблизительно поняв эту смесь латинских и французских слов, жена фермера отвечает:
– Не могу сказать точно. Мне в голову не пришло ее спросить. Однако Мэри разумная девочка и не подумает перебираться в такую ночь по доске. Она знает, как это опасно. Ах! – продолжает она, подходя к окну и выглядывая, – вот и луна вышла! Я рада этому: она увидит дорогу и быстрей доберется домой.
– А давно ли она ушла?
Миссис Морган взглянула на часы над камином; увидев из стрелки, воскликнула:
– Боже мой! Уже полдесятого! Она уже с добрый час как ушла!
Ее удивление естественно. Переправа Рага всего лишь в миле – и по дороге, и по тропе. Двадцать минут туда и двадцать назад – этого вполне достаточно. А куда делись еще двадцать минут? Покупка бутылки этого не объяснит: вся процедура вряд ли займет несколько секунд. К тому же Мэри обещала скоро вернуться. Но не сдержала свое обещание! Что же могло ее задержать?
Мать задает себе этот вопрос, но не может на него ответить. И никаких догадок у нее нет. Но у священника, более подозрительного, возникают предположения. И одно из них причиняет ему боль и возбуждает, хотя он этого не демонстрирует. Напротив, с деланым спокойствием говорит:
– А что если я выйду и посмотрю, близко ли она?
– Если вашему преподобию угодно. Но прошу вас, не ждите ее. Ужин готов, и как только войдет Ивен, я начну раскладывать еду по тарелкам. Интересно, что же могло задержать Мэри?
Если бы она только знала, ужин бы меньше ее заботил, а больше тревожило отсутствие дочери.
– Ну, неважно, – продолжает она, взбодрившись. – Девушка вернется до того, как мы сядем за стол. Есди же нет, она должна будет…
Священник не дожидается конца угрозы. Его слишком интересует причина задержки; и, надеясь обнаружить ее, а может, подсмотреть и кое-что еще, он торопливо надевает шляпу, и не останавливаясь, чтобы натянуть галоши, выходит из дома и идет через сад.
Миссис Морган остается у входа, глядя ему вслед, и выражение у нее тревожное. Может быть, она тоже предчувствует зло; а может, просто думает о будущем дочери и о том, что причиняет ей зло, поощряя ухаживания человека, о котором в последнее время слышала много нехорошего. Или у нее проснулось какое-то подозрение относительно самого священника: возможно, до нее достигли слухи о скандалах, связанных с его именем. Какова бы ни была причина, на лице у нее тень, когда она смотрит, как священник выходит из ворот; и когда женщина возвращается на ярко освещенную кухню, чтобы руководить последними этапами приготовления ужина, эта тень не рассеивается.
Если бы она знала, что расскажет отец Роже, вернувшись, то не оставила бы дверь так скоро, а может, и не ушла бы на ногах; скорее упала бы на пороге, и ее унесли бы, потерявшую сознание, если не мертвую!
Глава двадцать вторая
Роковой шаг
Выйдя за ворота, отец Роже поворачивает вдоль стены и продолжает быстро идти до самого угла; здесь он останавливается.
На этом самом месте час назад остановилась Мэри Морган – совсем по другой причине. Она думала, какой из двух путей выбрать; он же не собирался уходить отсюда. То, что он хочет ей сказать, можно сказать и здесь, и нет никакой опасности, что подслушают в доме. Если говорить негромко, не как в обычном разговоре. Но остановился он не поэтому; просто не знает, по какому пути она будет возвращаться и не хочет рисковать пропустить ее.
У него есть некоторые сомнения относительно того, что ее задержало, как ясно из его слов, сказанных вполголоса:
– Черт побери! Больше часа как ушла! Черепаха за это время доползла бы до переправы и вернулась! Чтобы мадмуазель, такая сильная и проворная, как она… – нет! Задержка не в бутылке бренди. Ничего подобного. Бутылка запечатана, завернута, готова к отправке – да все дело займет две минуты, максимум три! Она сама предложила сбегать за ней! Странно, по меньшей мере. Как будто все заранее организовано. Свидание с речным тритоном, несомненно! Да, это якорь, который удерживал ее – все еще удерживает. Наверно, они где-то в тени этого леса… стоят… сидят… ах! Хотел бы я знать место: их воркование тут же закончилось бы! Но догадки не помогут: я могу пропустить опаздывающую мадмуазель, с которой мне нужно переброситься словами наедине – особенно сегодня. Нужно побыстрее привязать мсье Коракла, прежде чем потребуются его услуги. А чтобы поговорить с ней, нужно оставаться на этом месте, хотя мне не терпится.
Секунду или две он стоит неподвижно, погруженный в мысли; только глаза бегают. Посмотрев на стену, он видит, что она заросла плющом. Сверху свешивается большой пучок ветвей, которые достигают почти до земли. За ними достаточно место для стоящего человека, так что даже проходящий совсем близко его не заметит.
– Grace a Dieu! (Хвала Господу! Фр. – Прим. перев.) – восклицает он. – Как раз то, что нужно! Лучшая возможность узнать, куда прыгнула кошка. Ха! Cette chat (Этот кот, фр. – Прим. перев.) Том; как удачно он напроказил – для мадмуазель! Что ж, я должен дать Madam la mere (Госпоже матушке, фр. – Прим. перев.) совет принимать меры против таких случайностей; и как себя вести, когда они происходят.
И, наклонив голову, он вступает под арку зелени.
Позиция превосходная. Видны оба пути, по которым можно подойти к ферме. Аллея, по которой можно передвигаться в фургоне, прямо перед ним; тропа тоже, стоит только чуть повернуть голову. Как уже говорилось, тропа огибает нижнюю часть сада, потом пересекает ручей – по доске. Это место примерно в пятидесяти ярдах от убежища священника. Теперь, при лунном свете, он отчетливо видит хрупкий мост с частью тропы за ним, где она устремляется к деревьям, прежде чем исчезнуть в лесу. Но видит он все это только в помежутках, потому что небо усеяно облаками, которые время от времени закрывают лунный диск, и тогда свет луны исчезает с стремительностью погашенной лампы.
Когда светит луна, его самого можно увидеть, Стоя пригнувшись, пряча бледное бескровное лицо за ветвями плюща, он кажется гигантским пауком в центре паутины, ожидающим добычу, готовым прыгнуть на нее, когда увидит.
Почти десять минут он неподвижно наблюдает. А также слушает, хотя мало надеется, что слух подскажет ему о приближении той, кого он ждет. После приятного тет-а-тет, которое, как он теперь уверен, у девушки было с лодочником, она придет неслышно, и мысли ее будут полны сладкого приятного удовлетворения; а может, она придет вкрадчивыми, робкими шагами, ожидая упреков матери за опоздание.
И вот в тот момент, когда священник обещает себе, что она получит эти упреки и не только, он видит нечто такое, что сразу прерывает его размышления и заставляет забыть о Мэри Морган. Это человек, подходящий к мосту с противоположной стороны; но это не Мэри, это вообще не женщина, а мужчина! Идет он не прямо, а пригнувшись, втянув голову в плечи, словно скрываясь за кустами, растущими вдоль тропы; идет к ручью со скоростью преследуемого и считающего, что безопасность только на противоположном берегу.
– Sainte Vierge! (Святая дева, фр. – Прим. перев.) – восклицает негромко священник. – Что бы это значило? И кто…
Он прерывает свой вопрос,видя, что человек на том берегу остановился – у конца доски, к которой только что подошел. Почему? Может, боится ступить на нее; и действительно для человека, незнакомого с мостом, он опасен. Человек может быть чужаком – может, заблудившийся турист, который хочет попросить гостеприимства в доме, скорее всего, на сеновале, судя по манере его приближения.
Строя эти предположения, Роже видит, как человек нагибается. И сразу вслед за этим слышит звук со той стороны ручья, резкий скрипучий звук, как от тяжелого бревна, которое тащат по камню.
– Предусмотрительный парень, – думает Роже. – Несмотря на спешку, очень осторожный! Укрепляет доску, прежде чем перейти! Ха! Я ошибся: он и не думает переходить!
Пригнувшаяся фигура распрямляется и, вместо того чтобы переходить через ручей, отворачивается от него. Но направляется не назад по тропе, но выше по ручью по той же стороне. И по-прежнему пригибаясь, словно опасаясь наблюдения.
Еще более заинтересовавшись, священник следит за ней, как кошка на ночной охоте. Но скоро он узнает этого человека. В этот момент луна выходит из-за облака и освещает дьявольское выражение на лице – выражение убийцы, уходящего с места, где он только что пролил кровь!
Роже узнает Коракла Дика, хотя по-прежнему не имеет ни малейшего представления о том, что делает браконьер.
– Que diantre! (Черт возьми! Фр. – Прим. перев.) – удивленно восклицает он. – Что нужно этому дьяволу? Подойти к доске и не перейти! Ха! А вот приближается совсем другой пешеход. Наконец-то мадмуазель Мари!
Тот же самый лунный луч освещает соломенную шляпку, с летящими по ветру лентами, над верхушкой кустов у ручья.
Это зрелище застявляет священника забыть о предыдущем; намереваясь застать девушку врасплох, он выходит из своего убежища и направляется ей навтречу. Она приближается гордой и уверенной походкой, щеки ее даже при бледном свете луны кажутся розовыми – они раскраснелись от поцелуев, которые как будто еще сохраняются на них. Сердце ее переполнено любовью, она возбуждена и совершенно не подозревает, что ее ждет.
Смело ступает она доску, считает, что все о ней знает. Увы! Есть новшество, с которым она не знакома, то, чего не было еще две минуты назад. Дочь Евы Морган обречена; следующий шаг будет последним в ее жизни.
Она делает его – на глазах у единственного свидетеля, священника. Он видит, как взлетают вверх ее руки, одновременно слышит крик; затем руки, тело и доска неожиданно исчезают из виду, как будто проглоченные землей!
Глава двадцать третья
Подозрительная находка
Возвращаясь домой, молодой лодочник думает о небольшой неприятности, которая может ожидать его при встрече с матерью. Он не был в магазине и не может показать ни трос, ни смолу. Если она начнет его расспрашивать об этих вещах, что он ей скажет? Ему не хочется лгать матери. Перед встречей с возлюбленной лгать было легко, но теперь он не видит в этом необходимости.
Подумав, он решает, что лучше все ей рассказать. Он и так уже почти признался; теперь может и рассказать матери о тайне, которую пытался от нее скрыть – безуспешно, насколько теперь понимает.
И тут, пока он еще остается в нерешительности, происходит событие, которое не дает ему больше таится, даже если бы он и захотел. В задумчивости он совершенно забыл о луне, которая теперь вышла и временами сияет очень ярко. Во время одного из таких промежутков он подходит к своим воротам и, открыв калитку, видит мать, которая стоит на крыльце. Ее поза показывает, что она его видела и знает, с какой стороны он идет. Слова ее подтверждают это.
– Джек! – восклицает она, – Разве ты можешь идти от переправы?
Вопрос, вернее, его тон показывают Джеку, что его тайна раскрыта. Больше не нужно ничего придумывать. Понимая это, он со смехом говорит:
– Что ж, мама, по правде сказать, я совсем и не был на переправе. И должен попросить простить меня за небольшой обман – относительно «Мэри», которой нужен ремонт.
– Я подозревала это, мальчик; дело совсем в другой Мэри. Ей что-то от тебя нужно или тебе от нее. Ну, поскольку ты сознался и раскаиваешься, я не буду тебя ругать. Я рада, что лодка в порядке, и у меня есть для тебя новость.
– Какая? – спрашивает он, радуясь, что легко отделался.
– Ты правду говорил, что кому-нибудь могут понадобиться твои услуги. Такой уже есть.
– Кто? Капитан?
– Нет, не он. Приехал лакей в роскошной ливрее; слуга или кучер, я точно не знаю; он от сквайра Пауэлла, примерно с милю отсюда.
– О, я знаю сквайра Пауэлла, он живет в Нью Холле. Что сказал слуга?
– Если ты не занят, его молодой хозяин хочет, чтобы ты отвез его и еще нескольких друзей вниз по реке.
– А он не сказал, как далеко? Если они направляются в Чепстоу или даже в Трентон, не думаю, чтобы я повезу их. Только если они выступят в понедельник. Ты ведь знаешь, на четверг меня нанял капитан; и если отправляться в далекий пуить, можно не успеть вернуться вовремя.
– Понедельник! Да они хотят двинуться завтра.
– В воскресенье? Это еще более странно. Я слышал, что семья сквайра Пауэлла очень религиозна.
– В том-то и дело. Парень в ливрее сказал, что они отправляются в церковь; какое-то старинное место на изгибе реки, куда невозможно добраться в экипажах.
– Мне кажется, я его знаю и смогу доставить их туда. А что ты ответила этому человеку?
– Что ты готов их отвезти и отвезешь. Я знаю, что других заказов у тебя нет. И так как это церковь, пусть будет и воскресенье.
– Да зачем она мне? – спросил Джек, который не очень религиозен и не соблюдает воскресенья. – Где они хотят сесть в лодку? Или я должен ждать их здесь?
– Да; этот человек сказал, что они придут сюда, и очень рано. В шесть утра. Он сказал, что тамошний священник друг их семьи, и они позватракают с ним, прежде чем идти в церковь.
– Ну, хорошо! Я буду их ждать, пусть и очень рано.
– В таком случае, сын мой, тебе лучше пораньше лечь спать. У тебя был трудный день, и тебе нужно отдохнуть. Хочешь выпить что-нибудь перед сном?
– Ну, мама, только стаканчик твоего вина из самбука.
Она открывает шкаф, достает черную бутылку и наливает стакан темно-красного вина – домашнего, приготовленного ее руками.
Отпивая его, он замечает:
– Лучшего вина никогда не пробовал. Оно бодрит и веселит человека. Я сам слышал, как капитан сказал, что оно лучше испанского портвейна.
Хотя он немного и запутался в коммерческой географии, молодой лодочник, как и его хозяин, прав относительно качества вина: самбуковое вино, правильно приготовленное, превосходит вина, изготовленные в Опорто (Город в Португалии, родина портвейна, или португальского вина. – Прим. перев.). Мне кажется, мало кому известен научный факт, что почва, на которой растет самбук, лучше всего подходит и для виноградников.
Не углубляясь в философию предмета и даже не очень о нем думая, лодочник скоро допил свое вино, пожелал матери спокойной ночи и пошел в спальню.
Он немного полежал в постели, думая о Мэри Морган и о свидании под вязом; потом уснул, и ему снилась она.
Когда он просыпается, в окне начинает светлеть – достаточно, чтобы предупредить его, что пора вставать. Он немедленно встает и одевается, но не в обычный рабочий костюм, а в тот, который носит в воскресенье и в праздники.
Мать тоже уже встала, и, к тому времени как Джек готов, у нее на столе уже стоит завтрак. И как раз когда он кончает есть, за окном на дороге слышен скрип колес и голоса. Прибыли его наниматели.
Торопливо выйдя, он видит, как к воротам подъезжает роскошный экипаж, с двумя лошадьми, с кучером и лакеем наверху; а в карете молодой мастер Пауэлл, его хорошенькая сестра и еще двое – леди и джентльмен, тоже молодые.
Вскоре все уже сидят в лодке; кучеру приказано отвести карету домой и вернуться сюда в определенный час. Слуга отправляется с ними – «Мэри» рассчитана на шестерых.
Лодка плывет вниз по течению, молодые люди разговаривают, смеются и шутят, как будто это самый обычный день, а не воскресенье. Лодочник тоже весел: его веселят воспоминания о предыдущем вечере; и хотя его не приглашают участвовать в разговоре, ему нравится слушать. Ему очень нравится внешность мисс Пауэлл, красивой девушки; он видит, какое внимание ей уделяет сидящий напротив джентльмен. Джеку интересно наблюдать за всем этим; это напомианет ему его первые встречи с Мэри Морган.