Это чудесное вмешательство в ход событий произошло вовремя. Ибо смелость и хладнокровие, проявленные ребенком, выстрел, который остановил бандитов, — все это прекратило наконец дикое побоище.
К тому же Мустик призвал помощь, весьма действенную, прибывшую, правда, с небольшим опозданием. На всякий случай малыш издал клич, хорошо известный парижским уличным мальчишкам, — сигнал, собирающий друзей-подростков в толпах, которые валом валят из театров и других мест развлечений, клич, помогающий узнать и обрести товарища.
— Пи…у…у…у…и! Пи…у…у…у…и!
Почти тотчас же прозвучал ответ. Он возник неподалеку, возле невидимых хижин, среди зарослей гигантских пальм и манговых деревьев.
— Пи…у…у…у…и!
На кромке огромного экваториального лесного массива, среди духоты, в сумерках, пронизанных светом летавшей повсюду фосфоресцирующей[44] мошкары, клич прозвучал как вызов происходящему.
Коренные жители этих краев, как правило, не ввязывались в ссоры. При отсутствии всякой социальной организации и общественной помощи, здесь убивали просто так, из прихоти. Поэтому и поножовщина и выстрелы оставляли безучастными зрителей, которых смертельные игры нередко даже развлекали.
Когда же зовет на помощь друг, попавший в беду, тот, кого зовут, немедленно прибегает, принимает сторону товарища и включается в борьбу.
До сих пор никто не откликался на выстрелы н крики. Но когда Мустик подал сигнал бедствия, послышалось:
— Мы тут, Мустик! Мы с тобой!
— Месье, все в порядке. Это Фишало, мой друг, парень что надо, вот увидите.
Сигналы друзей подкрепил топот огромных, подбитых гвоздями ботинок.
Из темноты возникла черная фигура, перечеркнутая какой-то линией с металлическим блеском. Человек был вооружен карабином[45] и на бегу щелкал затвором.
Он услышал Мустика и ответил:
— Я уже здесь. Услышал пальбу… Что надо делать?
— То же, что и я… и месье с железными руками. О! Зто просто здорово. Я тебе потом расскажу… А пока бей их.
— Я готов! Но кого бить?
— Как кого?
— Где враги? Никого нет, я никого не вижу!
— Смотри-ка! — проронил малыш. — И впрямь никого нет. Площадь опустела! За исключением тех мерзавцев, что были ранены вами, месье, или застрелены мной из револьвера.
Мужчина, которого Мустик так остроумно окрестил Человеком с Железными Руками, удивился в свою очередь:
— Действительно никого! Вы примчались так кстати, бандиты обратились в бегство. Мадьяна спасена.
Парень со странным именем Фишало[46] заволновался:
— Что? Нападали, значит, на нее… Мадьяна! Мужественное и милое создание… Как это гнусно!
— Да, хотели похитить, взять в заложницы…
— Ее! И кто-то осмелился напасть на эту маленькую фею?[47] Такую славную, что здесь нет человека, который бы ее не обожал! Мадьяна — сама грация, доброта и красота в этом Богом забытом краю, где живут бродяги всех мастей да каторжники. Ладно. А где же она сейчас?
— Дома. Девушка была в обмороке, почти что при смерти. У меня едва хватило времени, чтобы отнести Мадьяну на кровать и вернуться сюда защищать ее.
— Вы хорошо сделали, месье. За этот благородный поступок вам многие скажут спасибо. Я первый. Ну хорошо. Теперь, когда все убежали, мне кажется, надо помочь ей, правда?
— Совершенно верно, месье Фишало. Пошли к ней.
— Называйте меня просто Фишало. Итак, я к вашим услугам, месье… Железная Рука.
— Вам так нравится?
— Бог ты мой, да тут у всех имеется какое-нибудь прозвище.
— Почему?
— Не хочу вас оскорбить, но есть много людей, которые хотели бы скрыть свое настоящее имя.
— Тогда пусть будет Железная Рука… Я охотно принимаю это славное имя. Оно так звучно и…
— Так же ладно подходит вам, как перчатки, месье! — подхватил Мустик, чиркнув спичкой. — Прошу следовать за мной.
Тут ничего не видно, а я знаю все закоулки.
Подросток вошел в дом и остановился перед грубо сколоченной кроватью. Матрас испускал тонкий, дурманящий аромат высушенных трав.
Крик ужаса и горя вырвался из груди мальчика:
— Мадьяны здесь нет!
— Не может быть! — вскричал Железная Рука. — Я прекрасно помню, что положил ее на кровать, покрытую одеялом. Ты просто не разглядел, малыш.
Но тут огонь погас, и трое друзей, дрожавших от нетерпения, оказались в кромешной тьме. Пришлось зажечь еще одну спичку и при ее колеблющемся пламени внимательно осмотреть всю комнату.
Увы! Мустик не ошибся. Девушка исчезла.
Железная Рука, не веря своим глазам, прорычал:
— Гром и молния! Это уж слишком.
На сундуке, где Мадьяна хранила свои самые ценные вещи, Мустик нашел свечу в стеклянном футляре, зажег ее и сказал:
— Теперь мы сможем все как следует рассмотреть.
Дом был просторным, почти без мебели, две смежные комнаты разделяла перегородка из прутиков.
Подросток в сопровождении спутников стал заглядывать во все углы. Войдя во вторую комнату, он вдруг громко вскрикнул. Широкое окно без стекол было распахнуто, а ставень, обычно закрывавший его изнутри, наполовину вырван сильной рукой.
— Ах, я понимаю теперь! — заплакал Мустик. — Пока мы возились здесь с теми, кто пытался сокрушить дверь, другие бандиты выломали ставень, проникли внутрь и похитили Мадьяну!
Малыш плакал теперь навзрыд — герой, проявивший мужество и самоотверженность, во время схватки, опять превратился в ребенка.
В хижине, которая стала походить на разоренное гнездо, наступила тишина. Нарушил ее Фишало, крепкий двадцатилетний юноша, не расстававшийся с винчестером:[48]
— Не хочу навязывать свое мнение, месье Железная Рука, но не кажется ли вам, что надо найти и освободить Мадьяну?
— О да, месье, умоляю вас! — жаром добавил Мустик. — Вы, такой сильный, храбрый и добрый, будете у нас предводителем!
— Но, милый юноша, это невозможно. Я приехал сюда не за тем, чтобы искать приключений.
— Сжальтесь, месье, не оставляйте ее в руках негодяев.
— То, о чем ты просишь, дорогой друг, опрокидывает все мои планы!
— Вы ведь уже так много сделали…
— Да, верно.
После довольно продолжительной паузы Железная Рука добавил:
— Ну что ж, будь по-вашему! Остаюсь здесь. Попробуем освободить прекрасную Мадьяну.
ГЛАВА 3
Город без имени, страна без хозяина. — Огромные и спорные территории. — Золотая лихорадка. — Золотодобытчики и торгаши. — Казино «Два Уха». — Непонятная ненависть. — Превокация. — Поединки Железной Руки. — Трактирщик Джек предлагает одно дело.
У этого города не было имени, и стоял он на земле, не имевшей хозяина. Это представляло собой национальный парадокс[49] .
Расположение населенного пункта не поддавалось определению: время от времени он перемещался, чтобы оказаться в другом месте, без границ, законов, социальной организованности и своего флага. Между тем нельзя было утверждать, что цивилизованные нации не нуждались в этих плодородных краях, полных солнца и пышной растительности.
О, еще как нуждались! Доказательством служило то, что, хотя у них и не было хозяина, многие хотели им стать. Принадлежали ли эти территории Венесуэле?[50] Кто знает. А может, Англии? Я бы в этом не поклялся. Но и Голландия хотела прибрать их к рукам! Возможно, у нее имелись какие-то права…
Наконец, Бразилия[51] заявляла:
— Они наши.
Ну что же, почему бы и нет?
Таким образом, на богатые края претендовали четыре страны в надежде примкнуть к вековым властителям прибрежной зоны. Земли врезались в Бразилию, в ее плоть в виде бесчисленных клиньев. И эта знаменитая оспариваемая венесуэло-англо-голландско-бразильская территория находилась вблизи нашей Гвианы[52] .