Офицер лежал на спине, наполовину вывалившись из передней дверцы. Курце взглянул на него, перегнулся и выдернул с переднего сиденья прижатый трупом кожаный портфель, который оказался запертым.
– Значит, в нем что-то интересное, – сказал Курце. – Почему же они выбрали именно эту дорогу?
– Ты же знаешь, они будут прорываться любыми путями, и здесь им бы это удалось, если бы случайно не нарвались на нас.
– Понимаю, – сказал Курце, – идея у них была неплохой и почти удалась. Это-то меня и беспокоит. Обычно немцам не хватает воображения, они следуют привычному порядку. Что же, интересно, заставило их изменить привычке? Только одно, я думаю, – необычный характер груза. – Он посмотрел на грузовики. – Неплохо бы заглянуть внутрь.
Он послал Донато следить за дорогой с другой стороны, а остальные, кроме Альберто, охранявшего пленных, направились осматривать грузовики.
Харрисон заглянул через борт первого грузовика.
– Здесь негусто, – сказал он.
Уокер подошел к нему и увидел на дне кузова множество ящичков – маленьких деревянных ящичков около восемнадцати дюймов в длину, в фут шириной и высотой не больше шести дюймов.
– Груз какой-то маленький, – сказал он. Курце нахмурился и медленно произнес:
– Такие ящички я уже где-то видел, но не могу вспомнить где. Дай-ка сюда один, посмотрим.
Уокер и Харрисон залезли в грузовик, оттащили в сторону тело убитого немца, и Харрисон ухватился за угол ближайшего ящика…
– О, черт! – воскликнул он. – Проклятая штука прибита! Уокер помог ему, и ящик сдвинулся с места.
– Нет, не прибит, просто очень тяжелый, наверное, в нем свинец. Курце опустил задний борт.
– По-моему, его лучше вытащить и вскрыть на земле, – предложил он дрогнувшим от волнения голосом.
Уокер с Харрисоном волоком подтащили ящик к краю и перекантовали вниз. Ящик грохнулся на пыльную дорогу. Курце попросил:
– Дайте-ка мне вон тот штык.
Уокер вынул штык из ножен у мертвого немца и передал Курце. С визгом вылетали гвозди, но крышка не поддавалась. Наконец Курце сорвал ее:
– Так я и думал.
– Что это? – спросил Харрисон, утирая лоб.
– Золото, – тихо ответил Курце.
Все застыли…
* * *
Уокер был уже вдребезги пьян, когда дошел до этого места своего рассказа. Он еле держался на ногах и, чтобы сохранить равновесие, хватался за стойку бара и торжественно повторял:
– Золото!
– Ради всех святых, скажите, что вы с ним сделали? – воскликнул я. – И сколько же его там было?
Уокер тихонько икнул.
– Как насчет… еще по одной? – спросил он.
Я тотчас сделал знак бармену.
– Давай рассказывай, мне не терпится узнать, чем все закончилось.
Он искоса посмотрел на меня.
– Вообще-то, не надо бы мне рассказывать тебе об этом, – сказал он. – Да черт с ним!.. Теперь уже все равно. А дальше было вот что…
* * *
Долго стояли они, глядя друг на друга.
– Я же говорил, – сказал Курце, – что мне эти ящики знакомы. Такие использовали на золотом руднике. Риф для упаковки слитков перед погрузкой на транспорт.
Убедившись, что все ящики в этом грузовике одинаковой тяжести, они как безумные бросились к другим машинам. Второй грузовик разочаровал их: он был забит коробками с какими-то документами.
Курце, копаясь в коробке и выкидывая оттуда бумаги, произнес с досадой:
– И кому понадобилась эта макулатура?!
Уокер выбрал подшивку и пролистал.
– Похоже, это документы из Итальянского государственного архива. Может быть, сверхсекретные?
Из глубины кузова донесся приглушенный голос Харрисона:
– Эй, ребята, смотрите, что я нашел!
Он вынырнул оттуда с пачками бумажных лир в обеих руках – чистенькими, новыми банкнотами.
– Тут их целый ящик! А может, и больше!
В третьем грузовике опять оказалось золото, но его было меньше, чем в первом; там же стояло несколько крепко сколоченных деревянных ларцов с запорами. И снова им пришлось поработать штыком.
– Боже! – прошептал Уокер, когда открылся первый ларец. С благоговейным ужасом он достал оттуда переливающееся всеми цветами радуги драгоценное ожерелье из бриллиантов и изумрудов.
– Сколько оно может стоить? – спросил Курце у Харрисона.
Харрисон обалдело мотал головой.
– Откуда мне знать? – Он слабо улыбнулся. – Я в этом не разбираюсь.
Они стали копаться в ларце, и Курце наткнулся на золотой портсигар.
– Здесь что-то написано, – сказал он и громко прочитал: – «Саго Benito da parte di Adolfe. Brennero. 1940» [8] .
Харрисон медленно заговорил:
– Гитлер встречался с Муссолини на Бреннерском перевале в сороковом году. Тогда-то Муссолини и принял решение вступить в войну в качестве союзника Германии.
– Ну вот, теперь мы знаем, кому это принадлежит, – сказал Уокер, помахивая рукой.
– Или принадлежало, – задумчиво поправил его Курце. – А вот кому это принадлежит теперь?
Они переглянулись и примолкли. Курце первым прервал молчание:
– Пошли посмотрим, что в последнем грузовике.
Четвертая машина была набита уже знакомыми коробками с документацией. Но в ней еще был ящик с короной, инкрустированной драгоценными камнями – рубинами и изумрудами, но без алмазов.
Харрисону пришлось поднатужиться, чтобы поднять ее.
– Какой же гигант носил ее во дворце? – спросил он, собственно, ни к кому не обращаясь. – Недаром говорят, что «долу клонится глава под тяжестью короны», – вполголоса пробормотал Харрисон, укладывая корону обратно в ящик. – Ну и что будем делать?
Курце поскреб затылок.
– Действительно, проблема, – согласился он.
– Давайте заберем все себе, – прямо заявил Харрисон. – По праву победителей это – наше.
Простодушный Харрисон сказал то, что было у всех на уме. Атмосфера разрядилась, и всем стало легче.
Курце счел необходимым собрать всех и провести голосование.
– Что толку голосовать, если хоть один не согласится, – небрежно обронил Харрисон.
Его сразу поняли. Если хоть один из них решит, что нужно обо всем рассказать Графу, большинство вынуждено будет подчиниться. Наконец Уокер предложил:
– Без паники. Проголосуем, а там посмотрим.
На дороге все было спокойно, поэтому Донато и Паркера отозвали с постов. Пленных загнали в грузовик, так что Альберто тоже смог участвовать в обсуждении. Все вместе они приступили к работе, как парламентская комиссия по процедурным вопросам.
Харрисон напрасно волновался – проголосовали единодушно. Слишком велик был соблазн, чтобы кто-то отказался.
– Не попасть бы впросак, – сказал Харрисон, – ведь когда обнаружится пропажа, начнется самое грандиозное в истории расследование, независимо от того, кто выиграет войну. Итальянское правительство не успокоится до тех пор, пока не найдет пропажу, особенно документы. Бьюсь об заклад: они страшнее динамита.
Курце погрузился в размышления.
– Значит, мы должны спрятать и сокровища, и грузовики. Ничего не должно быть обнаружено. Надо сделать так, чтобы все решили – транспортный караван исчез бесследно.
– Как же мы это сделаем? – спросил Паркер. Он посмотрел себе под ноги: везде были камни. – Нам потребуется неделя только на то, чтобы закопать сокровища, но нам не удастся закопать даже один грузовик, не говоря уже о четырех.
Харрисон щелкнул пальцами.
– Старый свинцовый рудник, – сказал он, – он же недалеко отсюда.
Лицо Курце просияло.
– Точно, – сказал он, – там есть подземная выработка, в которую все и войдет.
Паркер недоумевал:
– Какой свинцовый рудник… какая подземная выработка?
– Понимаешь, это горизонтальный ствол шахты в горе, – объяснил Харрисон. – Эти шахты заброшены еще с начала века. Никто к ним и близко не подходит с тех пор.