"Турандот", конечно, немного мрачновата, но она поставлена у нас в таком экстраваган тном духе, что, скорее всего, этого никто не заметит.
Старший Инспектор заверил ее, что в этом отношении беспокоиться нечего:
– Среди нас живет достаточное количество мрачных и странных личностей, так что вряд ли нас можно будет шокировать театральной экстравагантностью.
– Великолепно. Что же, настало время перейти к тем правилам и запретам, которые нам следует соблюдать,- заметила дама Изабель.
– На самом деле их очень немного. Естественно, никакого оружия, наркотиков или спиртного для осужденных. У входа на ваш корабль будет выставлена охрана, и мы настоятельно просим всех вас возвращаться на борт до темноты. В основном, наши осужденные ведут себя хорошо, но порой среди них встречаются неустойчивые или просто недисциплинированные экземпляры, думаю это понятно. Например, мы крайне не советуем гулять в одиночку симпатичным молодым женщинам: они могут встретить намного большее гостеприимство, чем ожидали.
– Я отдам соответствующие указания,- натянуто сказала дама Изабель,- но не думаю, что кто-то окажется настолько глуп, чтобы не подумать об очевидном.
– И последнее: мы всегда запрашиваем точную судовую роль, это для того, что если, скажем, вы приземлились, имея на борту сто одного члена экипажа, то и при взлете у вас должен быть ровно сто один член экипажа.
Капитан Гондар составил судовую роль, и офицеры отбыли на свой катер: Сразу же после этого "Феб" сошел с орбиты и направился на посадку.
***
Жаворонок, имеющий в диаметре всего семь тысяч миль, был пока самой маленькой планетой, посещенной "Фебом". С орбиты, на которой ранее находился корабль, поверхность планеты казалась ровной и однородной, в основном зеленой, с небольшими темными пятнами на полюсах. Но, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, зеленый цвет означал пульсирующую гнилую лужу, в центре которой на вулканическом островке, возвышавшемся примерно на двести футов, в тишине и прохладе расположилась исправительная колония. На самом плато естественная экология была изменена, и теперь там преобладали земные растения.
На первый взгляд, колония казалась небольшой приятной коммуной, но на самом деле принятые за нее здания официального вида – четырехэтажные строения из бетонных блоков с утопленными окнами принадлежали Губернатору и его штату.
Четыре аккуратненьких деревеньки, производственная фабрика, различные представительства, офисы и склады находились в значительном удалении, и все это полностью было укомплектовано осужденными. Заключенные ходили, куда хотели, в их поведении не чувствовалось никакой скрытности, и в то же время их никак нельзя было спутать со свободными людьми. Трудно было сказать конкретно, чем они так отличаются: возможно, какой-то их характерной чертой – смесью Меланхолии, раболепства, затаенной горечи и отсутствия непосредственности, и в каждом отдельном случае черта эта проявлялись по-своему.
Другая, еще более тонкая особенность осужденных могла бы остаться незамеченной, если бы не одинаковая форма, которую они все носили: серые брюки и голубая куртка. Дама Изабель, вышедшая оглядеть толпу, собравшуюся вокруг "Феба", первой высказалась по этому поводу.
– Странно,- сказала она Бернарду Биклю,- я ожи дала увидеть здесь менее привлекательные лица: от талкивающие физиономия дикарей и бандитов, явных идиотов или что-то вроде того. Но ни один из них не будет выделяться в любом светском обществе. Правда, в их внешности заметна некая унификация.
Бернард Бикль полностью согласился с этим тонким наблюдением, но объяснить его никак не смог.
– Возможно, сходство им придает тот факт, что они все одеты в одинаковую форму,- предположил он.
Во время второй беседы со Старшим Инспектором дама Изабель снова подняла этот вопрос:
– Это просто мое воображение или это действитель но так, но мне кажется, что все осужденные похожи друг на друга?
Старший Инспектор, бывший и сам весьма симпатичным мужчиной среднего телосложения, с правильными чертами лица, несколько удивился этому заявлению:
– Вы так считаете?
– Да, хотя, конечно, это сходство довольно относительное. Я внимательно присмотрелась к людям с разным цветом кожи, разного телосложения, и все же что-то…
Она запнулась, подыскивая подходящие слова, чтобы выразить свое полуинтуитивное предположение. Внезапно инспектор щелкнул пальцами.
– Думаю, я могу это объяснить. То, что вы заметили, это скорее негатив, чем позитив, скорее отсутствие, чем наличие, а такое обстоятельство намного труднее поддается определению.
– Возможно, вы правы. Меня озадачило именно то, что я не увидела "преступных типов", хоть я и не согласна с научной ценностью данного термина.
– Так оно и есть. И мы строго следим за этим. Нам не нужны "преступные типы" здесь, на Жаворонке.
– Но как, ради всего святого, вы можете этого избежать? В воспитательной колонии для совершенно неисправимых, я думаю, "криминальные типы" должны преобладать!
– Мы получаем свою долю таких типов,- согласился инспектор,- но они тут долго не задерживаются.
– Вы хотите сказать… они уходят?
– О нет! Ничего подобного. Просто мы придерживаемся мнения, что "преступный тип – преступный акт" это связь, действующая в обоих направлениях: можно сказать, что многие, особенно люди с сильной внушаемостью, совершают преступление из-за символичных черт их физиогномики. Человек с выступающим подбородком, глядя на себя в зеркало, говорит: "Ага, у меня сильный агрессивный подбородок!",- и пытается приложить этот свой вывод к мотивировке своих действий. Человек с маленькими покрасневшими глазками знает о своем "хитром, жуликоватом выражении лица", и в соответствии с этим старается сыграть свою роль. Конечно, действуя таким образом, они сами поддерживают популярное заблуждение, построенное на подобных символах. Здесь, на Жаворонке, мы очень внимательно относимся к этому и, в первую очередь, из-за эгоистических интересов. Когда мы получаем экземпляр с маленькими глазками, выступающим подбородком, отвислыми губами, идиотским или злым лицом, мы сразу же направляем его в нашу "Реконструирующую лабораторию" и изменяем наиболее деморализующие черты лица. Я полагаю, что наши специалисты, а это все те же осужденные, придерживаются определенных стандартов, основанных на оптимальных образцах. Таким образом, вы не встретите здесь не только слабых подбородков, бегающих глаз или похотливых губ, но и слишком прямых носов, слишком благородных лбов, решительных челюстей и великодушных взглядов.
– Действительно так! – воскликнула дама Изабель.- Вы очень точно описали положение вещей. И после этого с этими людьми происходят соответствующие изменения?
– В большинстве случаев – да, но мы вовсе не являемся колонией идеалистических филантропов.
Последнее было сказано с веселой улыбкой на губах.
– На самом деле,- произнесла дама Изабель,- ме ня очень удивляет, как такой маленький администра тивный штат может управлять таким большим количе ством неблагонадежных и отчаявшихся мужчин. Подоб ное поселение должно просто кишить разными бандами и группировками, должно страдать от, я даже не знаю, как правильнее выразиться, от самосуда, что ли. Я уж не говорю о простом неподчинении и бунте.
Инспектор согласился с уместностью такого замечания:
– При отсутствии строгой дисциплины подобные трудности, конечно, могут возникнуть.