Это так?
– Конечно, Хэнк, – ласково отвечает Мишель, – подожди немного, и через час или два я снова попрошу тебя выбрать – остаться или уйти. Мы не хотим, чтобы люди зря занимали стулья и думали, что они в ловушке. Мы расскажем, что будет дальше, и предложим выбрать – остаться, следовать инструкциям и выполнять соглашения или уйти. Деньги возвращаем полностью; половина ЭСТа бесплатно – хорошая сделка. И ты станешь всем рассказывать, какая дешевка этот ЭСТ, еще бы – половина тренинга тебе ничего не стоила. Через час или два ты сможешь уйти. Но никто не уйдет до или после этого момента.
– Спасибо, – говорит Хэнк и садится.
– Цилия? Встань, – обращается тренер.
Цилия – маленькая женщина лет двадцати, ни привлекательная, ни отталкивающая, с прямыми темными волосами.
– Я пыталась сделать то, что Дон говорил нам о наблюдении и несопротивлении, – говорит она мягким отчетливым голосом, – в моем случае – это мои… сексуальные импульсы. В прошлую среду я ушла с мид-тренинга с мужчиной. Мы пошли в ресторан. В ресторане я почувствовала зуд, развеселилась… и осознала, что хочу лечь с ним в постель. Вам это может показаться неприличным, но я чувствую такое желание по отношению почти ко всем мужчинам, с которыми я нахожусь вместе, вне зависимости от того, что они делают, говорят и как выглядят. Раньше я иногда пыталась сопротивляться этому желанию, подавлять его. Из-за этого на меня нападало нечто вроде паралича. Я не могла говорить, даже не двигалась, если только мужчина не требовал. Если он хотел меня, он меня брал, если нет, то исчезал, удивляясь, вероятно, что я за зомби. Конечно, когда я занимаюсь сексом, я не всегда зомби. Иногда я то лежу как парализованная, то выхожу из паралича и впадаю в бешенство. Но большинству мужчин это тоже не нравится. Это их пугает. Ни один мужчина не задерживается у меня надолго… (В зале очень тихо).
– Цилия продолжает своим мягким едва слышным голосом. – Поэтому я подумала, что не должна сопротивляться своему… желанию. Я решила попытаться… наблюдать его, позволить ему быть. Я подумала, что хуже все равно не будет…
И вот вечером в среду в ресторане, когда я почувствовала зуд, я сначала автоматически начала сопротивляться и впала в паралич. Тогда я вспомнила, что надо смотреть, наблюдать. В действительности, сначалая увидела не свое сексуальное желание, а паралич и оцепенение. Я пыталась превратить паралич снова в зуд, но это не сработало, паралич усилился. Когда я это почувствовала, я впала в панику и старалась смотреть лучше и лучше, и паралич и паника усилились еще больше. Я поняла, что не наблюдаю, а сопротивляюсь. Тогда мужчина, который был со мной, спросил: «Что с тобой? Что происходит?» Он выглядел испуганным.
Я сказала ему, что у меня что-то вроде припадка страха, и я стараюсь просто быть с ним, чтобы он исчез, но это не работает. Конечно, я не все ему сказала, но я и этого никогда раньше не говорила мужчинам.
Он объяснил, что страх усугубляется из-за того, что я стараюсь, чтобы он исчез, и попросил меня описать все, что я чувствую. Я это сделала. Я локализовала напряжение и оцепенение и через пять минут локализации дюжины ощущений, связанных с параличом и паникой, я снова почувствовала зуд…
(Цилия нервно смеется, через аудиторию прокатывается волна симпатизирующего смеха)
– Тогда я описала свой зуд. В действительности, когда я прикоснулась к своему телу, оказалось, что это далеко не все. Я описала все мои ощущения от пальцев ног до сосков и мочек. Я действительно посмотрела на них. Через десять минут все исчезло. Я чувствовала напряжение в животе и улыбку на лице, и ничего больше. И я рассказала ему все, что случилось, о своих сексуальных проблемах и обо всем, что я рассказываю сейчас. После этого осталась только улыбка.
Цилия делает паузу.
Несколько человек начинают аплодировать, и все остальные присоединяются к ним.
Длительные громкие аплодисменты. Многие триумфально улыбаются.
– Подождите! – говорит Цилия, когда зал затихает.
– Подождите, еще не все. Мне очень понравилось с этим парнем… но он поцеловал меня и ушел. Некоторое время я чувствовала себя прекрасно, но на следующий день я чувствовала себя ужасно, потому что это был первый мужчина за два года, с которым я бы должна была чувствовать желание. И что случилось? Ничего! Ни зуда, ни желания. Приятный прощальный поцелуй, и ничего больше! Только… теплота, пожалуй. Меня беспокоит то, что, когда я наблюдаю, как учил Дон, вещи действительно исчезают, но когда они исчезают, я остаюсь ни с чем! (Тишина…)
– И это ничто пугает, не так ли, Цилия? – спрашивает Мишель, передвигаясь на левый край платформы, ближе к ней.
– Это просто кошмар!
– ВСЕ, ЧТО УГОДНО, – громко говорит Мишель, обращаясь ко всем, – все, что угодно: тревога, злоба, страх, навязчивая похоть, депрессия, ненависть, вина, горечь ВСЕ, ЧТО УГОДНО, что ум связывает со своим выживанием, для него лучше, чем ничто. Вспомните, что ничто это то, через что надо пройти от не-переживания к переживанию. Если ты чувствуешь одно и то же ко всем мужчинам, очевидно, что ТЫ НЕ ПЕРЕЖИВАЕШЬ НИ ОДНОГО МУЖЧИНУ. Ты движешься через жизнь, навязчиво проигрывая свои записи. Мужчина – это просто кнопка.
Мне все равно, сколько раз ты впадала в бешенство, но ты, вероятно, не была ни с одним мужчиной за всю свою ебаную взрослую жизнь! До последней среды…
(Тишина.)
– Но почему я ничего к нему не чувствовала, после того, как с ним поделилась?
– Ты получила, что получила. Твоя лента все еще твердит тебе, что ты должна любить каждого встречного мужчину. А кроме того, Цилия, ты сказала, что чувствовала теплоту.
– Да…
– Наиболее живые люди общаются с сотнями людей, но могут чувствовать сильное физическое влечение только к очень немногим из них, и то, что ты называешь теплотой, другие могут назвать любовью к ним. В той ситуации чувство теплоты к мужчине было твоим настоящим. И не надо делать проблему из похоти из-за того, что это не согласуется с твоим представлением о том, как ты должна чувствовать.
Цилия стоит молча, потом улыбается.
– Дошло. Спасибо, Мишель.
(Долгие аплодисменты.)
– Хорошо. Кто следующий? Рональд?
– Я должен исповедаться, Мишель, – говорит Рональд, – я не выполнил соглашения о таблетках. Я пытался, но я не мог заснуть. Позапрошлой ночью я принял две таблетки снотворного. Я почти не спал две ночи перед этим… это было действительно необходимо.
(Рональд садится под аплодисменты)
– Спасибо, Рональд, – говорит Мишель, – теперь и другие могут рассказать о нарушениях соглашений. Кто еще? Тина?
– Я курила гашиш со старым приятелем во вторник.
– Спасибо (аплодисменты). Фрэнк?
– Я не знаю, нарушил я соглашения или нет, – начинает он.
– Если не знаешь, можешь быть уверен, что нарушил. Продолжай, Фрэнк.
– Я не пил таблеток и ничего такого не курил, но я рассказал подруге кое-что о тренинге. Я рассказал ей, что происходило.
– На ЭСТе мы и учим делиться своими переживаниями. Поделиться переживанием – значит сделать его реальным. С другой стороны, ты можешь делиться безответственно, либо пересказывая интимные переживания других людей, либо пытаясь объяснить ЭСТ и давая неточные сведения. Важно понять, что ЭСТ – это переживание. Очень трудно описать тренинг, но можно описать свое переживание. Что же касается нарушения соглашейий, то раз есть соглашения, значит, ты их нарушил, Фрэнк. Кстати, сколько человек из вас думают, что с начала тренинга хоть раз нарушил соглашения? Встаньте…
Еще?
Постепенно больше половины учеников встают под смущенный смех и вздохи.