Ведь это только вахтерши да пожарные требуют, чтобы их называли консьержками и брандмейстерами. Мы же ни когда не будем выглядеть смешными, как нас ни называй. Так что именно вам придется сказать „бэ“ и прикрепить ко мне ученика, как положено в любой пыточной. Ибо заплечное дело — не ремесло, вроде рубки мяса, а наука со своими законами и направлениями, своими классиками и, что немаловажно, своей литературой.
— Такой, например, как „Тайны эшафота“ Анри Сансона? — услужливо подсказал адвокат. — Я тоже их читал.
— Предложить Шимсе мемуары французских коллег, — снисходительно ответил Влк, — равно как и чешскую „Семейную хронику палачей Мыдларжей“, мне было бы так же неудобно, как совать студенту философского факультета букварь. Учебный план Шимсы, подчеркиваю, — продолжал Влк, полностью овладев ситуацией, — только по литературе — я пока оставляю в стороне юриспруденцию, медицину и, естественно, основные предметы — начался бы с энциклопедических трудов — от фундаментального произведения Чезаре Беккариа „О преступлениях и наказаниях“ конца XVIII века до двухтомного труда фон Гентинга „Die Strafe", [14] на котором приносит присягу нынешнее поколение; этот план мог бы быть продолжен специальными работами — такими, как „Сажание на кол“ Зигмунда Штяссны, „La Guillotine" [15] Кершоу или „Hanged by the Neck" [16] Рольфа; завершали бы его книги сугубо научные, а потому обязательные — как, образцовая русская работа „Археологическое обследование двух трупов из болот“ Шлабова. Отдельный предмет изучения — критика произведений морально ущербных графоманов вроде Камю и прочих, не признающих смертную казнь, — их я иронически называю „антипалачами-либералами“. Достаточно открыть „Марию Стюарт“ господина Стефана Цвейга, чтобы наткнутся на пассаж, который аморален, бестактен, циничен, дерзок, — одним словом, который содержит всю азбуку, — продолжал.
Влк, закрывая глаза, чтобы в его фотографической памяти более четко проявился цитируемый отрывок, — жидовства: „Никогда — и в этом лгут все книги — казнь человеческого существа не может представлять собой чего-то романтически чистого и возвышенного. Смерть под секирой палача остается в любом случае страшным, омерзительным зрелищем, гнусной бойней. Сперва палач дал промах первый его удар пришелся не по шее, а глухо стукнул по затылку — сдавленное хрипение, глухие стоны вырываются у страдалицы. Второй удар глубоко рассек шею, фонтаном брызнула кровь. И только третий удар отделил голову от туловища. И еще одна страшная подробность: когда палач хватает голову за волосы, чтобы показать ее зрителям, рука его удерживает только парик. Голова вываливается и, вся в крови, с грохотом, точно кегельный шар, катится по деревянному настилу. Когда же палач вторично наклоняется и высоко ее поднимает, все глядят в оцепенении: перед ними призрачное видение — стриженая голова седой старой женщины… Еще с четверть часа конвульсивно вздрагивают губы, нечеловеческим усилием подавившие страх земной твари; скрежещут стиснутые зубы… Среди мертвого молчания слуги торопятся унести свою мрачную ношу. Но тут неожиданное происшествие рассеивает охвативший всех суеверный ужас. Ибо в ту минуту, когда палачи поднимают окровавленный труп, чтобы отнести в соседнюю комнату, где его набальзамирует, — под складками одежды что-то шевелится. Никем не замеченная любимая собачка королевы увязалась за нею и, словно страшась за судьбу своей госпожи, тесно к ней прильнула. Теперь она выскочила, залитая еще не просохшей кровью. Собачка кусается, визжит, огрызается и не хочет отойти изо всех сил. Тщетно пытаются палачи оторвать ее.
Она не дается в руки, не сдается на уговоры, ожесточенно бросается на огромных черных извергов, которые так больно обожгли ее кровью возлюбленной, — закончил Влк, снова открывая глаза, — госпожи“. [17] Подобные опусы, найденные в результате чисток публичных и конфискации личных библиотек, мой ученик сперва основательно проштудирует, затем полностью разоблачит их с позиций науки и в заключение, — продолжал Влк, чувствуя, что слушателям передалось его возбуждение, — сожжет, что также входит в служебные обязанности палача. Тем самым теория органично перейдет в практику. Программа могла бы включать и художественную литературу: хорошая книга — хороший отдых, а если в ней пусть даже бегло, но со знанием дела раскрывается изучаемая тема — как, например, в Библии, где можно обнаружить неплохое описание разнообразных классических Акций, что ж… Тем самым, — продолжал Влк, собрав все свои силы, чтобы его металлический голос не задрожал от волнения, — будут окончательно уничтожены узкая специализация и недостаточная образованность исполнителей — ахиллесова пята нашей юстиции. Более того — тем самым мы наконец вернем профессию, которую средневековье по бескультурью вышвырнуло за городские стены и даже сегодня лишенную права на внимание общества, каким пользуется на сцене любой, — продолжал Влк, не в силах унять биение своего закаленного сердца (впрочем, незаметное со стороны), — шут, — мы вернем ее в ту семью, к которой она изначально принадлежала: в семью гуманитарных наук.
— Бедя, старина, — произнес прокурор почти тепло потом — так подействовали на него продуманность, размах и стройность этой концепции, — это же у тебя прямо-таки университет получается!
От роя Персеид, который называют еще Слезы Святого Лаврентия, в это мгновение отделился обессилевший после космического полета метеорит и долго умирал, искрясь ослепительным блеском. И Влк знал, что этот мерзкий педик точно с таким же блеском сформулировал его заветное желание и что это Желание исполнится.
Подняв правую ногу, он перенес тяжесть тела через порог класса. В эту долю секунды время словно остановилось, и он, еще не сделав шага, оказался свидетелем живой картины, в центре которой была Лизинка; никем не замеченный, он переводил проницательный взгляд с одного лица на другое, восстанавливая в памяти имена, биографии и характер своих будущих учеников:
Франтишек (15 лет) — столь же добродушный, сколь толстый, IQ на нижней границе нормы, физически сильный, несмотря на полноту. Хобби: культуризм. Отец — тюремный надзиратель, всеобщий любимец, из-за него рецидивисты просто рвались за решетку; несколько раз доставлял в крюковую клиентов Влка; сам написал ему заявление с просьбой принять сына, руководствуясь, как ни странно, следующим соображением: эта профессия, в сущности, ничем не отличается от любой другой, а значит, требует образования; поэтому Франтишека приняли на учебу в награду за высокую нравственность отца, пекущегося об интересах не только своего ребенка, но и общества.
Близнецы (15 лет) — однояйцовые, различимые лишь по проборам (требование школьных учителей), в пределах нормы. Хобби: альпинизм, парусный спорт (значит, есть опыт работы с канатами и узлами). Отец — Районный судья в К. (формально), районный Прокурор (Фактически); на экзамене Павел и Петр за которых из какой-то симпатии к ним хлопотал доцент Шимса, провели вивисекцию собаки хотя и неумело, но с таким энтузиазмом, что у Влка язык не повернулся сказать „нет“.
Альберт (16 лет), был его фаворитом; отец — убийца-садист, которого Влк обработал за месяц до рождения мальчика, мать — единственная жертва изверга, оставшаяся в живых после изнасилования; будучи набожной деревенской девушкой, она отказалась от аборта, но когда родился ребенок-горбун, подбросила его, а попав в тюрьму вскрыла себе вены.