Подобного рода сообщения мы держим в строгой тайне.
— Мне можно над этим подумать?
— Конечно. Когда его возьмут, ваша совесть будет чиста. Собственно говоря, другого он и не заслуживает. Я хотел уйти, но вспомнил еще кое о чем.
— Вы знаете девочек, которые раньше работали на Рене Миллса?
Какое-то мгновение на его физиономии можно было прочитать растерянность.
— Роза Шоу и Китти Мутц. Постоянные клиентки. Роза, собственно, должна скоро прийти и забрать свои вещи. Этот Миллс, он просто-напросто бросил девочек на произвол судьбы незадолго до своей смерти.
— Как вы отнесетесь к тому, что я ее подожду?
— Здесь? — Он судорожно сглотнул. Генри отлично понимал, что означает в этом районе общение с полицейским...
— Не бойтесь, я вам даже помогу в работе.
Роза Шоу пришла только после трех. Это была маленькая некрасивая шлюха с пышным и упругим бюстом, который был втиснут в слишком узкий пуловер. Глаза смотрели цинично, как у всех женщин ее профессии, а горькие складки в уголках рта лишь подчеркивали этот цинизм. Войдя, она бросила квитанцию на прилавок и выложила рядом помятую десятидолларовую бумажку, вынутую из дешевой пластиковой сумочки. После этого она принялась ждать с недовольной гримасой крайнего нетерпения.
Генри Уайлдер отправился за ее вещами, а я встал с табурета. Она узнала во мне полицейского мгновенно, как и Ральф Каллаган, но ее реакция была другой. Глаза прищурились, а рот скривился в насмешливой ухмылке, словно она собиралась прошипеть: «Легавый». Роза совсем не испугалась, поскольку я не застукал ее с поличным и не мог предъявить никаких обвинений. Она была достаточно умна, чтобы не угодить в ловушку, и, даже если бы я принадлежал к полицейским, берущим взятки, она не стала бы со мной разговаривать.
Приблизительно это можно было прочитать на ее физиономии, но, поскольку я не проявлял никакой активности, она начала хмуриться — теперь она уже не знала, как расценивать мое здесь пребывание. Роза занервничала. Полицейские, с одной стороны, и нарушители закона — с другой, как ни странно, имеют дело с одними и теми же людьми, и все это делает их похожими. Даже внешне они ведут себя в известной степени одинаково. Но в глазах и тех и других всегда можно заметить искорки ненависти, которую они питают друг к другу.
Но мы, полицейские, имеем некоторое преимущество. Мы можем понять преступников, а они нас — нет. Поэтому они боятся, а мы — нет.
— Поговорим тут или пройдем в одно место, Роза?
— А что, собственно, вы хотите? Значок уже холодил мою ладонь.
— Ну так как, поговорим здесь или проедем в управление? Выбор предоставляю тебе.
— Ты с ума сошел, легавый! Не при людях же.
— Так где?
— У меня есть комнатка в доме номер 4430. Я там живу, а не работаю.
— Ладно, иди. Я последую за тобой через десять минут.
— Третий этаж, вход со двора.
Роза еще раз выругалась, забрала вещи, которые ей вынес Уайлдер, и, презрительно повернувшись, вышла из помещения.
Я покинул заведение Уайлдера через десять минут, нашел каменный дом номер 4430 и быстро шмыгнул в нужное парадное. На лестничной клетке стоял тяжелый запах жира и кислой капусты. Ступеньки были исхожены и стерты, и на них лежал толстый слой грязи — видимо, люди, проживающие здесь, уже привыкли и не обращали да это никакого внимания. Отыскав дверь Розы, я постучал и нажал на ручку, не дожидаясь разрешения войти.
Роза сидела на стуле, положив ноги на стол и держа в руке стакан пива. Позу она подобрала специально такую, чтобы я мог оценить ее прелести.
— Брось этот цирк, Роза!
Я взял стул, перевернул и сел на него верхом.
— Ну, выкладывай, зачем приперся?
— Расскажи мне о Рене Миллсе.
Она подчеркнуто равнодушно обтерла рот и сделала еще один глоток пива.
— Он мертв...
Чего же о нем рассказывать?
— За что его убили?
— Тут я могу привести сотни причин. Меня кто-то выдал и Китти — тоже. Она-то хоть смылась до того, как его убили. Я всегда считала ее глупенькой, а она сразу же смекнула, что к чему. Честное слово! Поэтому и испарилась в мгновение ока.
— А где она сейчас?
— В Джерси-Сити. Ей придется снова работать на фабрике, хотя она этого и не жаждет.
— А ты?
— Какое тебе дело до моих удовольствий?
— Никакого.
— Так какого спрашиваешь?
— Меня интересует Рене Миллс, — повторил я.
— Ты, кажется, в курсе дел. Но какое я имею к этому отношение? Ясно, что я все проделываю за деньги. Радость это небольшая, но я выдержу, пока не найду что-нибудь подходящее. — На какое-то мгновение она забыла о своей ненависти и уставилась в потолок. — Ты, наверное, не поверишь, что когда-то я считалась первоклассной девчонкой. Работала с подругами в Майами и на других курортах, но с тех пор минуло четыре года. Тогда мне было семнадцать, и денег у меня куры не клевали. Вот это были времена!
— Давай все-таки вернемся к Миллсу. Она поморщилась и отхлебнула пива.
— Я тогда здорово поскользнулась, вот он меня и подобрал Меня и Китти. Мы обе тогда находились на краю гибели. Дела шли отвратительно — по сравнению с тем, к чему я привыкла. Но такие минуты, вероятно, бывают у каждого... Так вот, он обеспечил нас квартирой, а мы отдавали ему половину заработка. Должны были рассчитываться. — Она вновь безвольно повела плечами. — Большего нам и не требовалось.
— А почему он вас прогнал?
— Захотел стать большим человеком. Смешно. Вечно носился с какими-то бредовыми идеями — вот его, наверное, и прикончили в связи с этим. Вот он как-то и сказал, что мы можем сматывать удочки, правда, дал нам по сотенной. А у самого ухмылка на физиономии, новые ботинки, часы на руке, которые он стибрил, а потом заложил. Ростовщик Норман заплатил ему тогда восемьдесят долларов за них — должно быть, хорошие часы.
— Почему же он вас выгнал, Роза?
— Откуда мне знать? Неужели ты думаешь, что он объяснил нам причины? Ведь за неделю до этого он выгнал из квартиры и Нэнси Таккио, а ты же знаешь, какие они были большие друзья... Ясно, у него было что-то на уме.
— Почему ты так решила?
Роза протянула руку назад, открыла холодильник и вынула новую бутылку пива, мне не предложила. Откупорив ее, она проговорила:
— Судя по всему, он неожиданно получил деньги, на которые не рассчитывал. Сажу тебе одно: денег он получил много, но не все. Он часто пускался в рискованные операции и повсюду этим хвастался. Но я его знала слишком хорошо и поняла, что на этот раз у него что-то грандиозное. Ведь он не упускал ни цента, если ему представлялся где-нибудь случай.
— И откуда он получил деньги?
Она мгновение помолчала, задумавшись, потом сказала:
— Рене кого-то спрятал в своей квартире. Кого-то, кого он знал.
— С чего ты это взяла?
— Потому что продукты он покупал на двоих, вот с чего. Видела его как-то в магазине, да и старый Поп говорил мне об этом. Вот я и сделала соответствующие выводы. Он там многое покупал. Покупал и водку, которую сам никогда не пил.
— Кого же он прятал, Роза?
— Об этом я его не спрашивала, иначе он залепил бы мне пару оплеух, а при моей профессии...
— Это нежелательно, — закончил я.
— Вот именно.
Я встал и поставил стул на место, а она подняла бутылку и стала пить прямо из горлышка, не сводя с меня глаз. Наконец она спросила:
— Это ты тот легавый, о котором тут сейчас много болтают?
— Возможно.
— Тогда остерегайся Эла Ризе. В последнее время он и Рене здорово прижал. Он знал, что Рене ждал откуда-то деньги. Я видела, как они однажды крупно разговаривали. Слово было за Элом: он знал о Рене что-то такое нехорошее, вот и использовал это в разговоре.