Полисмен, которого сержант назвал Тимом, остался у выхода.
— Говорить, вероятно, будете вы, — сказал сержант Фоли, делая меня центром внимания.
— Это он, мистер Барнабл? — спросил я.
Карие глаза ювелира чуть не выкатились из орбит.
— Нет, мистер Тин.
Я повернулся к задержанному:
— Снимите, пожалуйста, шляпу и пальто. Сержант Фоли, где у вас кепка, брошенная грабителем? Спасибо, сержант. — И попросил задержанного: — Будьте любезны, наденьте эту кепку.
— Будь я проклят, если я это сделаю! — взорвался он.
Сержант протянул ко мне руку:
— Дайте-ка ее мне. Эй, Стронг, подержи-ка этого молодца, пока я делаю ему примерку.
Бреннан покорился.
Кепка была ему явно велика, но, надевая ее то так, то эдак, я сообразил: можно нацепить этот головной убор таким образом, что его несуразность будет не слишком бросаться в глаза, к тому же его размер позволял скрыть волосы и изменить очертания головы.
— А теперь не будете ли вы любезны, — попросил я, отступая назад, чтобы получше взглянуть на него, — вынуть ваши зубы.
Эта просьба вызвала страшный переполох. Тот, кто назвался Найтом, кинулся на детектива Стронга; Гленн метнулся ко входной двери; а Бреннан со злостью заехал сержанту Фоли кулаком в лицо. Я бросился ко входу, чтобы занять место полисмена, оставившего пост ввиду схватки с Гленном, и краем глаза заметил, что миссис Долан забилась в угол, а Барнабл и Джулиус, не желая впутываться в драку, мечутся по магазину.
Наконец порядок был восстановлен: детектив Стронг и полисмен сковали Найта и Гленна одними наручниками, а сержант Фоли, сидя верхом на Бреннане, победно взмахнул вставной челюстью, вытащенной у того изо рта.
Жестом приказав полисмену занять пост у двери, я помог сержанту Фоли поставить Бреннана на ноги, и мы снова надели кепку ему на голову. Теперь он являл собою самого настоящего злодея: рот, лишившись зубов, ввалился, отчего лицо сделалось худым и старым, а нос удлинился, размяк и сплющился.
— Это ваш молодец? — обратился сержант Фоли к ювелиру, встряхивая арестанта.
— Да! Да! Он самый! — Ликование на лице ювелира сменилось озадаченностью. — Только вот шрама нет, — медленно добавил он.
— Этот шрам, по всей вероятности, мы найдем у него в кармане.
И нашли — в виде носового платка, покрытого коричневыми пятнами, еще влажного и пахнущего спиртом. Кроме платка мы извлекли из его карманов связку ключей, две сигары, спички, перочинный нож, 36 долларов и авторучку.
Бреннан не противился обыску, и лицо его оставалось безучастным, пока Барнабл не воскликнул:
— А камни? Где же камни?
— Скорее облезете, чем их найдете! — окрысился Бреннан.
— Мистер Стронг, будьте любезны, обыщите эту парочку, — кивнул я на скованных одной цепью Найта и Гленна.
Он исполнил мою просьбу, не найдя, как я и ожидал, ничего существенного.
— Благодарю вас, мистер Стронг, — сказал я и направился в угол, где стояла миссис Долан. — Будьте любезны, позвольте мне осмотреть вашу хозяйственную сумку.
Веселые карие глаза миссис Долан сразу потускнели.
— Будьте любезны, позвольте мне осмотреть вашу хозяйственную сумку, — повторил я.
В горле у нее как-то странно булькнуло, и она протянула мне сумку. В другом конце магазина находилась застекленная витрина, на нее-то я и поставил сумку миссис Долан. Кроме сельдерея и латука, о которых я уже упоминал, в сумке оказались сверток с нарезанным ломтиками беконом, пачка стирального порошка и бумажный пакет со шпинатом. Я вытряхнул его на витрину, и среди зеленых листьев сверкнули острые грани неоправленных бриллиантов. Менее заметные, выглядывали из-под листьев и денежные банкноты.
Способная! Именно так, если помните, охарактеризовал я миссис Долан при первом знакомстве с ней.
И мое определение тотчас же подтвердилось: эта женщина повела себя как человек, который способен на все. К счастью, детектив Стронг тут же двинулся за нею следом и успел завернуть ей руки за спину, ограничив таким образом ее свободу. Но он не смог лишить ее последней свободы — свободы слова, и этой единственно оставшейся она воспользовалась на полную катушку, разразившись потоком брани, которую мне здесь вовсе не обязательно повторять.
Было начало третьего, когда я вернулся в нашу контору.
— Ну и?.. — Папа перестал диктовать мисс Кинан текст очередного письма и повернулся ко мне: — Я все ждал, что ты позвонишь.
— Это не понадобилось, — ответил я не без некоторого удовлетворения. — Операция закончилась успешно.
— Преступление раскрыто?
— Да, сэр. Воры — трое мужчин и одна женщина — в городской тюрьме, украденная собственность полностью возвращена владельцу. В детективном бюро нам удалось установить личности двух мужчин: разыскиваемый Кили — он, похоже, был за главного, и некий Гарри Мак-Михен, вроде бы хорошо известный полиции на Востоке. Личности третьего, назвавшегося Джорджем Гленном, и женщины, миссис Долан, будут, несомненно, установлены.
— Как вам нравится наша маленькая ищейка, Флоренс? — Папа так и сиял.
— Молодчина! — отозвалась мисс Кинан. — Я думаю, мы еще сделаем из него человека.
— Сядь, Робин, и расскажи нам обо всем поподробнее, — попросил папа.
— Эта женщина, значит, устроилась управляющей многоквартирным домом на Эллис-стрит, — начал я, но садиться не стал. — Она воспользовалась своим положением как рекомендацией, и Барнабл открыл ей кредит в своем магазине, где она взяла в рассрочку часы и каждую неделю приходила погашать долг. Кили, который, несомненно, лишился зубов, когда отбывал последний срок в Уолла-Уолла, вынул свою искусственную челюсть, надел кепку большого размера и, угрожая Барнаблу и его помощнику пистолетом, опустошил сейф, в котором лежали неоправленные камни и деньги.
Выбираясь из магазина, он столкнулся с миссис Долан и сунул добычу в пакет со шпинатом, который вместе с другими, бакалейными товарами находился в ее хозяйственной сумке. Мак-Михен, якобы придя на помощь женщине, передал Кили шляпу и пальто, а возможно, и его вставные зубы вместе с платком, которым тот мог стереть шрам, а сам взял у Кили пистолет.
Кили, теперь уже без шрама, с зубами и в шляпе, которые до неузнаваемости изменили его внешность, поспешил в подъезд, где находится парикмахерская, а Мак-Михен, пальнув разок из двери, чтобы пресечь любопытство со стороны Барнабла, бросил пистолет рядом с кепкой и побежал в сторону Пауэлл-стрит, сделав вид, что гонится за бандитом. На Пауэлл-стрит стоял еще один сообщник, который якобы видел, как бандит уехал в машине. Эти трое пытались направить нас по ложному следу, еще и подкинув несколько несущественных деталей к данному Барнаблом описанию грабителя.
— Ловко! — Восхищение папы — и я хочу подчеркнуть — было чисто академическим, профессиональным интересом к хитростям, которые продемонстрировали воры, а вовсе не одобрением их мошеннического замысла в целом. — И как же ты все это распутал?
— Человек на углу смог бы увидеть шрам лишь в том случае, если бы грабитель обернулся, а это свидетель отрицал. Мак-Михен был в перчатках, чтобы не оставить следов на пистолете, из которого стрелял, хотя обычно он их не носит, потому что руки у него загорелые. Показания, которые дали мужчина и женщина, совпадали до мелочей, что, как вы знаете, было бы чуть ли не чудом, имей мы дело с честными свидетелями.