Допивай свое пиво, и я велю Хосе сделать тебе настоящую выпивку. Где Хосе?! Хосе!
— Не стоит беспокоиться. Я хочу переговорить с Биллом Уилкинсоном.
— Ну смотри. — Он неуклюже поднялся на ноги. — Не хочешь рассказать мне, что все-таки стряслось?
— Я мог бы кое-что присочинить, но это займет много времени. — Я вытащил бумажник. — Сколько с меня за пиво?
— Нисколько! — Он сделал величественный жест рукой, отчего чуть не потерял равновесие. — Ты мой гость. Я не могу взять с тебя денег. Сдается мне, ты принесешь удачу.
— Пока мне это не удавалось, мистер Рейнольдс.
Он объяснил мне, как пройти в «Уголок», и я двинулся в путь по ночным улицам. Дети разбежались по домам, прохожих попадалось мало — в основном мужчины. В своих накидках и высоких конусообразных шляпах они смахивали на заговорщиков. Однако когда я сказал очередной стайке: «Buenas noches», вдогонку услышал хоровое: «Buenas noches».
«Уголок» был уже закрыт. Руководствуясь интуицией и боем городских часов, отбивающих четверти, я вернулся на главную площадь. Там не было ни души, не считая человека за решеткой местной тюрьмы, состоящей из одной камеры-клетки.
Под взглядом его индейских глаз я обошел площадь. Уже описав было полный круг, я обнаружил на доме вывеску, написанную по-английски: «Изделия местных художественных промыслов. Салон Анны Касл». Ставни были закрыты, но из-под них выбивался свет и доносились какие-то размеренные звуки.
Когда я постучал в ставень, звуки прекратились. По камням зацокали каблучки, и тяжелая дверь со скрипом отворилась. На меня смотрела миниатюрная женщина. — Что вам угодно? Уже поздно.
— Я понимаю, мисс Касл. Но я улетаю завтра утром, а поскольку вы не спите, я решил...
— Я знаю, кто вы такой. — В ее голосе была укоризна. — В вашем городке новости узнают мгновенно. — А вы как думали! Поверьте мне, вы зря тратите время. Берк Дэмис уже давно уехал. Я действительно какое-то время сдавала ему студию. Но мне нечего вам рассказать о нем.
— Странно. Вы меня никогда не видели, но все обо мне знаете.
— Ничего странного. Официант из «Кантино» мой знакомый. Я научила ткать его сестру.
— Мило с вашей стороны.
— Это естественная часть моей жизни и моей работы. А вы вот нечто инородное. И если вы уберете с порога вашу ножищу, я смогу вернуться к ткацкому станку.
Я не шелохнулся:
— Работаете допоздна?
— Я работаю все время.
— Я тоже, когда расследую дело. Вот мы нашли что-то общее. Мы в чем-то схожи.
— Даже не знаю, в чем именно.
— Нас обоих волнует судьба Берка Дэмиса.
— Волнует! Меня? — В ее голосе зазвенел металл. — Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Я тоже, мисс Касл. Может, вы мне все расскажете?
— Ничего я вам не скажу.
— Вы любите Берка Дэмиса?
— Конечно, нет, — возразила она с таким пылом, что все сразу стало понятно. — Это самое нелепое утверждение... вопрос, который мне когда-либо задавали.
— У меня много таких нелепых вопросов. Может, разрешите войти в дом и задать их вам?
— Почему это?
— А потому, что вы серьезная женщина, а вокруг творятся серьезные вещи. Я прилетел из Лос-Анджелеса не шутки шутить.
— Что же произошло?
— Среди прочего Берк Дэмис сбежал с молодой особой, которая из-за него потеряла голову.
Анна долго молчала, потом сказала:
— Я знаю Гарриет Блекуэлл и согласна с вашей оценкой.
Анна долго молчала, потом сказала:
— Я знаю Гарриет Блекуэлл и согласна с вашей оценкой. Она эмоционально неуравновешенна и действительно потеряла из-за него голову. Тут я ничем не могу помочь и не желаю.
— Даже если ее жизнь в опасности?
— Из-за Берка? Какая ерунда.
— Это не ерунда. Я об этом много думал.
Она чуть приблизилась ко мне. Я заметил блеск в ее глазах и почувствовал ее аромат, свежий, чистый, без следов парфюмерии.
— Вы действительно приехали из Штатов, чтобы расспросить меня о Берке?
— Да.
— Он что-то сделал Гарриет?
— Не знаю. Они исчезли вдвоем.
— И вы заподозрили неладное?
— Я охотно поделюсь с вами соображениями, если и вы мне кое-что расскажете. Похоже, мы одинаково смотрим на вещи.
— Нет, вы просто приписываете мне свои слова.
— Если вы будете откровенны, я не стану этого делать.
— Пожалуй, придется так и поступить, — сказала она мне и своей собственной совести. — Входите, мистер Арчер! — Она уже знала, как меня зовут.
Я проследовал за ней в комнату в задней части магазина. В углу стоял ткацкий станок, а на нем рос кусок затейливой ткани. На стенах и на мебели были ткани похожей фактуры и великолепной расцветки.
Анна Касл тоже была по-своему великолепна. На ней была пестрая мексиканская юбка, вышитая кофточка, а в ушах — огромные золотые кольца, больше похожие на обручи. Короткая стрижка подчеркивала ее миниатюрность и своеобразие. Глаза карие, очень неглупые — и гораздо более приятные, нежели голос, которым она со мной говорила.
Мы сели на диван, и она сказала:
— Вы собирались рассказать мне, что сделал Берк.
— По психологическим соображениям я бы сперва послушал вас.
— Вы боитесь, что, выслушав вас, я вообще откажусь говорить?
— Что-то в этом роде.
— Речь идет о чем-то ужасном?
— Может быть. Пока я не знаю.
— Убийство? — Она походила на ребенка, который нарочно упоминает вслух о том, чего боится больше всего, — о мертвеце, гуляющем по чердаку, о скелете в шкафу, — желая, чтобы его утешили, сказав, что всего этого не существует.
— Не исключено. А почему вы допускаете такую возможность?
— Вы же сами сказали, что Гарриет Блекуэлл в опасности.
— И все?
— Конечно. — Скелет напугал ее. Она прикрыла свое паническое бегство протестом. — Вы явно ошибаетесь. Они так любят друг друга. Да и Берк не способен на насилие.
— Вы хорошо его знали, мисс Касл?
Она заколебалась:
— Вы уже спрашивали, не была ли я в него влюблена.
— Извините за глупый вопрос.
— Мне все равно. Но неужели это так заметно? Или Чанси Рейнольдс нафантазировал?
— Он только сказал, что вы часто бывали вместе, пока на сцене не появилась Гарриет Блекуэлл.
— Да. С тех пор я пытаюсь выкинуть его из головы. Без особого успеха. — Она поглядела на станок в углу. — Зато я хорошо поработала.
— Может, вы расскажете все с самого начала?
— Если вы настаиваете. Хотя непонятно, чем это может вам помочь.
— Как вы познакомились?
— Самым обычным образом. Как-то он зашел ко мне в магазин — на следующий день посте приезда. Ему не нравилась его комната в отеле из-за плохого освещения. Он искал место, где мог бы работать. Он сказал, что долго был лишен возможности заниматься живописью, и теперь горел желанием скорей начать. У меня есть студия, которой я не пользовалась, и я согласилась сдать ему ее на месяц.