— Привет вам, друзья! — радостно сказал Нестор, стаскивая робу через голову и бросая ее в угол. — Почему не на занятиях?
— Я всегда на занятиях, — парировал Гусь. — Но иногда мне лень транспортировать на занятия бренную мою плоть, и я присутствую там только духом.
— А я сегодня не расположен, — добавил Мишель. — А ты почему не пошел, Нестор?
— Я еще пойду, — сказал Нестор. — Вот только сожру чего-нибудь. Я тут давеча заблудился и миллариума три лишних ковылял. Задумался, замечтался.
— Мечтателен ты, Нестор, — заметил ему Гусь. — А вот Мишель у нас совершенно не мечтателен. Практичен и деловит всегда.
— Да, водится за ним такой недостаток, — согласился Нестор.
В дверь постучали. Гусь и Мишель обменялись взглядами.
— Кто это к нам ни с того ни с сего? — удивился Нестор. — Открыть, что ли?
Стук повторился. Затем стучавшему, очевидно, надоело ждать, и он, отворя дверь, вошел в мезон. Кинув быстрый взгляд на Мишеля и Гуся, Хелье криво улыбнулся и повернулся к Нестору.
— Здравствуй, отец, — сказал Нестор растерянно.
— Здравствуй, сын. Как изменилась Болонья с тех пор, как я последний раз сюда заезжал! Заметно холоднее, и здания другие. Почему-то все каменные снесли, и понастроили каких-то хибарок, лачуг…
— Отец, я…
— Но атмосфера осталась прежняя. Много студентов, на занятия никто не ходит, все рассуждают о судьбах мира и пьют какую-то подлую дрянь, чуть свет.
— Гусь, нам пора на занятия, — сказал Мишель.
— Это точно, — откликнулся Гусь.
Оба встали и пошли к двери, не глядя на Хелье.
— Вы только, молодые люди, наставникам не перечьте. И запоминайте больше, запоминайте, — сказал им Хелье. — Оно только по началу кажется, что все, что вы на занятиях узнаете, нужно только на занятиях.
Мишель остановился и посмотрели на Хелье. Гусь, следуя примеру товарища, тоже остановился.
— А потом всегда оказывается, — продолжал Хелье, — что и в жизни, возможно, нужно оно, да только вы не помните ничего. Эка молодежь нынче пошла. Да вы не стойте, идите. Расставились.
Мишель с Гусем вышли.
— Так, — сказал Нестор.
— Ну как у вас здесь, в Болоньи, хорошо? — спросил Хелье.
Судя по тому, что отец не подходит и не обнимает его, Нестор сообразил, что родитель чем-то расстроен или рассержен.
— Не присядешь ли? — спросил он. — А то тебе, наверное, трудно стоять-то. Старенький ты и немощный.
— Вот, здесь, в Болоньи, гостеприимство в ходу, это хорошо, — похвалил Хелье, садясь.
— Отец, ну что ты заладил…
— А что?
— Не в Болоньи мы, понятное дело.
— А где же?
Нестор закатил глаза.
— Нет, ты скажи. Ежели не в Болоньи, так где же?
— Где?
— Да. Где.
— Ну как… в Париже… Это город такой. Во Франции.
— Разве? — удивился Хелье. — Странно. Но ведь уезжал ты именно в Болонью для постижения наук. Ну, значит, менее чем за год все науки ты освоил. Постиг. Это бывает — не так уж много наук на свете! Скажи — не очень много?
— Не очень. Я тоже раньше думал, что больше.
— Вот, правильно. Ты теперь ученый человек. Ведь ученый? Ты не молчи, ты говори.
— Отец, я…
— Ну, стало быть, начнем с главного. Ибо то, что у тебя в голове — дело в конечном счете твое личное, а вот окружение, в коем ты… э… вращаешься нынче… меня беспокоит. Ибо я за тебя в ответе.
— Перед кем? — мрачно спросил Нестор.
— Перед собой. И перед Создателем. Почему ты поселился с этими двумя?
— А не надо было?
— Нет, не надо было.
— Почему ж?
— Родом занятий они отличаются от тебя разительно.
— Каких занятий? Такие же алумни, как я.
— Алумни? Оба?
— Да. А ты думал, они перевозчики?
— Да как бы тебе сказать… По мне — так обыкновенные тати, но тебе, конечно же, лучше знать.
— Нет, они не тати.
— А откуда они родом?
— Один местный… другой…
— А тебя не удивляет, что один местный понимает по-шведски?
— Как это?
— А вот я давеча им наставление прочел, как на занятиях по философии. Есть такая наука, ты уж ее постиг, небось. Он все понял, и даже ответил.
— Действительно, — озадаченно сказал Нестор. — Но… Может, они берут уроки у каких-нибудь норманнов.
— Местные норманны шведскому языку не обучены. Тупые оне.
— Не все.
— Соседи твои — тати, Нестор.
— Нет, они не тати. Не могут они быть тати.
— Почему ж?
— А вот к примеру — я все свои сбережения… средства… храню прямо здесь, вон в том сундуке, и ничего до сих пор не пропало.
— Твои сбережения им не нужны. Они тати крупные. Ну да ладно. С примо мы разобрались, перейдем к секундо, мой драгоценный алумно, чтоб тебе провалиться. Что ты делаешь в Париже в одних портах, в то время, как тебе положено быть на занятиях в Болоньи, одетым полностью и со вкусом, сволочь такая?
— Я?
— За бабой увязался? Говори.
Нестор промолчал. Хелье шагнул в угол и подобрал несторову робу вместе с веревкой, кою Нестор использовал вместо гашника. Понюхав робу на расстоянии, он поморщился и бросил ее обратно в угол, а веревку сложил вдвое.
— Говори, мерзавец.
Нестор потупился. Тогда Хелье, зайдя сбоку и коротко размахнувшись, хлестнул Нестора веревкой по арселю. Взвизгнув, Нестор отпрыгнул неуклюже и стал тереть арсель обеими руками.
— Ты что!
— Есть у меня несколько попутчиков на примете, — сказал Хелье. — Послезавтра выезжают в земли италийские, к морю Средиземному. Денег я тебе дам. Чтобы через месяц был в Болоньи, подлец. Всё. Официально-воспитательную часть совещания я на этом заканчиваю, можешь подойти и обнять отца, змей двуногий.
— Пошел ты… — начал было Нестор, но вдвое сложенная веревка в руке Хелье стала раскачиваться чуть быстрее, и он, смирясь, приблизился к отцу и обнял его, хоть и без энтузиазма. Отец взял его за волосы, придвинулся, и поцеловал в щеку.
— Рожа твоя бесстыжая, — сказал Хелье. — Негодяй. Ну, сядем теперь, расскажешь, что хочешь. Настаивать не буду. Хоть и надо бы. Что за баба, отвечай.
— Не…
— Не буду настаивать. Впрочем, нет, буду. Что за баба? Говори, аспид.
Нестор мрачно смотрел на отца. Хелье улыбался — озорно и с пониманием.
— Маринка, — сказал Нестор.
Хелье перестал озорно улыбаться.
— Не понимаю, — сказал он.
— Ну, Маринка, — сказал Нестор. — Ты знаешь.
— Теперь понимаю. Лучше бы не понимал. Она тоже здесь?
— Здесь? — Нестор посмотрел по сторонам.
— В Париже, орясина.
— Да.
Хелье вздохнул.
— Сколько женщин на свете, — сказал он. — Я, Нестор, полмира объездил, и, скажу тебе не таясь — куда бы ты не приехал, везде женщины есть. Во всем мире. Куда ни ткнись. Зачем тебе замужняя, которая к тому же тебя старше, и у которой…
— У которой что? — зло спросил Нестор.
Любовник в каждом доме, хотел сказать Хелье, но не сказал. Переупрямит он меня, подумал Хелье. Чувствует, что правда на его стороне. А когда Нестор чувствует, что прав, его никто не переубедит, ни наставник, ни священник, ни даже сам Бенедикт Девятый. Хелье вздохнул.
— Пойдем послушаем римского проповедника к полудню? — предложил он.
— К полудню?
— Да. Не хочешь?
— А где?
— В Святом Этьене.
— А…
Хелье еще раз вздохнул.
— Ты даже не знаешь, где это. Листья шуршащие! Ты когда последний раз на службе был?
— Я-то?
— Ты-то.
— Да я… как же… а греческих церквей в Париже нет! — нашелся Нестор.
— Да зачем тебе непременно греческая? Ты что — грек?
— Нет, но устои…
— Молчи, Нестор. Пойдем в какую-нибудь таверну, позавтракаем. И к оружейнику зайдем.
— Зачем?
Действительно, зачем?
— Я тут недавно разведал новый путь, — сказал Хелье. — Доброе оружие — хорошие прибыли.
— А, — сказал Нестор.
— Что — а?
— Ты знаешь, отец, я в купеческих делах ничего не смыслю.
Хелье стало обидно.