Только положение Наташи было совсем другим, не располагающим к приключениям. Да и что в них вообще хорошего?
– Ничего. Все равно Сережа найдет нас и тогда покажет этой… – в очередной раз начала Юля.
В который раз уже звучали в каюте эти слова! И непонятно, пыталась женщина утешить свою беременную подругу или говорила главным образом для себя.
Лишь эпитеты звучали самые разные. Единственное, что объединяло их, – это крайне негативная оценка похитительницы. Надо сказать, порою весьма далекая от нормативной лексики русского языка.
Но на этот раз новых слов Юля найти уже не смогла. Иссякла.
– Покажет. – Наташа вела себя гораздо инфантильнее. Отозвалась на фразу подруги, и все.
Жаннет лишь вздохнула в углу. Она более-менее научилась говорить по-русски, но в разговоры предпочитала не вступать. Во всяком случае, в те, которые касались единственного на двоих супруга ее хозяек. При всем уважении к Командору она не вполне понимала, почему ее любимые женщины живут с ним вдвоем.
– Надо было все-таки хоть бутылку с запиской бросить, – напомнила Юля про один из своих планов.
– И что бы ты написала в записке? Наши координаты? – Наташа была скептичнее, чем ее подруга.
Вопрос о нахождении был самым больным.
– Хотя бы о том, кто нас с тобою украл.
– Это Сережа давно знает и без нас, – уверенно произнесла Наташа.
– Но он не знает, что Ягуар – женщина! – не без торжества заявила Юля. Как будто именно она сумела вычислить пол флибустьерского капитана.
– А разница есть? И вообще, Юленька, ты представляешь, что значит наткнуться в море на нашу бутылку? Иголку в стогу сена найти намного легче.
– Я понимаю. Просто не могу сидеть здесь сложа руки, – Юля говорила спокойно, стараясь даже ненароком не нервировать Наташу в ее положении. – Хотя бы весточку подать, раз мы не в силах захватить корабль.
– Захватить? – Наташу в последнее время было очень трудно удивить, но тут ее глаза округлились.
– А что? Захватили же Сережа и Аркадий корабль Коршуна! – с воодушевлением начала было Юля, но поневоле продолжила другим тоном: – Нет, мы не сумеем.
Она посмотрела на живот подруги, словно, не будь живота, и проблема была бы решена лихим ударом.
Наташа никак не могла оправиться от удивления. Ей всегда казалось, что она знает Юлю не хуже, чем себя. Но такой видеть бывшую стюардессу Наташе не доводилось.
– Был бы капитан мужчиной! – Лицо Юли стало плутоватым. – Можно было бы дать ему увлечься, глазками пострелять, улыбки построить, с ума свести…
– А он бы тебя… – попыталась низвергнуть ее на землю Наташа.
– Пусть бы только попробовал! Я бы ему так показала! Хотя, зачем капитан? Должны же быть офицеры! По примеру миледи увлечь одного, и пусть старается, – Юля заметно воодушевилась. Теперь ей явно все было нипочем. – Чем я хуже какой-то интриганки? Нет, они еще пожалеют о нашем похищении!
В мечтах Юля начисто забыла даже то, что никто из офицеров ни разу не заходил в их каюту. То ли капитанша предвидела подобный маневр, то ли, напротив, опасалась активных действий со стороны собственных подчиненных.
Толпа здоровых мужиков на одном корабле с двумя женщинами… Тут поневоле начнешь опасаться поножовщины.
Толпа здоровых мужиков на одном корабле с двумя женщинами… Тут поневоле начнешь опасаться поножовщины. Да и женщины похищены не для услады команды. Команда перебьется, как перебивалась не раз и не два во время других плаваний. Выкуп намного важнее.
Насчет выкупа Юля несколько ошибалась. Во всяком случае, в отношении Ягуара. Бывали моменты, когда пиратский капитан с радостью отдал бы обеих пленниц на потеху команде. Но не могла. Одно дело – думать, другое – хотя бы представить такое…
А деньги… Что бы про них ни говорили, в мире есть многое, гораздо важнее их.
Жаль, не все возможно получить. Далеко не все…
Остров открылся не то на восьмой, не то на девятый день после шторма. Лежал он в стороне от курса, и будь хоть на милю дальше, никто даже не заподозрил, что фрегат проходит мимо вожделенной цели. Мачт-то нет, а с палубы далеко не углядишь.
Сумели, углядели и с полудня почти до вечера старательно маневрировали, пытаясь приблизиться к пустынному берегу.
Ветер упорно старался отжать фрегат от острова. Белые буруны извещали о затаившихся рифах. Сверх того, сам клочок суши был невелик и явно необитаем. Но лес на нем рос. Возможно, водилась какая-то дичь. Короче, судьба давала шанс, и каждый матрос на фрегате норовил получить этот выигрыш.
При первых криках «Земля!» Ягуар объявился на квартердеке. Капитан «Кошки» в последнее время редко покидал каюту. Почти всегда был раздражен, зол или, наоборот, задумчив. Если задумчив, то морякам, можно сказать, везло.
Сейчас он застыл у фальшборта и молча следил за всем происходящим как на борту, так и за бортом. В команды Коршуна капитан не вмешивался. Кораблем должен управлять один человек. Если Ягуар заявил о себе, как об изобретательном и удачливом флибустьере, то Милан превосходил его в судовождении. Вот пусть и выгребает к долгожданному берегу.
Было довольно поздно, когда якорь бухнулся в воду и фрегат застыл неподалеку от острова. Еще до ночи большая часть команды успела съехать на берег. В наступившей темноте не могло быть речи об охоте, однако даже возможность пройтись по твердой земле была для измученных моряков настоящим праздником.
Повсюду разгорелись костры. Выданная двойная порция рома не позволяла гульнуть как хотелось бы, однако подчеркивала незаурядность вечера. Кто-то умудрился найти ручеек. Тоже счастье, если вспомнить, что в последние дни порции воды были урезаны до предела, да и вода была уже изрядно подпорченной, протухшей.
– Ямайка, да? – Пленниц оставили на фрегате, и они только в единственное окошко могли с завистью наблюдать за чужим счастьем.
– Не знаю. По мне, так все острова с виду одинаковы, – призналась Юля. – Порта, во всяком случае, не видно.
Отсутствие порта или города ничего не доказывало или не опровергало. Даже на материке города отнюдь не стоят сплошняком вдоль моря. Что же говорить про здешние острова, до сих пор едва заселенные, малолюдные?
Звякнул засов, скрипнула дверь, и в каюту во второй раз за все время ступил Ягуар собственной персоной. На этот раз пиратский капитан был без маски, и в тусклом свете фонаря трудно было сказать, насколько справедлива Наташа в своих предположениях. Тени ложились то так, то этак. В соответствии с ними лицо казалось то женским, то мужским. Ну, не совсем мужским. По меркам начала двадцать первого века скорее юношеским. Однако там, в грядущих временах, взрослеть, несмотря на акселерацию, люди стали намного позже. Здесь в восемнадцать лет подросток считался самостоятельным мужчиной. Если же он дворянин, то за одно умаление статуса мог вызвать на дуэль.