Дон Александр громко охнул, схватился за сердце и, как подкошенный, рухнул на пол.
– Отец! – испуганно вскрикнула Маргарита и кинулась к нему.
ГЛАВА XVII. В КОТОРОЙ МЫ СНОВА ВСТРЕЧАЕМСЯ С БЛАНКОЙ КАСТИЛЬСКОЙ
Будучи глубоко набожной, Бланка, тем не менее, регулярно пропускала утренние богослужения, так как любила поспать допоздна. Затем она подолгу нежилась в большой лохани с теплой водой, прогоняя остатки сна, а первым ее выходом в свет было посещение дневной службы. По пути Бланка заглядывала к Маргарите, и ежели та была в хорошем расположении духа (или наоборот – в очень дурном), то в церковь они шли вместе.
Однако в тот день ее обычный распорядок был нарушен. Известие о происшедшем в королевском кабинете инциденте застало Бланку еще лежавшей в постели, но уже не спавшей. Скомкав ритуал утреннего омовения до банального мытья, она наскоро перекусила, оделась и поспешила в покои Маргариты, где ее наваррская кузина как раз предавалась одному из своих любимых занятий – устраивала разгон фрейлинам и горничным, вымещая на них всю свою злость и досаду.
С появлением Бланки Маргарита наконец угомонилась и велела всем присутствующим, кроме Матильды де Монтини, убираться прочь. Когда дверь за последней из уходящих фрейлин закрылась, Бланка взволнованно спросила:
– Что случилось, кузина?
– Да ничего особенного, – сухо ответила Маргарита. – Какой-то полоумный пробрался на дворцовую площадь, вообразил, что это стрельбище, и принялся палить по окнам из арбалета. Его тут же схватили.
– А что с дядей?
– С ним все в порядке. Он отделался легким испугом.
– Правда? – облегченно вздохнула Бланка. – А мне говорили, что у него сердце...
– Глупости все! Он просто притворялся... Хотя сначала, может, и нет, у меня самой душа в пятки ушла, когда раздался грохот разбитого стекла, но потом он точно притворялся. «Ах, доченька, близится мой смертный час. Будь умницей, будь послушной, не огорчай больного старика...» Тьфу! А как только я дала ему слово, что к Рождеству выйду замуж, то он сразу воспрянул духом: «Милое дитя! Ты возвращаешь меня к жизни...» Нет, это надо же быть таким лицемером! Как глупо я выглядела, когда обливалась слезами, умоляла его не покидать меня, обещала сделать все, что он хочет, только бы он не умирал... – Она гневно топнула ножкой. – Попалась! Как малое дитя попалась! Папуля все-таки исхитрился заставить меня выйти замуж.
– За кого?
– Этого мы не уточняли. Хоть одно хорошо: отец оставил за мной право выбора из числа одобренных им кандидатур.
– И ты сдержишь свое обещание?
– А как иначе? Ведь я дала слово, к тому же... – Тут Маргарита слегка поежилась. – В конце концов, все обернулось не так уж и плохо. Могло быть гораздо хуже. Это свихнувшийся стрелок подвернулся очень кстати. Он спас меня от публичного унижения.
– Какого?
Маргарита вздохнула.
– Сегодня я чуть не доигралась. Отец получил такое заманчивое предложение, что едва не набрался решимости силой выдать меня замуж. Он даже назначил дату бракосочетания – четвертое сентября.
– И кто жених? Я его знаю?
– Еще бы не знать. Это Красавчик.
– Филипп Аквитанский? – переспросила кастильская принцесса, невольно краснея.
– Вот именно. Ваш дон Фелипе из Кантабрии. Видно, он уже нагулялся и решил обзавестись семьей. А заодно присоединить Наварру к Гаскони и с нашей помощью отобрать у своего дяди галльскую корону. Властолюбец!
– Из Филиппа получится хороший король, – заметила Бланка, отворачиваясь к окну. – В отличие от Робера Третьего, у него будет не только титул, но и реальная власть. Можно не сомневаться, он сделает Галлию великой страной.
– Что ж, тебе виднее, – сказала Маргарита. – Если ты так говоришь, то так оно и будет.
Дрожь в голосе Бланки вперемежку с горечью была ей хорошо знакома.
Но это впервые кастильской принцессе изменило самообладание в присутствии посторонних, в данном случае – Матильды, что очень встревожило Маргариту. Жизнь Бланки при наваррском дворе с каждым днем становилась все более невыносимой, и в любой момент она могла сорваться – а это грозило непредсказуемыми, но наверняка весьма плачевными последствиями для всей наваррской королевской семьи.
Маргарита подошла к Бланке и обняла ее за плечи.
– Прости, душенька, я не нарочно. Я уже заметила, что ты избегаешь любых разговоров о Красавчике, но разве могла я подумать, что это такая болезненная для тебя тема.
Бланка отстранилась от нее и смахнула с ресниц непрошеную слезу.
– Да нет, ничего... Все в порядке. Я просто...
– Ну! – подбодрила ее Маргарита. – Смелее! Ты никак не можешь забыть его, верно? И это вполне естественно. Ведь он был твоим первым мужчиной, а такое не забывается. Даже я, и то помню, как в первый раз...
– Ошибаешься, кузина, – мягко, но решительно перебила ее Бланка, садясь в кресло. – Дело совсем не в этом.
– А в чем же? – Маргарита присела на диванчик по соседству. Матильда, как обычно, устроилась на мягкой подушке у ног своей госпожи. – Только не увиливай. Либо отвечай начистоту, либо давай переменим тему. Я понимаю, что тебе больно вспоминать Филиппа Аквитанского, тем паче говорить о нем. Ведь ясно, как Божий день, что кузен Бискайский в подметки ему не годится – ни по своим человеческим качествам, ни, как я подозреваю, по мужским.
По всему было видно, что Бланка страшно смутилась. Однако сказала:
– Насчет человеческих качеств ты совершенно права. Но что касается мужских, как ты выразилась, то... Словом, я не в курсе.
Маргарита вскинула брови.
– Да что ты говоришь?!
– Правду говорю. К твоему сведению, все эти сплетни про меня и Филиппа – беспардонная ложь.
Маргарита уставилась на Бланку с таким потрясенным видом, словно та призналась ей, что втайне исповедует иудаизм.
– Ты это серьезно? Ты не шутишь?
– Какие тут шутки! Мы с Филиппом были друзьями, и только. Не больше, не меньше. Другое дело, что в прошлом году он просил моей руки, но... в общем, отец отказал ему.
– В самом деле? Но почему? С какой стати он предпочел кузена Бискайского? Это же глупо!
– Да, это было глупо, – с горечью подтвердила Бланка. – Более чем глупо. Не только глупо, но и под... – Тут она запнулась.
– Так что же произошло?
Немного помедлив, Бланка сказала:
– Пожалуй, я последую твоему совету и не стану увиливать. Я просто не отвечу. То, как отец обошелся со мной, не делает чести его памяти.
– Понятно. О мертвых только хорошее.
– Да, – коротко ответила кастильская принцесса.
Некоторое время они молчали. Бланка теребила кружева на своих манжетах и время от времени грустно вздыхала. Матильда с искренним сочувствием глядела на нее. Маргарита напряженно о чем-то размышляла.
– Вот так сюрприз! – наконец отозвалась она. – Оказывается, дела обстоят еще хуже, чем я думала раньше.
– В каком смысле хуже? – спросила Бланка.
– В самом прямом. Раньше я считала тебя просто застенчивой, ужасно скрытной, донельзя деликатной, стыдливой до неприличия; но на поверку ты еще и забитая, невежественная девчонка. Теперь я понимаю, что заблуждалась относительно истинной причины твоего отвращения к мужу. На самом деле ты брезгуешь Александром не потому, что после Красавчика он тебе неприятен. Тебе становится тошно при одной мысли о нем не только потому, что некогда он согрешил с Жоанной. В конце концов, это не настолько тяжкий грех, чтобы...
– Маргарита! – резко оборвала ее Бланка, встревожено косясь на Матильду. – Думай, о чем говоришь! Ипри ком говоришь.
– А, вот оно что! – Маргарита тоже взглянула на Матильду. – Она и так все знает.