При боевых действиях нового толка, из-за новых, более метких ружей давно пора найти какой-нибудь цвет понейтральнее. Все мы знаем, что красные английские мундиры — мишени лучше не придумаешь!
Аудитория разразилась возгласами «Верно, верно!» и оглушительным свистом. Мигер поднял руки, призывая слушателей к молчанию.
— Выбрали хаки, эдакий серо-коричневый. Конечно, смахивает на грязь, но это очень даже недурно, когда в ней валяешься. Лично я — за. Что угодно пойдет, лишь бы солдат не выделялся на фоне поля боя. Разумеется, парадные мундиры для церемоний, танцев и всякого такого у нас останутся.
— А когда нам дадут грязные лохмотья? — крикнул кто-то.
— Через недельку-другую. Нас известят. Тут дверь с грохотом распахнулась. Лицо появившегося на пороге капитана Джона Госсена было темнее тучи. Он в сердцах швырнул шинель на стул и буркнул:
— Предательство! — озирая собравшихся. Во взгляде его пылал праведный гнев.
Обычного благодушия и дружелюбия как не бывало.
— Что стряслось? — осведомился Мигер.
— Смерть и предательство, — с горечью бросил капитан Джон Госсен. Этого жизнерадостного человека будто подменили. Прежде он служил в Австрии, в лихом Седьмом полку венгерских гусар. — Этот ничтожный учителишка Нэйгл на содержании у британцев. Луби, О'Лири и Росса арестованы. «Ирландский народ» запрещен. — Он говорил о фениях, оставшихся в Ирландии, и их официальной газете.
— Не смеют! — не сдержавшись, воскликнул Мигер.
— Посмели, — угрюмо возразил У. Л. Д. О'Грэйди. — Я и сам слыхал то же самое, но не мог поверить. Насчет англичан я поверю чему угодно. Знаю я этих ублюдков. Проведут пародию на суд — и расстреляют их. — Он знал англичан, потому что раньше служил в Королевской морской пехоте.
— Неужели мы ничего не можем поделать? — поинтересовался Клуни.
— Очень немногое, — проронил Мигер, раздумывая над скверными новостями.
— Послать им денег: если будет суд, деньги понадобятся на адвокатов. И придется отыскать способ реорганизоваться снизу доверху. Наша газета под запретом; полагаю, все до единого арестованы — или в бегах. Если в организацию затесался один доносчик, то наверняка есть и другие. В воздухе пахнет предательством.
— Так точно, и даже прямо здесь, в Америке, в Нью-Йорке, — подхватил О'Грэйди. — Рыжий Джим Макдермот, тот, с огненной бородой. Есть веские основания считать его тоже доносчиком. А Джон О'Махони, заправляющий организацией, и слушать о нем не хочет. Но я получил письмо от надежного человека, и тот пишет, что видел его выходящим из британского консульства.
— Верю, — отозвался Мигер, — но О'Махони этого не втолкуешь. Откуда следует, что до тех пор, пока организацией фениев в Нью-Йорке управляет он, британцам будет известно все, что мы делаем. Отсюда, в свою очередь, следует, что мы должны найти другой способ послужить правому делу. И в качестве первой предосторожности следует изолировать наш офицерский кружок фениев от общества в Ирландии. Иного пути нет. Теперь, когда все вожди схвачены, у нас есть обезглавленное тело. Мне кажется, мы опять должны начать с чистого листа. Забыть о них напрочь. Организуем сбор средств в ирландско-американской диаспоре. В Ирландии больше никого вербовать не будем, потому что, судя по всему, мы завербовали ничуть не меньше доносчиков, чем преданных ирландцев.
— А что потом? — поинтересовался Клуни.
— Потом придется пошевелить мозгами, — ответил Мигер. — И подыскать какой-нибудь иной способ. Впрочем, довольно об этом! А сейчас давайте утопим свои печали. Готов ли молочный пунш?
— Еще бы!
Отложив серьезные дела на потом, они обратили взоры к своему смертоносному напитку. Фенийский молочный пунш готовят из виски и сгущенного молока, приправляя его мускатным орехом и лимоном, а затем добавляя капельку горячей воды.
Как только они подняли свои стаканы и кружки, бард бригады — военврач Фрэнсис Рейнольдс — возгласил приветственный гимн.
Посмотри, кто средь вереска гордо идет, Горный ветер полощет зелень знамен Головы выше! Гляди вперед!
Дорогу бравым фенийским бойцам!
Его приняли с таким восторгом, что военврач Рейнольдс пустил в ход все остальные стихи, воспевающие славу доблестных фениев. Посреди разгула этого веселья никто вроде бы поначалу и не заметил двух человек, вошедших в столовую и безмолвно замерших у порога, слушая пение. Лишь отправившись к пуншевой чаше за добавкой, Мигер заметил новоприбывших и радостно вскричал:
— Да никак это Гус Фокс собственной персоной явился принять участие в нашей пирушке?! Пожалуйте, милости прошу! Господа члены кружка фениев, позвольте представить достопочтенного Густава Фокса, заместителя министра военного флота.
Он прибег к этому титулу, а не к какому-либо другому, способному объяснить, что же их связывает. Правду говоря, благодаря своим связям в кругах фениев и прочих ирландцев Мигер давным-давно стал членом разведывательной организации Фокса.
— Ну-ка, стаканчик пунша, живо, это наш человек. Нет, давайте два, для Гуса и его друга.
Они приняли стаканы, но прежде чем выпить, Фокс поднял руку, призывая к тишине, после чего извлек из кармана какой-то казенный конверт.
— Я сюда прямиком из военного министерства, где, как всем вам наверняка известно, сложа руки не сидят и даже не спят.
Публика засвистела и со смехом заулюлюкала. Фокс подождал, пока воцарится тишина, после чего протянул конверт.
— Полковнику Мигеру. Поскольку я и без того направлялся сюда, то добровольно вызвался сыграть роль курьера. Прошу вас, сэр.
Без спешки прочитав письмо, Мигер поднялся во весь рост и призвал офицеров к тишине.
— Ребята, я хочу, чтобы это услышали все. Вам известно, что я командовал вами в ожидании, пока генерал Джеймс Шилдс прибудет, чтобы принять командование над всей бригадой. В его жилах течет ирландская кровь, он отличный офицер — во всяком случае, так мне говорили. К несчастью для нас, генерал отказался командовать Ирландской бригадой. Вот уж прискорбное известие. — Правда, выражение лица Мигера говорило как раз об обратном, ибо он ухмылялся во весь рот. — А теперь вас ждет еще более скверная весть. Этот никудышный пустомеля и лоботряс полковник Мигер произведен в бригадные генералы и приступает к командованию безотлагательно.
Новость вызвала бурю ликования, река молочного пунша излилась в алчущие рты, и Мигера пронесли на плечах по всей комнате. Когда шум немного поутих, Фокс принес поздравления, после чего увлек Мигера в сторонку, к молодому человеку, безмолвно дожидавшемуся у дверей со стаканом в руках.
— Том, хочу познакомить вас с моим коллегой, только что вернувшимся из разведывательной вылазки в Мексику. Томас Фрэнсис Мигер — Амбросио О'Хиггинс.
— Чертовски странное имя для доброго ирландского парня. Добро пожаловать, Амбросио, милости прошу в кружок фениев.
— Рад познакомиться со столь прославленным офицером, — произнес О'Хиггинс.
Они обменялись рукопожатием. Мигер поглядел прямо в светлые ирландские глаза, резко контрастирующие с загорелым лицом молодого человека, но воздержался от каких-либо вопросов. Остальные офицеры, заинтригованные этим таинственным незнакомцем, притихли. Молчание нарушил Фокс — да таким манером, что мгновенно завоевал их внимание:
— Помимо всего прочего, О'Хиггинс недавно выяснил тот факт, что английские захватчики снова вступили на американскую землю.
Воцарилась мертвая тишина, улыбки на лицах воинов угасли, сменившись весьма недвусмысленным выражением.
— Я был на юге Мексики, — поведал О'Хиггинс. — В мексиканских штатах Веракрус и Оахака.