Олег сразу вспомнил обещание, данное Пончику. Набравшись смелости, он подошел к конунгу и поклонился.
– Чего тебе? – добродушно спросил Улеб, будучи в хорошем настроении.
– Я твой трэль, конунг, – заговорил Олег, – но не всегда я ходил стриженым. Не ведун я, не пророк, но кое-что мне ведомо…
– Ты мне башку-то не тумань, – сказал конунг. – Выкладывай самую суть!
– Я ведаю будущее! – выложил Олег. – Я чего и подошел – предупредить хочу! Угрозу чую, конунг, прямую и явную. Можешь гнать меня, но знай – этим летом придет на твою землю сильный враг и сожжет Альдейгу!
– Кто?! – сразу навострил уши конунг. Глаза его моментально обрели резкость и цепкость.
– Точно не скажу, – признался Олег. – То ли Рагнар Лодброк, то ли Эйрик Энундсон… А больше и некому!
– Та-ак… – нахмурился Улеб.
Конунг ступал по мостовой, приближаясь к крепости и Торгу, Лембой, потряхивая гривой, шагал за хозяином, а Олег топал следом, не разумея, уйти ли ему или остаться. Завернув за угол крайнего «длинного дома», вся троица вышла к пристани, обходя торговые ряды по берегу. У пристани покачивались средневековые плавсредства, арабские и местные, а из-за мыса выгребала карельская лойва.
Глянув на реку, Олег очень удивился, приметив вдруг лойву. После разлада между Улебом и Буривоем карелы избегали появляться в Гардах. Конунг визиту нежданному тоже подивился – он озадаченно почесал макушку в кругу золотого венца с крупным изумрудом надо лбом и хмыкнул в затруднении.
Лойва медленно приблизилась и со скрипом потерлась о бревна вымола. Гридни молча приняли брошенные канаты, потом вдруг зашумели, выкрикивая угрозы и проклятия, замахали руками, хватаясь за мечи.
– Чего они там? – сказал Улеб встревоженно и поспешил к лойве. Сухов направился следом.
Карел набралось с десяток, и почти все были обмотаны окровавленным тряпьем – у кого нога, у кого рука, а то и голова. Карелы хмурились и зыркали исподлобья на русскую гридь, а четверо «ходячих» бережно снесли на берег носилки с Буривоем. Князь был плох – одна рука его лежала на груди, другая бессильно свешивалась с носилок. Юная девушка, глазастая, скуластенькая, нагнулась, вернула руку на место и отерла князю пот со лба. От этого легкого движения лицо Буривоя страдальчески сморщилось, глаза его открылись, сморгнули слезу.
– Что с тобой? – спросил Улеб, пересилив гордую натуру.
Блуждающий взгляд Буривоя нашел конунга и отвердел.
– Эйрик напал на нас… – прохрипел князь. – Эйрик сын Энунда…
Олег похолодел, мурашки сыпанули по телу, а конунг оглянулся и проговорил:
– А ты прав был… – Он усмехнулся и добавил: – Олег Вещий!
– А-а… к-как? А настоящий где? – пролепетал Олег.
Конунг непонимающе посмотрел на него и пожал плечами.
– Большую силу привел Эйрик? – склонился он над раненым.
– Шестьдесят лодий… – вымолвил Буривой. Легкие его сипели и клекотали, на губах выдувались и лопались розовые пузыри.
– Лекарей сюда! – гаркнул Улеб. – Живо!
Несколько гридней сорвались с места.
– Они взяли Кирьялаботнар… – говорил Буривой, закрыв глаза. – Бой был на Кумене… Бойня… Разбили нас… Потом и Бьярмар взяли…
Девушка, что рядом с носилками была, сказала заботливо:
– Тебе нельзя разговаривать, княже!
Буривой улыбнулся ясно.
– Уже можно, Данка… – прошелестел его голос.
– Уже можно, Данка… – прошелестел его голос. – Я одной ногой на Звездном Мосту…
Чара вздохнула жалостливо и положила ладошку, прикрывая Буривою глаза.
– Улев, – по-прежнему ровно проговорила Дана, – Йерик кунингас в Бьярмаре не задержится, не сегодня завтра свеи и сюда явятся… И не одни – нашлись предатели-карелы!
– Мы их всех встретим! – осклабился Улеб конунг и возвысил голос: – Верно, братие?!
– Вер-рна! – заревела гридь, вскидывая кто что – мечи, секиры, копья.
– Бояр ко мне! – скомандовал конунг железным голосом. – Быстро!
Тайными тропами поскакали гонцы: на запад – в Хунигард, на восток – в Алаборг, на юг – в Гадар и Дрэллеборг. Тамошним ярлам было приказано бросать все дела и двигать с дружинами на соединение с гриднями конунга. А херсирам пограничных крепостей Ногард и Хольмгард, стороживших Неву, был отдан иной приказ – пропустить свейские драккары и ударить по захватчикам с тыла.
Над Альдейгой стоял стон и плач. Собиралось ополчение, мужики-вои наскоро расцеловывали женок и деток и разбегались по кончанам и уличанам.
– Ты что делать будешь? – серьезно спросил Олега Пончик, снимая с веревок высохшие полосы ткани, вымоченные в целебных отварах, и укладывая эти бинты в короб.
– Бить фашистов, – усмехнулся Олег, – что же мне еще делать…
Пончик засопел.
– Ты же сам мне говорил, – напомнил он, – что с викингом тебе не справиться! Угу…
– Да там не одни викинги, – успокоил его Олег. – Эйрик ведет в бой ледунг – это у них так ополчение называется… Понимаешь изюминку? Вот этих и буду бить!
– Убивать? – уточнил Пончик.
– Да! – твердо сказал Олег.
– А не страшно?
Сухов подумал.
– Страшно, конечно, – признался он, – очень даже! А что делать? Ждать, пока они меня в рабство погонят или прирежут? Щаз-з! Да ты сам-то… Думаешь, тебе страшно не станет? Представляю, сколько вам с Чарой придется рук и ног оттяпать, сколько ран зашить! Ей-богу, мне легче самому травму получить, чем ковыряться в чужой ране!
– А он орет, – подхватил Пончик, нервно-зябко потирая ладони, – ему больно очень, он дергается, хрипит, рычит, глаза белые… Ох!
– Ладно, – вздохнул Олег, – пойду я… Негоже дисциплину нарушать.