Я тут же встал горой за девчонок. Сперва сбивчиво, а потом все увереннее стал говорить, что, наверное, произошло недоразумение, так как в нашем классе ни один мальчишка не берет в рот эту гадость — сигареты, даже запаха их не выносит, а уж про девчонок и вовсе не может быть речи.
Слыша мои слова, ожили повесившие было нос Света и Алла. А Наташа глянула на меня с нескрываемой насмешкой, и я замолк на полуслове, как телевизор, выключенный неожиданным нажатием кнопки.
— Кирилл, — обиделась классная, — ты хочешь сказать, что я обманываю? А вот это что, по-твоему?
Калерия Васильевна показала на распечатанную пачку сигарет, лежавшую на столе.
— Я никого не просила меня защищать, — резко сказала Наташа. — Я сама себя сумею защитить… Да, я курила и их уговаривала.
Наташа показала на Свету и Аллу. Девчонки опустили головы.
— Но они не поддались моим уговорам, — продолжала Наташа, — и даже ни разу не затянулись. Они ни в чем не виноваты, и вы их можете отпустить.
Света и Алла с облегчением перевели дух.
Ну и Наташа! Я был уверен, что Света и Алла дымили вместе с ней, а Наташа их выгораживает и берет всю вину на себя. Как же теперь я могу ее защищать, если она сама выбила у меня последний козырь?
Прозвенел звонок. Доселе молчавшие учительницы поднялись, чтобы идти в классы. И каждая, проходя мимо Наташи, считала своим долгом сказать несколько слов о девочке.
— Курение — это последняя капля, — первой начала учительница химии, — Наташа совершенно не работает на уроках…
— Учится еле-еле, — подхватила учительница английского.
— Забывает дома тетради…
— Дерзит учителям…
— Ведет себя вызывающе…
Я все ниже склонялся под тяжестью обвинений, которые обрушивались на Наташу. Мне казалось, они должны раздавить девочку. Я поднял глаза — а Наташе хоть бы хны! Стоит и улыбается. Завидное спокойствие.
Да, теперь она пропала. Сейчас ей никто и ничто не поможет.
— Как видишь, Кирилл, — вздохнула Елизавета Петровна, — никакого недоразумения нет.
На свете есть лишь один человек, который может спасти Наташу. И этот человек — я. Но и я не знаю, как ей помочь.
Света и Алла переминались с ноги на ногу.
— На первый раз я вас прощаю, — сказала им Елизавета Петровна, — идите в класс… И ты, Кирилл, иди.
Свету и Аллу не надо было долго упрашивать — они в одно мгновение испарились из учительской.
А я не шелохнулся. Я не мог оставить Наташу одну.
— Кирилл, ты не слышал, что я сказала? — спросила Елизавета Петровна.
— Я пойду вместе с Наташей, — твердо сказал я.
Неужели это я говорю? Вот не ожидал от себя такого упрямства.
Впервые Наташа бросила на меня милостивый и любопытный взгляд. Директор и классная переглянулись.
— Нет, Кирилл, Наташа останется, — сказала Елизавета Петровна, — у нас есть еще о чем поговорить с ней.
Я нехотя пошел к выходу, но у двери обернулся.
— Да не бойся, — рассмеялась Елизавета Петровна, — не съедим мы Наташу.
Я почувствовал, что краснею с головы до пят, и выскочил в коридор.
Машинально я сделал несколько шагов по направлению к своему классу, но остановился. Нет, не могу я Наташу оставить одну в беде. Она хорохорится, но я же вижу, я чувствую, как ей плохо!
Ладно, так и быть — пропущу раз в жизни урок. У меня нет иного выхода.
Страх на цыпочках прошелся у меня между лопаток. Что скажут учительницы? Лучший ученик 7 «Б», гордость школы Кирилл Романовский — и прогулял целый урок.
Но я махнул рукой на свои страхи. Ради Наташи на что не пойдешь!
От нетерпения я мерял шагами коридор, правда, не теряя из виду учительскую. В любую минуту по первому знаку Наташи я готов был броситься ей на помощь.
Может, поэтому я не заметил, как появился этот человек. Увидал я его лишь тогда, когда он обратился ко мне с вопросом.
Вернее, спросил, не глядя на меня, но поскольку в коридоре никого не было, я справедливо рассудил, что вопрос задан мне.
— Где учительская?
Вот что интересовало высокого, с черной бородой, в кожаном пиджаке человека.
— Пожалуйста, пройдите прямо, потом налево и по правой стороне вторая дверь, это и есть учительская, — подробно и вежливо растолковал я.
Несколько секунд он стоял неподвижно, переваривая услышанное. Мне почудилось, что у него сейчас зажжется лампочка и ровным железным голосом робота он произнесет: «Благодарю за информацию».
Но лампочка не зажглась, и человек зашагал туда, куда я ему указал. А мне не сказал ни здрасьте, ни до свидания, ни спасибо. В отличие от робота его не научили говорить: «Благодарю за информацию». А может, он очень занятой человек, и у него просто нет времени на какие-то лишние слова. Узнал все, что было ему необходимо, и ушел.
Что-то в суровых чертах его лица было мне знакомо, хотя я твердо знал, что никогда прежде его не видел. И только, когда он скрылся в учительской, меня осенило — это отец Наташи. Дочка неуловимо похожа на своего отца, хотя сходства вроде мало, — у Наташи каштановые волосы и зеленые глаза.
По коридору шла женщина и, близоруко щурясь, разглядывала таблички на дверях. Когда она приблизилась ко мне, я увидел, что она совсем маленькая — мне по плечо.
— Здравствуйте, — произнесла женщина и вся засветилась от радости. — Скажите, пожалуйста, а где учительская?
Я молча показал рукой, мол, идите прямо, а потом сверните налево. Женщина, наверное, удивилась, что я так негостеприимно ее встречаю, но вежливо сказала:
— Спасибо.
— Пожалуйста, — буркнул я.
И лишь когда женщина направилась к учительской, я опомнился — это же Наташина мама. Те же каштановые волосы и загадочные зеленые глаза.
Удивительное существо Наташа — похожа сразу и на папу и на маму.
Вероятно, наши учительницы решили, что сами с Наташей не совладают, и позвали на подмогу тяжелую артиллерию — родителей.
Значит, тем более нельзя оставлять одну Наташу. Пока я обо всем об этом размышлял, ноги сами принесли меня к учительской.
За дверью слышался голос Елизаветы Петровны, прерываемый раскатами мужского хохота. Смеялся, естественно, Наташин отец. Любопытно, что там такое забавное рассказывает Елизавета Петровна?
Я отворил дверь и тихонько вошел. Все внимательно слушали директора, поэтому меня никто не заметил, и я мог оглядеться. Вроде бы ничего не изменилось с тех пор, как я здесь не был. Наташа по-прежнему стояла посреди учительской, но поглядывала на всех уже с видом превосходства.
— За семь дней, — закончила свою тираду Елизавета Петровна, — что Наташа учится в нашей школе, она натворила столько, сколько другой не удается за семь лет.
— И вообще, — добавила Калерия Васильевна, — Наташа ведет себя, как мальчишка.
Тут Наташин отец захохотал неудержимо. Было такое ощущение, что сегодня самый счастливый день в его жизни, что наконец исполнилась его заветная мечта. А ведь Наташиного отца вызвали к директору, чтобы сообщить о безобразном поведении его дочери.
А Наташина мама? Она не смела поднять глаза на учительниц.
— Мы сделаем все, что в наших силах, — неуверенно пообещала Наташина мама.
— Да, да, — ради приличия отец оборвал смех, — мы примем меры.
А сам подмигнул дочке, мол, не трусь, я тебя в обиду не дам. Наташа поймала его взгляд и счастливо улыбнулась.
— Кирилл, почему ты не на уроке? — меня заметила Елизавета Петровна.
— Людмила Ивановна спрашивает, когда Наташа придет в класс, — на ходу сочинил я. — Она начинает объяснять новый материал.
Я, в общем, приврал самую малость.