Потому что вполголоса замурлыкал легкомысленную песенку Герцога из оперы «Риголетто»: «Сердце красавицы склонно к измене и к перемене, как ветер мая…»
Поскольку мой папа был влюблен в мою маму, я понял, он надеется, что мама к нему переменится, и у нас снова все будет хорошо. А вполголоса папа мурлыкал потому, что не хотел мешать маме, которая сидела за своей машинкой.
А я сидел за уроками. Правда, сегодня ничего не лезло мне в голову. Я представлял, как Наташа распечатывает конверт. Письмо приводит ее в восторг. Ей ужасно хочется узнать, кто его написал, но послание не подписано. Наташа теряется в догадках. Ей ни за что не докопаться, что я написал письмо. А тогда зачем было огород городить, то есть отправлять ей послание. Ведь я хотел, чтобы она узнала обо мне.
И в это время раздался нетерпеливый звонок. Чувствовалось, что тот, кто стоит за дверью, вовсе не намерен ждать, пока папа причешет остатки своих некогда пышных кудрей.
А я сразу похолодел. Вероятно, седьмой, неизвестный еще науке орган чувств подсказал мне: «Это по твою душу».
— А где Ромео? — раздался знакомый голос.
Я выглянул из комнаты. Это был действительно Наташин отец. Он потрясал перед носом моего папы распечатанным письмом. Я узнал конверт — это было мое письмо. Но каким образом оно оказалось в руках Наташиного отца? Неужели Наташа сама отдала? Нет, ни за что не поверю.
— Добрый вечер, может, вы объясните причину вашего визита, — с изысканной вежливостью произнес мой папа, и только тот, кто его хорошо, вроде меня, знал, мог догадаться, что папа едва сдерживает гнев.
— Добрый вечер, — вынужден был поздороваться Наташин отец, и глаза его зажглись — он увидел меня. — А, вот и Ромео. Между прочим, я вычислил, что это твоя работа.
— Простите, — мой папа был недоволен, что его бесцеремонно оттерли в собственной квартире, но законы гостеприимства были для него превыше всего, — простите, я не понял, кто вам нужен?
— Автор этого душещипательного романса, этого стихотворения в прозе, — Наташин отец поднял вверх разорванный в спешке конверт. — То есть ваш сын. Вот тут черным по белому напечатано, кто автор и где он живет.
Ну и растяпа я! Нарочно печатал на машинке, чтобы Наташа не узнала меня, а сам взял и на конверте, там, где ставится адрес отправителя, напечатал всю правду — и как меня зовут, и где я живу. Теперь понятно, почему Наташин отец так быстро меня разыскал. Но зачем Наташа отдала ему письмо? Неужели она ни во что меня не ставит, неужели я для нее нуль без палочки?
Между тем мой папа взял письмо, пробежал его глазами.
— Кир, это ты писал?
Я молча кивнул.
— Какой слог! — восхитился папа, перечитывая письмо. — Кир, твоей рукой водило вдохновение!
Наташин отец выхватил у моего папы письмо и потряс им уже перед моим носом.
— Я запрещаю тебе писать моей дочери и забивать ей голову всякой сентиментальной ерундой.
Я бросился, чтобы вырвать у него письмо. Но он был начеку и поднял руку с разорванным конвертом вверх, так, что я не мог достать.
— Вы не можете мне запретить писать вашей дочери, — с удивлением услыхал я свой дрожащий от волнения голос. — Хочу и буду.
— Как у вас оказалось письмо, адресованное вашей дочери?
На поле боя появилась моя мама.
— Проще простого, — невозмутимо ответил Наташин отец. — Я увидел в почтовом ящике письмо, распечатал его, и вот я здесь.
— Значит, ваша дочь письма не видела и даже не знает, что оно ей отправлено? — моя мама любила точность, хотя и я и она уже догадались, что до Наташи письмо не дошло.
Затаив дыхание, мы с папой следили за их перепалкой.
— Не хватало еще, чтобы она его увидела, — ухмыльнулся в бороду Наташин отец.
Мама протянула руку, недвусмысленно требуя, чтобы Наташин отец отдал письмо.
Наташин отец покорно вернул распечатанный конверт. А мама отдала письмо мне и тем самым восстановила справедливость. Ведь если письмо не попадает тому, кому оно написано, значит, оно должно оставаться у того, кто его написал.
— А сейчас потрудитесь оставить дом, куда вы явились незваным гостем, — мама глядела прямо в глаза Наташиному отцу.
Мой папа подбежал к двери и картинно распахнул ее.
— Ну смотри, Ромео, еще одно письмо увижу, руки-ноги оторву и спички вставлю.
Наташин отец повернулся и пошел к выходу.
— Ну и наградил управдом соседом — питекантроп, пещерный житель.
Папа захлопнул за Наташиным отцом дверь, подлетел к маме и бухнулся перед ней на колени.
— Ма-а-ть! Ты была великолепна! Как Ермолова в роли Марии Стюарт!
— Ну что ты, встань! — мама зарделась, как девчонка. — Значит, это наш новый сосед? Но у него, по-моему, мальчик. Я видела его в джинсах, с боксерскими перчатками.
— У него девочка, — папа в одно мгновение очутился на ногах. — Угловатая, похожая на мальчишку. Очаровательное существо.
— У него и мальчик и девочка, — подал я голос.
Папа повернулся ко мне. В его глазах появился странный блеск, и папу неудержимо понесло:
— Страшный людоед заточил в замке красавицу, держит ее взаперти, на хлебе и воде, но отважный рыцарь, — папа положил мне на плечо руку, словно благословляя на подвиг, — преодолел все преграды и вырвал красавицу из лап людоеда… Кир, — встрепенулся папа, — доверь мне свое письмо, клянусь тебе, я доставлю его ей, что бы это мне ни стоило.
— Кирюша сам решит, что ему делать, — прервала мама папин монолог.
— Была бы честь предложена, — папа обиженно пожал плечами.
— По-моему, ты опаздываешь в театр, — уже мягче напомнила мама.
— Как сказал Шекспир, жизнь — театр, и все люди — актеры. Нутром чувствую, тут заваривается нечто настоящее.
Папа надел плащ, взял берет, поцеловал маму и пошел в театр.
— Ты вырос, а я и не заметила.
Мама виновато улыбнулась и пошла к своей машинке. А меня неудержимо потянуло на улицу.
— Мама, я пойду погуляю, — крикнул я и, схватив куртку, выскочил во двор.
Едва я очутился на улице, как сразу отыскал на седьмом этаже Наташино окно. Хотя в нем не горел свет, я почувствовал, как забилось у меня сердце. Я прикоснулся рукой — под моими пальцами зашуршала бумага. Я вынул письмо, которое так и не увидела сегодня Наташа. И когда она его увидит?
Под чьими-то ногами захрустел ледок. Я поспешно спрятал письмо в карман куртки.
Ко мне подошла женщина в лыжном костюме. Из-под вязаной шапочки выбивались седые коротко стриженные волосы. Во рту у нее торчала незажженная папироса.
Бабушка подняла голову и тоже посмотрела, как мне показалось, на Наташино окно.
— Спички у тебя есть? — ошарашила меня бабушка вопросом.
— Ну что вы! — искренне возмутился я. — Я не курю.
— Молодец, — похвалила меня бабушка и спросила: — Я, знаешь, что делаю, чтобы бросить курить?
— Что? — меня заинтересовала забавная бабушка.
— Не ношу с собой спичек, — выпалила бабушка и сообщила шепотом, точно по секрету: — Между прочим, она уехала с отцом на автомобиле.
— Кто? — Я сделал вид, что не понял, о ком говорит бабушка.
Бабушка глянула на часы и спохватилась:
— Ой, через пять минут передача начинается…
И бабушка припустила со всех ног через двор.
Любопытно, что за передача, ради которой бабушка забыла о спичках и так резво помчалась домой?
А потом мои мысли снова вернулись к Наташе. Что за ерунда получается? Никак мне не удается встретиться с Наташей! Во сне мешает ее братец, а наяву — отец. Что делать?
Тут я заметил, что наш двор опустел. Наверное, все пошли глядеть ту самую телепередачу. Я заторопился домой.
Не сбрасывая куртки, я включил телевизор.