О венгерском руководстве никто на Западе не мог сказать ничего хорошего — верное немцам, яростно антисемитское, жестко антикоммунистическое, реакционнное по своей внутренней политике, полуфеодальное по земельной собственности, самое близкое к нацистам среди всех немецких союзников. Уже в сентябре 1944 г. Будапешт отчаянно пытался сдаться англо-американцам и, лишь потерпев поражение на этом дипломатическом направлении, обратился к наступающей Советской армии. Американцы испытывали к Венгрии интерес больший, чем к Румынии и Болгарии — во многом в свете значительной собственности здесь компании «Стандарт ойл оф Нью-Джерси». Это во-первых. А во-вторых, американская дипломатия хотела именно в Будапеште сломать «итальянский стереотип» в Восточной Европе, когда США выступали вторичной силой — за спиной СССР в Контрольной комиссии. Государственный секреталь К. Хэлл поручил послу в Москве Гарриману уведомить русских о значительных экономических интересах американцев в Венгрии (но не пожелал уведомить, что в 1941 г. он блокировал попытки «Стандарт ойл» продать свою венгерскую собственность «И.Г. Фарбениндустри»).
СССР потребовал от Венгрии 400 млн. долл. репараций, но затем, не без давления американцев, понизил эту сумму до 300 млн. (с выплатой в течение шести лет). Американское стремление «забыть об Италии», при всей энергии американских дипломатов, не имело особого успеха. В середине октября 1944 г. Хэлл потребовал от Гарримана уведомить русских о необходимости равенства в Контрольной комиссии — («Мы не считаем, что Советский Союз имеет некие особые права в Венгрии»). Но русская сторона отвергла эти притязания — вплоть до ограничения прав перемещения американцев по Вегрии. И в данном случае Москва в точности копировала итальянские ограничения, которые ей были представлены западными союзниками. Это ухудшило общую атмосферу в отношениях между союзниками. При этом американская дипломатия никоим образом не думала о предоставлении России особых (или равных) полномочий во Франции, Бельгии, Греции.
В Ялте государственный департамент потребовал, чтобы «после сдачи Германии, Соединенные Штаты хотели бы видеть Контрольные комиссии подлинно трехсторонними, когда все три великих союзника имели бы одинаковые права». Ни слова об Италии или о какой-либо другой западной стране — только о Румынии, Болгарии, Венгрии. На горизонте брезжит заря «холодной войны». Читатель, постарайся понять логику обеих сторон.
Сложнее обстояло дело в Югославии, где англичане прилагали все силы, чтобы оторвать Тито от русских, американцы так и не нашли своего фаворита (и впали в своего рода пассивность); партизаны Тито стремились избежать необратимой зависимости.Англичане были убеждены, что Тито прежде всего националист, а его коммунистические убеждения имеют второстепенную ценность. Черчилль так говорил членам палаты общин в феврале 1944 г.: «Коммунистический элемент лежал в начале, но по мере того, как движение разрасталось, идеологическая строгость уступила место и вперед вышла националистическая концепция». Черчилль ликовал от того, что Интеллидженс Сервис не обнаружила связей югославских партизан Советской армии. Маклин работал вместе с сыном Черчилля и он информировал британское руководство, что только 5 процентов армии Тито представляют собой коммунистов. Сам Тито, по его мнению, был популярным националистом, и его не возможно было сделать простой пешкой в руках Советов. Маклин настаивал на том, чтобы Тито получил помощь — тогда он точно устремится к независимости и не будет игрушкой в руках русских. В результате англичане весь 1944 г. осуществляли действенную помощь Тито, одновременно окзывая влияние на короля с целью ослабления Михайловича и его реакционного правительства. Король Павел фактически не имел выбора и отошел от Михайловича в мае 1944 г.
На все это без малейшего одобрения смотрели американцы. Они отдали здесь главенство англичанам и почти безучастно наблюдали за ослаблением Михайловича, который вначале был их фаворитом. Американская миссия держалась за Михайловича по простой причине: она не доверяла Тито. В этом сходились и американские дипломаты и разведчики — ОСС. Американцы не опасались короля и Михайловича, но опасались коммунистических привязанностей Тито. Это был относительно короткий период времени. Когда американцы сознательно отдали инициативу на Балканах англичанам и русским: «Как русские, так и англичане в отличие от нас имеют интерес на Балканах и в средиземноморском бассейне, куда мы стараемся не подключаться». Примечательным было то, что и Михайлович и лондонское эмигрантское правительство повинуясь собственным инстинктам , полагали, что Америка стоит на их стороне. А Мэрфи (возглавлявший от американцев все службы) поневоле соглашался с англичанином Маклином в том, что основная часть населения поддерживает Тито и у того навыки самостоятельности. Нужно только ему помочь. Но в госдепартаменте чаще чем в Форин оффисе рассматривали вариант, когда Тито обращается за поддержкой к Москве. Американцы постепенно становились жестче. Они стали в лицо говорить англичанам, что поддержка Тито — это их концепция, а не обще западная.
В июле 1944 г. государственный департамент стал настаивать на продолжении сбрасывании припасов отрядам Михайловича, способным сдержать вхождение Тито в Сербию. Американцы начали поддерживать чисто сербские отряды в пику движению Тито. Меморандум госдепартамента Хэллу: «Мы не поддерживаем планов поддержки Тито за счет сербов».Весной 1944 г. германское наступление прижало партизан Тито к морю, и он вынужден был скрываться под британской защитой на острове Вис. В своем ослабленном состоянии Тито был вынужден пойти навстречу англичанам и 7 июля создать совместное с эмигрантами правительство. Лондон ликовал, а Вашингтон был далек от торжеств: «Тито находится под полным контролем англичан». Американцы явно не желали господства англичан на южных Балканах. Именно поэтому они продолжали оказывать поддержку сербам Михайловича — вплоть до того момента, когда уже всем стало ясно, что Михайлович перестал быть козырной картой в югославской игре. В середине августа 1944 г. премьер Черчилль встретился с Тито в Неаполе с целью определить послевоенное соотношение сил и взаимные обязательства. Тито пообещал «не вводить коммунизм», но оставил Черчилля с новыми сомнениями относительно правильности его балканской политики. Макмиллан и Маклин убедили его не рвать с Тито и позволить тому идти своим независимым курсом. Сомнения Черчилля усилились еще более, когда он узнал, что Тито тайно летал в Москву. Тито не мог не навестить Москву — его отношения с Россией были в полном беспорядке, а ведь именно Красная армия приближалась к Белграду. Но и Москва не могла быть равнодушна к автору идеи Балканской федерации, которая для начала включала бы в себя Югославию, Албанию и Болгарию (возможно и присоединившуюся Македонию). Сталин едва ли хотел, чтобы Тито был своего рода распорядителем на Балканах. В Тегеране, когда Иден посоветовал русским послать своих представителей к Тито, Молотов ответил, что «возможно лучше было бы послать представителей к Михайловичу».
В середине 1944 г. Тито посылает в Москву своего соратника Милована Джиласа. Сталин просил югославов не напугать англичан на Балканах возможностью победы коммунизма. Он даже просил партизан Тито снять с пилоток красные звезды. Тито отправился в Москву, когда далее ждать было нельзя — Красная армия выходила к югославской границе.