Вспоминает А. Лубков:«Ребята были хорошими полемистами. У них была определенная логика, эмоции. Подкупало то, что это действительно рядовые комсомольцы, не связанные с так называемой комсомольской номенклатурой. Они представляли только самих себя и тех ребят, которые не были удовлетворены работой, скукой нашей комсомольской. Как правило, вся работа комсомола крутилась где-то на верхах, а внизу была тишь да гладь».
В начале 1987 года тишь была нарушена и внизу, и в верхах. В январе – феврале 1987 года инициативная группа провела обсуждения своих предложений в нескольких школах Москвы и в МВТУ имени Баумана. Но главным «полем боя» оставался МШИ. Комсомольские конференции физфака, геофака и истфака, а также самостийный «актив» филфака (те, кто пришел) проголосовали за принцип делегирования (всего его в это время поддержало около 500 человек). Коллективное членство в ВЛКСМ, предложенное историками, не вызывало энтузиазма – оно пахло «чисткой». Группа добивалась проведения институтской конференции, чтобы выйти на все факультеты вуза.
Предложения инициативной группы представляли собой проект реформ во всех сферах жизни комсомола, который был своего рода моделью советского общества. «Думается, мы не ошибемся, – утверждали лидеры группы, – если назовем главной проблемой сегодняшнего комсомола бюрократизацию структур ВЛКСМ, формализацию его деятельности и, как результат, стремительный рост „пассива“ [35] .
Бюрократизации и пассивности историки противопоставляли принцип делегирования и неформальные общественные организации. Для них комсомольская дискуссия была хорошим поводом изложить собственную модель общественного устройства и объединить вокруг нее как можно больше студентов. «Неформальные комсомольские группы и организации по направлениям работы существуют и занимаются конкретной деятельностью. Это живое дело, на наш взгляд, приносит во сто крат больше пользы, чем все инструкции и распоряжения сверху» [36] . Объединения по направлениям деятельности должны были заменить территориально-производственные организации ВЛКСМ. Очевидно, что подавляющее большинство комсомольцев, состоявших в ВЛКСМ только потому, что исключение из рядов могло повлечь за собой и административные санкции, не собиралось заниматься реальной общественной работой. Члены инициативной группы предлагали освободить их от комсомольской обязаловки вообще. Это могло ослабить контроль режима над молодежью и изменить соотношение сил в ВЛКСМ, аппарат которого традиционно опирался на пассивное большинство.
«Дело в том, что в это время все большее влияние в обществе (не только в комсомоле) приобретала идея чистки. Чистить предлагали партию, госаппарат, комсомол. Чистить от жуликов, бюрократов, безынициативных людей. „Долой болото – рассадник коррупции и бюрократизма“. Но возникал вопрос: „Кто и по каким критериям будет чистить и каковы будут последствия для вычищаемых?“ Если чистка пойдет сверху, то вычистят бунтарей и инакомыслящих. Если право чистить демократически передадут большинству, то есть пассивной базе „застоя“ в этих организациях, результат будет тот же или в лучшем случае нулевой. Группой инициаторов дискуссии на истфаке МШИ было предложено облегчить массовый выход из ВЛКСМ всем, кому он неинтересен. Для этого нужно было только отказаться от преследований выходящих и отменить все привилегии членов ВЛКСМ. Основной задачей „похудевшей“ организации должно было остаться коммунистическое воспитание молодежи, но коммунизм понимался как безгосударственное общество, а воспитание – как автономная общественная активность молодежи.
В „Тезисах возможных изменений в уставе ВЛКСМ“, выдвинутых инициативной группой, предлагалось: „Предполагается, что территориальнопроизводственные первички будут состоять из комсомольских групп, построенных не на базе бригад, классов и так далее, а на основе реально действующих коллективов комсомольцев, занятых конкретной отраслью (комплексом) коммунистического воспитания (агитколлективы, пед– и оперотряды, политклубы, КИДы и прочее“.
Это предполагало не персональное, а коллективное членство в комсомоле. Работаешь в какой-то группе – комсомолец. Не работаешь – нет. Проследить за твоей принадлежностью к этому движению нельзя, а работа самих групп и ее результаты у всех на виду. Естественно, что такой идейный аналог хозрасчета был смягчен рядом предложений по «учету кадров». Но предлагавшаяся система быстро привела бы к резкому сокращению рядов ВЛКСМ и превратила бы его в сообщество левых активистов» [37] .
Неформалы стремились превратить весь ВЛКСМ в сообщество организаций, где «низы» возьмут в свои руки власть через делегированную систему постоянно действующих конференций: «Чтобы выйти из этого положения, нужно заменить пленарные комитеты комсомола (райкомы, обкомы, горкомы) постоянно действующими конференциями делегатов первичных организаций, которые регулярно проводили бы свои заседания, а в перерывах между ними создавали бы рабочие группы по направлениям деятельности, способные заменить многих сотрудников комсомольского аппарата. Да и избрание этого аппарата, определение его структуры, задач и расходов на его содержание стало бы прерогативой конференций, состоящих из представителей первичных организаций. Состав конференций не будет застывшим: делегат, не оправдавший доверия направившей его организации, может быть отозван и переизбран в любое время» [38] . Эти предложения лишь формально относились к комсомольской теме. Достаточно было вычеркнуть упоминание о комсомоле, и программа инициативной группы превращалась в модель политического движения или общественного устройства.
Вспоминает А. Исаев:«Мы в этот период уже не были ленинцами. Но мы выискивали у Ленина всякие фразы, которые позволяли защищаться от „оргмер“ партийной и комсомольской организаций. Так, например, известная работа Ленина называлась „Задачи союзов молодежи“. Мы утверждали, что это значит, что Ленин считал необходимым существование разных молодежных союзов. Конечно, это было прикрытие. Мы тогда четко понимали, что выступаем против двух фундаментальных принципов организационного строения. Мы считали необходимым заменить демократический централизм федерализмом и отказаться от территориально-производственного деления. Мы считали, что если эти принципы убрать, то тотальная коммунистическая организация в прежнем качестве перестанет существовать».
Вспоминает В. Гурболиков:«Наша платформа была совершенно ясной и, как я сейчас понимаю, для комсомола губительной. Не в том смысле, что комсомол распался бы. Для молодежного движения это был шанс на спасение. Кстати, именно таким шансом – кардинально изменить внутреннюю структуру – воспользовались профсоюзы и выжили в новых условиях. Если бы комсомол тогда каким-то чудом принял наши условия, он сегодня был бы жизнеспособной молодежной организацией и, может быть, наша команда действовала там, а не в профсоюзах. Но бюрократическая система контроля за молодежью разрушилась бы моментально, и вместо нее возникло бы движение или множество движений. Так что комсомольские функционеры совершенно правильно сопротивлялись. Тогда комсомольская номенклатура делилась на два крыла – политическое и экономическое. Политики – А. Лепехин, В. Сидоров и другие интересовались переменами и связывали с ними свои надежды.