Удивительное чувство успокоенности поднялось в Денисове при виде этого единственного незанятого кресла — с подлокотником, уютно задрапированным пальто соседа. Раздевалка внизу не работала.
— Проходите, — шепнули Денисову, — не занято.
Он колебался не более секунды. С трудом протиснув колени между сдвинутых рядов, Денисов буквально упал в кресло. Никакая сила, казалось, уже не могла поднять теперь его с места и послать на вокзал. «Только бы не заснуть», — подумал Денисов и закрыл глаза.
Засыпая, он слышал перебранку по поводу регламента: докладчик просил час, собрание соглашалось на сорок пять минут, зная, что он все равно будет говорить час. После этого докладчик произнес первую фразу:
— В сравнительно сжатые сроки мы изжили серьезные пороки эрдельтерьеров: выпрямленность задних конечностей и растянутость корпуса…
Денисов не знал, сколько он спал. Открыв глаза, он увидел на трибуне седую женщину в жокейской шапочке. Женщина рассказывала о чем-то сугубо личном, видимо, не очень интересном. Многие ее не слушали. Пожилой мужчина в спортивном костюме что-то выкрикнул, приложив руку ко рту. Денисов прислушался.
— …Это был щенок на редкость общительный и жизнерадостный. Весь дом полюбил его. Однажды, когда нам пришлось подклеить ему пластырем уши, Крош заплакал. Он плакал, товарищи, такими слезами, что их можно было собирать в ладонь. Это надо видеть. И вот вчера нашего щенка украли…
— Ре-гла-мент! — выгибаясь сабельным клинком, снова крикнул мужчина в спортивном костюме.
Женщина в жокейской шапочке обвела глазами зал, словно отыскивая кого-то, кто сопереживал ей сильнее других. Неожиданно таким человеком оказался Денисов. История вызвала у него чисто профессиональный интерес.
— Потом мы узнали, что вор готовился к краже заранее. Мы нашли место недалеко от площадки — вор приготовил его, чтобы спрятать щенка…
— Ко-ро-че!
На обладателя спортивного костюма зашикали, но женщина в шапочке уже спустилась с трибуны.
«На какой шифр была закрыта ячейка, в которой нашлись вещи невесты?» — подумал вдруг Денисов.
Он еще не знал, что произошло, не знал, как применит то, что сейчас пришло ему в голову, но уже вставал со своего уютного места и протискивался в боковой проход.
1 января, 18 часов 30 минут
Капитан изрядно продрог, пока ждал Илью у платформы, за переездом. Одна за другой подходили электрички, пассажиров было мало. И все-таки Капитан едва не упустил Илью, когда тот спрыгнул на насыпь и, по-заячьи заметая следы, ежесекундно перепроверяясь, направился к оврагу.
«Хитер! Тертый, как будто на терке растирали…»
Капитан следил за ним издалека, к ручью не спускался.
Илье вскоре надоело петлять: из оврага он прямиком отправился к домам. Капитан запомнил кирпичный многоэтажный дом, подъезд и даже угловое окно, которое сразу же осветилось после того, как Илья поднялся к себе.
«Теперь мы квиты, — подумал Капитан, — я ведь тоже тогда — с вокзала — не приглашал к себе в гости».
До следующего захода в автокамеру оставалось время. Капитан подошел к пивной палатке на углу. В ней горел свет. Используя новогоднюю конъюнктуру, расторопная продавщица бойко торговала пивом.
«Наверняка разбавленное, — равнодушно подумал Капитан, вставая в очередь, — самый момент — никто не станет проверять».
Узнав адрес Ильи, Капитан сразу успокоился, остальное было тоже привычным, не претерпевавшим почти никаких изменений от случая к случаю. Вещи и деньги Илья увозил с собой на квартиру. Дальнейшую их судьбу определить было нетрудно: деньги учитель прятал, а вещи переправлял в автоматическую камеру хранения на один из тихих московских вокзалов, например на Савеловский. Они там не бывали ни разу.
Записи с номерами ячеек, где хранятся вещи, и шифры должны находиться на квартире — носить их с собою рискованно. Следующий этап — посещение квартиры в отсутствие квартиранта. Это вовсе несложно.
«Надо только не суетиться, — так и этак раскидывал умом Капитан, наблюдая за быстрыми, хорошо отрепетированными приемами продавщицы, разливавшей пиво, — продолжать работать под простака, заглядывать шефу в рот: „Гениально, Илья Александрович!“, „Мне бы это и в голову не пришло, Илья Александрович, а ведь я, слава Богу… профессионал, кормлюсь этим…“»
Мысль обворовать Илью пришла к Капитану сразу, в тот же день, когда они познакомились и решили действовать сообща. Впрочем, «пришла» в данном случае нельзя было сказать, потому что мысль о краже никогда и никуда не уходила. Просто стало ясным, кто станет следующей жертвой. Илья! Иначе не могло быть, поскольку только через кражу Капитан и мог реализовать свое глубоко скрытое от окружающих «я». Кражу эту Капитан готовил со всей изобретательностью рецидивиста, даже не столько из материальной корысти, сколько ради самого преступления, в состоянии полного эмоционального безразличия.
Лишь иногда, в особо удачные минуты, в Капитане вспыхивало подобие чисто профессионального удовлетворения — на квартире, когда Илья согласился «работать совместно», на следующий день, когда Илья поверил, что перед ним действительно спившийся интеллигент…
Капитан не выдержал, фыркнул — стоявший перед ним в очереди мужчина, по виду шофер, обернулся.
«…Какая, к черту, Одесса и кто, собственно, спившийся интеллигент?! Он, что ли, Костька Филин — Камбала?! Справка за восемь классов да девять судимостей!»
Кража у Ильи казалась заманчивее оттого, что воровать у вора всегда безопаснее. Вор — существо запятнанное. Не побежит же он в милицию заявлять, что подло обманут своим сообщником.
«…Впрочем, какой же он, Илья, вор? Фрайер чистой воды. Случайно наткнулся на золотую жилу и теперь гребет лопатой. К тому же жаден, скуп. Тут всю жизнь воруешь, и никогда денег нет, ни дома, ни шубы. Встретился бы этот Илья на Колыме лет пятнадцать — двадцать назад!»
Неопределенного вида цыганки кого-то ожидали сбоку от ларька. На Капитана они не обратили никакого внимания.
«Чем и хороша форма! К лицу не присматриваются — к фуражке только да к погонам! Моряк — вот и вся примета, все как на одно лицо!»
От нечего делать он пристал к цыганкам:
— Зумавэсса! Гадаешь?
Та, что стояла ближе, лениво посмотрела в его сторону.
— Шутишь, дядя?
Капитан нашел в кармане металлический рубль.
Цыганка поймала рубль на лету.
— Как тебе гадать, дорогой? На судьбу или на даму?
— Давай на судьбу!
— Загни один палец. Если на даму — два… Вижу: не про хлеб-соль думаешь, про судьбу свою. — Она заговорила скороговоркой: — Много у тебя денег было, все ты роздал, простая у тебя душа и деньги легкие. Только похитрей будь, все вернется…
«Пожалуй, верно она! Все точно!»
— Мечтаешь ты о пиковом короле, ждешь с ним встречи, через него все расстраиваешься. Правду я говорю, нет? А жизни тебе будет девяносто два года. Бойся только черного глаза да стрелы летящей.
Вторая цыганка дернула гадалку за платок.
— Идти надо, дядя. Все! Дай папиросочку!
Гадание неожиданно встревожило. Капитан выпил пива, в соседнем магазине взял бутылку «Солнцедара», прошел в ближайший подъезд.
«Часть вещей учитель может еще держать в Киеве — не зря под праздник летал туда. Бросил пятиалтынный в ячейку, и назад. Вечером самолетом вернулся. Дороговато, правда…»
Алкоголь подействовал привычным образом: как большинство рецидивистов, кроме тщательно запланированных, Капитан совершал еще кражи с ходу — внезапные, связанные со сложившимися благоприятными обстоятельствами либо с пьянством.