Суетин дома тоже не терял времени зря. Было ясно, что Афанасий Мельник, не знакомый со Свердловском, интересовался товарным двором не случайно. И Суетин в течение нескольких дней вместе с железнодорожными служащими перебрал все документы по частным услугам товарного двора за два последних года.
Следов Мельника, однако, обнаружить не удалось.
И Суетин в Свердловске, и Саломахин в Шадринске жили в эти дни только ожиданием вестей от Анатолия Моисеенко.
Но Василий Тихонович не умел сидеть без дела. В ожидании звонка от Суетина он проводил дни в отделе милиции, листая журналы регистрации происшествий. А потом наткнулся на книгу, в которой записывались все, кто по разному поводу задерживался милицией., Просмотрел последний год, взял прошлый, позапрошлый, потом следующий…
И наткнулся на фамилию Мельника.
Почти четыре года назад Афанасий Мельник задерживался шадринской милицией на базаре с каракулевыми шкурками, но предъявил колхозную справку, что они принадлежат ему, и был отпущен.
Все-таки выезжал!..
16
В Центральном адресном бюро Кишинева Анатолий Моисеенко сразу же получил справку о месте жительства Мельника Петра Афанасьевича, 1925 года рождения. По профессиональной привычке спросил:
– Где работает?
– В колхозе, тракторист, женат, двое детей, – бойко ответила девушка, понимающая, что оперуполномоченный, приехавший издалека, интересуется адресом не из праздного любопытства.
– Больше с ним никто не проживает?
Девушка вытащила еще одну карточку:
– Пожалуйста: отец…
– Отец?!
– Да, отец, Мельник Афанасий Макарович, 1901 года рождения, пенсионер. Дальше…
– Еще вопрос, девушка! Откуда они прибыли в Молдавию?
– Так… Из Курганской области, Шадринский район.
– И оба живые?!.
– Надо полагать. Иначе этой карточки здесь не было бы.
Девушка весело улыбнулась: она понимала шутки.
Моисеенко: вышел на улицу, зашел на бульвар и сел на первую же скамейку:
– Чудеса – да и только!..
17
В списках пропавших без вести бывают и живые, и мертвые. Но в числе живых мертвых значиться не должно. Анатолий Моисеенко знал, что если человек умирает, то в адресное бюро сообщается об этом в обязательном порядке, и после этого следы человека можно найти разве только в книгах записей актов гражданского состояния. Живой, но потерянный Афанасий Мельник должен был значиться только в списках пропавших без вести, если о его исчезновении было заявлено. Мертвого его из них исключить также не могли, пока смерть не будет официально подтверждена. Когда Моисеенко и Суетин объявили всесоюзный розыск, они надеялись найти Мельника по спискам пропавших без вести в обоих случаях. Розыск ничего не дал. И теперь это объяснялось: Афанасий Мельник, по данным адресного бюро, был жив и никуда, как видно, не терялся…
Чьи же останки найдены на Соколовском торфянике? По документам – это Петр Мельник, сын. По характерной примете и возрасту – Афанасий Мельник, отец. Но адрес, который Моисеенко держал в руках, говорил о том, что нашел он их обоих, тех самых Мельников, живших когда-то в Шадринском районе Курганской области… Чепуха!
Мысли каруселили вокруг одной точки.
Анатолию не терпелось сейчас же позвонить Суетину, но он противился своему желанию как раз из-за того, что оно было первым. Волнение понемногу уступило спокойной рассудительности. «Коль уж прилетел сюда, так надо разобраться во всем этом до конца», – думал он.
И поехал к Мельникам.
Село, название которого Моисеенко и сейчас вспоминает, не иначе как заглянув в блокнот, охватило полукружием огромный косогор. Отыскав сельский Совет, Моисеенко навел справки.
– Петра Мельника знаем. Хороший и дельный тракторист, – ответили сразу.
А получасом позднее мальчишка, погодившийся у сельсовета, подвел его к большой обихоженной хате, укрывшейся в глубине поредевшего сада. Анатолия встретила молодая женщина и провела в дом. Оказалось – жена Петра.
После тревожной беготни и толкотни семья, наконец, собралась и с плохо скрываемым волнением приготовилась к разговору. И после первого же вопроса облегченно вздохнула.
Скрывать никто ничего не хотел.
Афанасия Мельника дома не было. Еще четыре года назад он уехал. Сказал, что в Свердловск. Взял с собой пятнадцать каракулевых шкурок, хотя, зная его, домашние не сомневались, что повез он втрое больше. Надеялся продать их подороже на базаре, а на вырученные деньги купить либо железа, либо шифера, чтобы заново покрыть хату.
Уехал и не вернулся.
– Искать не захотели, заявлять, что пропал, тоже, – со вздохом сказала сухонькая пожилая женщина, все время придерживавшая возле себя маленькую девочку, Это была жена старого Мельника. – Измучил нас отец. По правде, никто и не жалеет, что потерялся он, отпал от дома.
Сын и невестка молча прислушивались к словам матери. Не хотел мешать ее рассказу и Анатолий, хотя в мыслях сопоставлял и прикидывал каждое слово к известному ему. Вспомнил золотовский сапог, при упоминании железа и шифера подумал о квитанции свердловской горсправки с адресом товарного двора. А бесстрастный голос жены Афанасия продолжал:
– И до войны нас лаской не баловал. В войну разбогатеть, нажиться хотел, людей обидел. Из-за него с ребятишками намучилась, да не в родных краях. Чужим был, чужим и остался. Внучата и те боялись его. Когда надумал ехать, отговаривать не стали, подумали – отдохнем… А он ни разу и не написал. Бог с ним….
Она рассказала, видимо, все. Моисеенко молчал, И тогда Петр осторожно осведомился:
– Что-нибудь случилось нехорошее?
– Убит ваш отец, – почему-то сразу открылся этим людям Моисеенко.
– Ой, – вырвалось у невестки.
Мать и сын не промолвили ни одного слова.
– Около Свердловска убит, – уточнил Анатолий. – У него там были знакомые?
– Нет, – твердо ответила жена.
– И еще: нашли при нем удостоверение ДОСААФ на ваше имя, – взглянул Моисеенко на Петра.
Это сообщение как-то сразу встряхнуло всех, сняло ту скованность, которая сдерживала весь разговор.
– Петро! Так ведь он твой старый пиджак надел! – почти радостно воскликнула невестка. – Удостоверение в пиджаке было, а ты на малых думал!.. В пиджаке было? – с откровенным любопытством обратилась она к Моисеенко.
– В пиджаке.
– Во! Я и говорю.
Сейчас, когда для этих людей все стало ясным, и они, не замечая своего облегчения, заговорили свободно, Моисеенко, напротив, внутренне обеспокоился.
– Уезжал он один, вы точно знаете?
– Наш отец всю жизнь все делал один, – объяснила мать. – Не любил он людей.
– Но ведь ехал в незнакомый город да еще хотел железо или шифер достать? – не отступал Моисеенко.
– Дорогой товарищ, – Петр встал и наклонился через стол к Анатолию. – Наш отец от своего не отступал всю жизнь: жил – копейке молился и умер, видимо, в погоне за ней. Со мной он последние годы не разговаривал из-за того же. Мы вот, – он обвел взглядом хату, – никуда не ездим, знаем работу, дом и ребятишек, – и живы-здоровы не хуже других. А он… – И, махнув рукой, Петр сел. Сказал: – Какой тут может быть разговор?
Всю дорогу до Кишинева Анатолий Моисеенко провел в раздумьях. Впервые он столкнулся с тем, что смерть человека, казалось, никого не волнует, кроме следователей. Ведь надо же до такого дожить!
И еще подумал: будь это несчастный случай – сегодня на деле можно было бы поставить точку. К удовлетворению следователей и… даже семьи.
Но закон есть закон. Пусть смерть Афанасия Мельника и не огорчила людей. Но жизнь у него отнял убийца.