Наполеон Бонапарт опять создал армию в пятьсот тысяч человек, но она состояла из подростков. Весной тысяча восемьсот тринадцатого года еще существовала возможность заключения мира…
– Постойте, – прервала студентку Глазкова. – Что вы мне рассказываете?
– «Войну и мир», – не моргнув глазом, ответила девушка.
Преподаватель поправила очки.
– В какой главе вы вычитали про антинаполеоновскую коалицию и новую армию Наполеона?
– Я не помню точно ее номера…
– Зато я хорошо помню, что ничего этого в романе нет.
Ольга опустила глаза в конспект, судорожно пытаясь понять, что происходит.
– Скажите лучше, у кого вы брали ваши шпаргалки? – произнесла Глазкова.
– У меня нет шпаргалок, честное слово!
– Вы же знаете, я не против шпаргалок, я против того, чтобы они были безграмотными.
Ольга не знала, что ответить.
– Скажите, милочка, вы читали роман? – спросила педагог;
– Читала.
– Тогда ответьте мне на простой вопрос: в скольких мужчин влюблялась Наташа Ростова?
Ольга попыталась восстановить в памяти содержание виденного в детстве фильма «Война и мир», но никого, кроме Вячеслава Тихонова в роли князя Болконского, вспомнить не смогла. Все-таки она решила попытать счастье, сказав наугад.
– В восьмерых, – произнесла студентка.
Глазкова вздохнула и вывела «неуд» в лежавшей перед ней зачетке.
– Идите, Юшина.
– Но, Антонина Петровна…
– Идите, у вас будет целое лето, чтобы прочитать Толстого. Придете осенью, тогда поговорим и о Наполеоне, и о сердечных привязанностях Наташи Ростовой.
С глазами, полными слез, Ольга вышла из аудитории. В коридоре ее ждал Волков. Улыбаясь, оператив-" ник подошел к девушке, думая, что ее глаза наполнены слезами радости.
– Тебя можно поздравить?
Студентка зло посмотрела на старшего лейтенанта:
– Что ты мне надиктовал?
– То, что ты просила.
– Я спрашиваю, что ты мне надиктовал?
Волков понял: случилось нечто непредвиденное.
– Успокойся, Оленька, я диктовал тебе конспекты, которые ты сама мне дала.
– Покажи.
Молодые люди подошли к подоконнику. Порывшись в сумке, оперативник достал тетрадки. Перелистав их, он отыскал ту, из которой почерпнул сведения о Наполеоне.
– Вот.
– Что это?
– Как что? Война, Наполеон.
– Это же конспекты по истории!
Волков начал понимать, что произошло. Из-за инцидента в туалете оперативник перепутал конспекты и, продиктовав первую часть ответа на вопрос из конспекта по литературе, вторую взял из конспекта по истории.
– Елки-палки, – произнес милиционер.
– Давай мои записи, – строго сказала Ольга.
Волков протянул девушке тетрадки.
– Держи свои микрофоны. – Студентка отдала старшему лейтенанту выданную ей аппаратуру.
– Оленька, не сердись.
Не прощаясь, девушка повернулась и зашагала в сторону лестницы. Пока Волков рассовывал по карманам петличку с микрофоном и наушник, студентка скрылась из виду.
– Чертов наркоман! – ругнулся оперативник, вспомнив взлохмаченного парня из туалета.
Старший лейтенант спустился по лестнице в вестибюль и вышел на улицу. Июньское солнце ударило в : глаза. Он закурил.
От здания университета, расположенного на Университетской набережной, до Восемнадцатой линии, где находилось Двенадцатое отделение, было не более пятнадцати минут ходьбы. Волков взглянул на часы. Двенадцать пятьдесят. Оперативник заранее отпросился с работы до обеда, срок его отгула подходил к концу.
«Пора в „контору“», – решил милиционер.
Он перешел проезжую часть и, пройдя мимо стоявших на автобусной остановке студентов, направился вдоль Невы в сторону Румянцевского сада.
11
Пятнадцать минут спустя Волков переступил порог Двенадцатого отделения милиции. Еще через несколько минут старший лейтенант вошел в кабинет, в котором работал Ларин.
Капитан сидел за столом, разбирая бумаги.
– Здорово, Андрей, – сказал Волков.
– Привет, Слава.
– Как дела?
– Идут потихоньку. Чаю хочешь?
– Не откажусь.
– Тогда ставь чайник.
Волков подошел к тумбочке, на которой стоял электрический чайник, и наполнил его из графина.
– Что делаешь? – спросил старший лейтенант.
– Разбираюсь с текучкой. – Ларин внимательно посмотрел на товарища. – Вид у тебя какой-то взъерошенный.
Волков пожал плечами.
– Что-нибудь случилось? – спросил капитан.
– Все в порядке.
– Ты откуда идешь?
– Из университета.
– Что там делал?
– Встречался с одной студенткой. Видимо, в последний раз.
Чайник вскипел. Волков взял из тумбочки пару чайных пакетиков и, бросив их в чашки, залил кипятком.
– Тебе сколько сахара?
– Положи одну ложку, пожалуйста.
Положив в чай сахар, Волков поставил чашки на стол. В этот момент дверь отворилась, в кабинет вошел Соловец.
– Чайком балуетесь? – сказал майор.
– Ничего крепче, к сожалению, нет.
– Я, пожалуй, к вам присоединюсь. – Соловец подошел к тумбочке и приготовил себе чай.
Оперативники расположились вокруг стола.
– Выяснил я, по каким телефонам звонили грабители, – сказал Ларин, сделав пару глотков.
– Узнал, кто по тем адресам проживает? – спросил Соловец.
– А как же, вот список. – Ларин протянул майору бумагу.
– Есть кто-нибудь из них в нашей картотеке?
– В картотеке нет, но вот что интересно… – Ларин сделал большой глоток. – Трое из проживающих по этим адресам учились в одной школе.
– Любопытно, – произнес Волков.
– Узнал в какой? – спросил Соловец.
– В триста сорок седьмой.
– Где она находится?
– На Маяковского, четырнадцать.
Оперативники задумались.
– Вот что, – сказал Соловец, – я сейчас в Главк еду. Загляну по дороге в эту школу. Чем черт не шутит. Дай-ка мне список.
Ларин протянул майору бумагу…
* * *
Сорок минут спустя милицейский «уазик» остановился возле пятиэтажного кирпичного дома на улице Маяковского, где располагалась триста сорок седьмая школа. Здание было построено в шестидесятые годы, на его стенах имелись обрамленные круглыми рамками барельефы с портретами выдающихся людей всех времен и народов. Похожие как две капли воды Менделеев, Пушкин, Толстой, Ленин и Маркс отличались друг от друга лишь растительностью на головах.
В школе шли экзамены. Соловец направился в кабинет директора, чтобы узнать, кто был классным руководителем у закончивших в прошлом году школу Виктора Петрова, Дмитрия Полищука и Анны Кузнецовой.
– Они учились у Вероники Николаевны Толкачевой, – сказала директор, пожилая женщина с расплывшейся фигурой в платье, которое украшала брошь в виде бабочки.
– Могу я поговорить с ней?
– Конечно. Загляните в учительскую на втором этаже.
Поднявшись на второй этаж и зайдя в учительскую, Соловец увидел трех женщин, беседовавших между собой.
– Здравствуйте, – сказал оперативник. – Где мне найти Веронику Николаевну Толкачеву?
– Это я, – произнесла подтянутая женщина лет тридцати двух, сидевшая в кресле возле окна.
Соловец посмотрел на учительницу. Облик молодой женщины, одетой в белую блузку и черную джинсовую юбку, не вязался с представлениями оперативника о внешности педагога. Волосы Толкачевой были коротко пострижены, на щеках проступил легкий румянец, издали учительницу можно было принять за ученицу старших классов.
– Меня зовут Соловец Олег Георгиевич, – сказал майор, – я из Уголовного розыска. Мне нужно с вами поговорить.
– Пойдемте в мой класс,– сказала женщина, вставая, – Там сейчас никого нет.
Соловец и Толкачева вышли из учительской и зашагали по длинному школьному коридору, характерные запахи которого напомнили оперативнику его школьное детство.