Он работал на очень многих господ из Венето.
– Важных господ?
– Важнее некуда. Последние несколько лет он называл себя уже не бухгалтером, а консультантом.
– И как он был? Хорош?
– Говорят, он был лучшим.
– Вот кому в налоговой декларации разобраться – раз плюнуть, – заметил Брунетти, рассчитывая этой шуткой пробудить в капитане чувство солидарности. Он знал наверняка, что все без исключения итальянцы проклинали налоговую службу, но в этом году, с введением декларации объемом в тридцать две страницы, которую даже министр финансов, по его собственному признанию, не мог до конца понять и заполнить, проклятья зазвучали с новой силой.
Делла Корте выругался вполголоса, что скорее выражало его отношение к налоговой службе, чем чувство солидарности к Брунетти.
– Да уж, думаю, он бы это осилил. Могу поспорить, попадись список его клиентов на глаза какому‑нибудь счетоводу, тот бы почернел от зависти.
– А «Медитек» в этом списке есть? – Брунетти назвал крупнейшую из компаний, замешанных в скандале с завышением цен.
– Нет. Похоже, он не имел никакого отношения к их работе с министерством. Что касается самого министра, Фаверо работал на него исключительно как на частное лицо: занимался его личными сбережениями.
– Так он не замешан в скандале? – Это обстоятельство представлялось Брунетти еще более интересным.
– На наш взгляд, нет.
– Вы рассматриваете какие‑нибудь другие мотивы для… – Брунетти запнулся, подыскивая правильное слово, – для этой смерти?
Делла Корте немного помедлил с ответом:
– Нет, ничего особенного мы не обнаружили. Он прожил с женой тридцать семь лет, брак был явно счастливым. У него было четверо детей: все с университетским образованием, в неприятные истории никто из них, по нашим данным, не попадал.
– Так, значит, убийство?
– Скорее всего.
– Вы намерены сообщить об этом в прессу?
– Нет, мы будем молчать, пока у нас не будет для них чего‑нибудь еще. Разве что кто‑то из журналистов доберется до отчета патологоанатома, – ответил делла Корте. По его тону стало ясно: ему по силам сделать так, чтобы оттянуть этот момент хотя бы на время.
– А когда все‑таки доберутся? – спросил Брунетти, который всегда с подозрением относился к журналистам, зная их неразборчивость в добывании информации.
– Тогда я и буду об этом думать, – отрезал делла Корте. – Вы сообщите мне, если что‑нибудь выяснится по поводу того бара?
– Конечно. Могу я позвонить вам на работу, в квестуру?
Делла Корте дал ему свой прямой номер.
– Да, Брунетти, прошу вас, если что‑нибудь выясните, не говорите этого никому, кроме меня. Даже если ответят по моему номеру.
– Хорошо, – согласился Брунетти, хотя просьба его и удивила.
– А я позвоню вам, если всплывет что‑то по Тревизану. И вдруг вы еще каким‑то образом сумеете выяснить, что их могло связывать. Ведь телефонный номер – это по сути дела ерунда.
Брунетти согласился, хотя на самом деле это было уже кое‑что, а по убийству Тревизана – так и вовсе больше, чем все имевшиеся на тот момент данные, вместе взятые.
Делла Корте распрощался, очень коротко, словно его ждали куда более важные дела.
Брунетти положил трубку и откинулся на спинку кресла, раздумывая, что же могло связывать адвоката из Венеции и бухгалтера из Падуи. Да, они вращались в одних и тех же социальных и профессиональных кругах и, разумеется, могли иметь в своих записных книжках имена и телефоны друг друга. Удивляло то, что номер адвоката записан в книжку анонимно.
Удивляло то, что номер адвоката записан в книжку анонимно. И в странной компании – среди номеров телефонов‑автоматов и еще каких‑то зарубежных. Но самое подозрительное, что номер адвоката обнаружился в книжке человека, убитого на той же неделе, что и он сам.
Брунетти позвонил синьорине Элеттре, чтобы узнать, не пришел ли ответ от СИП на его запрос о звонках Тревизана за последние шесть месяцев, и услышал, что она еще накануне положила отчет ему на стол.
Он повесил трубку и стал перебирать бумаги: отпихнул в сторону двухнедельной давности рапорт о проделанной работе, до сих пор не дописанный; отложил письмо от коллеги, с которым когда‑то работал в Неаполе, оно произвело на него такое тяжелое впечатление, что не хотелось ни перечитывать, ни отвечать.
А вот и списки звонков – желтый конверт с распечаткой. Всего пятнадцать страниц. Он пробежал глазами первую страницу и обратил внимание, что в списке содержались исключительно междугородные и международные звонки из офиса и из дома Тревизана. Каждая строчка начиналась с кода города либо страны, далее шел набранный номер, время звонка и продолжительность разговора. В отдельном столбике, справа, приводился список городов и стран и соответствующие им коды. Брунетти пролистал отчет и обратил внимание, что он содержал лишь исходящие звонки – входящих не было. Это могло означать, что в СИП не послали соответствующего запроса, или что данные по входящим звонкам труднее получить, или, весьма вероятно, уже успели сочинить какую‑нибудь новую бюрократическую процедуру обработки таких запросов, и потому информация придет с опозданием.
Брунетти взглянул на список городов в правом столбике. Поначалу он не заметил никаких закономерностей, но уже начиная с четвертой страницы стало очевидно, что Тревизан – или некто, имевший доступ к его телефону, – такую возможность тоже нельзя было упускать из виду – достаточно регулярно, как минимум по два‑три раза в месяц, звонил по трем номерам в Болгарию. Такая же картина наблюдалась с несколькими номерами в Польше и Венгрии. Болгарию делла Корте упоминал, это он помнил точно, а вот насчет других стран уверенности не испытывал. Еще в списке мелькали Нидерланды и Англия, возможно, звонки туда были связаны с юридической практикой адвоката. Доминиканской Республики он не обнаружил, а что до Австрии и Нидерландов, также упомянутых капитаном, туда звонили, но не слишком часто.
Брунетти понятия не имел, какая доля в работе юристов приходится на телефонные переговоры, и поэтому не мог судить о том, было ли в количестве звонков что‑то необычное.
Он позвонил на коммутатор и попросил соединить с номером, оставленным делла Корте. Когда капитан ответил, Брунетти, поздоровавшись, попросил дать ему телефонные номера в Падуе и Местре, обнаруженные в телефонной книжке Фаверо.
Делла Корте продиктовал ему оба номера, и Брунетти предложил:
– У меня тут список исходящих звонков Тревизана, правда, только междугородных и международных, так что телефона в Местре в нем нет, а падуанский номер могу посмотреть, хотите?
– Спросите меня, хочу ли я умереть в объятьях шестнадцатилетней девицы, – ответ получите тот же!
Истолковав это как «да», Брунетти обратился к списку, задерживая взгляд на номерах, начинающихся с 049 – кода Падуи. На первых четырех страницах ничего интересного не обнаружилось, зато на пятой, а потом еще на девятой он увидел искомый номер. Еще несколько страниц заветные цифры не попадались, но вот на четырнадцатой странице они возникли снова: номер набирали три раза за одну неделю.
Реакцией на сведения, сообщенные Брунетти, было глухое мычание, после чего делла Корте проговорил:
– Пожалуй, пора поручить кому‑нибудь заняться этим номером в Падуе.
– А я пошлю кого‑нибудь в бар, посмотреть, что там и как.