– Вышеупомянутый человек умел, как минимум, манипулировать автоматом, открывающим двери, – педантично уточнил Эк.
В кабинете стало тихо. Хаммар наморщил лоб. Наконец он сказал:
– Значит, вы считаете, что кто‑то вдруг встал посреди автобуса, перестрелял всех, кто в нем находился, и потом спокойно ушел? И что никто не успел среагировать? И водитель ничего не видел в зеркальце?
– Да нет, – ответил Колльберг, – не совсем так.
– А как же?
– Что кто‑то со снятым с предохранителя, готовым к стрельбе автоматом спустился по задней лесенке со второго этажа автобуса, – сказал Мартин Бек.
– Тот, кто некоторое время сидел наверху в полном одиночестве, – добавил Колльберг. – Тот, у кого было время, чтобы выбрать самый подходящий момент.
– Водителю известно, есть ли кто‑нибудь наверху? – спросил Хаммар.
Все выжидательно посмотрели на Эка, который снова откашлялся и сказал:
– В лесенку встроен фотоэлемент. Он связан со счетчиком на приборной доске. Каждый раз, когда кто‑нибудь, купив билет у водителя, поднимается на второй этаж, счетчик прибавляет единицу. Водитель все время контролирует, сколько пассажиров находится наверху.
– А когда обнаружили автобус, счетчик показывал ноль?
– Да.
Хаммар несколько секунд стоял молча. Потом сказал:
– Нет, что‑то тут не так.
– Что именно? – поинтересовался Мартин Бек.
– Реконструкция.
– Почему? – возразил Колльберг.
– Все слишком хорошо продумано. Сумасшедший, совершающий групповое убийство, не действует по так тщательно разработанному плану.
– Ничего подобного, – заявил Гюнвальд Ларссон. – Тот псих, который в Америке застрелил с вышки более тридцати человек, все дьявольски тщательно продумал. Он даже взял с собой еду.
– Да, – согласился Хаммар. – Однако об одном он все же не подумал.
– О чем же?
На этот вопрос ответил Мартин Бек:
– О том, как он оттуда выберется.
XII
Семью часами позже, в десять часов вечера, Мартин Бек и Колльберг все еще находились в управлении полиции на Кунгсхольмсгатан.
Уже было темно, дождь прекратился.
Кроме этого, ничего достойного внимания не произошло. На официальном языке это называлось «ход расследования без изменений».
Умирающий в Каролинской больнице по‑прежнему умирал.
В течение дня явилось двадцать свидетелей, готовых дать показания. Девятнадцать из них, как оказалось, ехали в других автобусах.
Единственным оставшимся свидетелем была восемнадцатилетняя девушка, которая села на Нюброплан и проехала две остановки до Сергельсторг, где пересела в метро. Она сказала, что несколько пассажиров вышли одновременно с ней; это выглядело правдоподобно. Ей удалось опознать водителя. Однако это было все.
Колльберг непрерывно кружил по комнате и не спускал глаз с двери, словно ожидал, что кто‑то ее выломает и ввалится в кабинет.
Мартин Бек стоял перед висящей на стене схемой. С заложенными за спину руками он покачивался на каблуках. Эта раздражающая привычка появилась у него много лет назад, когда он служил простым патрульным, и до сих пор ему не удалось избавиться от нее.
Их пиджаки висели на спинках стульев. Рукава рубашек они подвернули. Галстук Колльберга лежал на столе, а сам Колльберг потел, хотя в кабинете вовсе не было жарко. Мартин Бек зашелся в долгом приступе кашля, потом, задумчиво сжав пальцами подбородок, продолжил изучать схему.
Колльберг остановился на секунду, критически оглядел его и констатировал:
– Просто сил нет слушать, как ты кашляешь.
– Ты с каждым днем становишься все более похожим на Ингу.
В этот момент вошел Хаммар.
– Где Ларссон и Меландер?
– Ушли домой.
– А Рённ?
– В больнице.
– Ах, да. Есть какие‑нибудь сведения оттуда?
Колльберг покачал головой.
– Завтра получите пополнение.
– Пополнение?
– Для подкрепления. Из других городов. – Хаммар помолчал и многозначительно добавил: – Решено, что это необходимо.
Мартин Бек долго и старательно вытирал нос.
– Кто это? – поинтересовался Колльберг. – Впрочем, может быть, лучше спросить, сколько их?
– Из Мальмё завтра приедет некто Монссон. Вы его знаете?
– Я уже встречался с ним, – без тени энтузиазма ответил Мартин Бек.
– Я тоже, – дополнил Колльберг.
– К нам хотят также прикомандировать Гуннара Ольберга из Муталы.
– Он парень что надо, – апатично произнес Колльберг.
– Больше мне ничего не известно, – сказал Хаммар. – Говорили, что приедет еще кто‑то из Сундсвалла. Кто именно, не знаю.
– Ага, – прокомментировал Мартин Бек.
– Конечно, если раньше вы сами не закончите это дело, – хмуро закончил Хаммар.
– Гм, – хмыкнул Колльберг.
– Факты, судя по всему, указывают на то, что… – Хаммар осекся и испытующе посмотрел на Мартина Бека. – Что с тобой?
– Простуда.
Хаммар продолжал смотреть на него. Колльберг, видя этот взгляд, попытался отвлечь внимание Хаммара и продолжил за него:
– Факты, судя по всему, указывают на то, что кто‑то застрелил девять человек в автобусе вчера вечером. И что преступник действовал в соответствии с известными международными образцами совершения сенсационных убийств: не оставил никаких следов и не был схвачен. Конечно, он мог покончить с собой, однако если он так поступил, нам об этом ничего не известно. У нас имеются две зацепки. Пули и гильзы, по которым можно будет, вероятно, найти оружие убийцы, и человек в больнице, который может прийти в сознание и сказать, кто стрелял. Он сидел сзади и поэтому должен был видеть убийцу.
– Это уже кое‑что, – сказал Хаммар.
– Однако не густо, – продолжил Колльберг, – особенно, если этот Шверин умрет или окажется, что он потерял память. Он тяжело ранен. У нас нет никаких мотивов. И ни одного стоящего свидетеля.
– Может быть, они еще объявятся, – утешил его Хаммар. – А мотивы – это тоже не проблема. Групповые убийства совершают преимущественно психопаты, а мотивы их поведения являются часто элементом болезненного бреда.
– Да‑да, конечно, – сказал Колльберг. – В науке у нас разбирается Меландер. Он со дня на день выступит с меморандумом.
– Наш самый большой шанс… – начал Хаммар, глядя на часы.
– …это внутренняя интуиция, – закончил Колльберг.
– Вот именно. В девяти случаях из десяти именно благодаря ей удается разоблачить преступника. Не задерживайтесь допоздна, это ничего не даст. Лучше, чтобы завтра вы были отдохнувшими. Спокойной ночи.
Он вышел, и в кабинете стало тихо. Через несколько секунд Колльберг вздохнул и спросил:
– Что с тобой?
Мартин Бек не ответил.
– Стенстрём?
Колльберг сам себе кивнул и философски сказал:
– Подумать только, сколько я наорал на этого парня за все эти годы. А теперь вдруг его нет, он погиб.
– Ты помнишь Монссона? – спросил Мартин Бек.