– Ну, и как она? – спросил Скакке. – Убита горем?
– Да нет, – ответил Перссон. – Сначала‑то была потрясена. Теперь, по‑моему, успокоилась. Ей нельзя здесь ночевать сегодня, но она говорит, у нее в городе есть подруга, у которой она побудет, пока мы тут управимся.
– Соседей успели опросить? – осведомился Мартин Бек.
– Разговаривали только с теми, кто живет рядом и через дорогу. Говорят, не видели и не слышали ничего необычного. Но завтра мы пройдем по остальным домам на этой улице. Возможно, придется весь Рутебру обойти. В таких поселках все друг друга знают, дети ходят в одну школу, все посещают одни магазины, у кого нет машины – едут вместе в автобусе или в поезде.
– Этот Вальтер Петрус, он что – тоже здешний? – спросил Бенни Скакке.
– Нет, – ответил Перссон. – Он приезжает сюда на неделе и ночует у Лундин. А сам живет с женой и тремя детьми в собственной вилле в Юрсхольме.
– Семья извещена? – справился Мартин Бек.
– Извещена. Нам повезло, в портфеле лежал рецепт, выписанный частным врачом, мы позвонили ему, и оказалось, он у них своего рода домашний врач, хорошо знает семью. Взялся известить родных и сделать, что понадобится.
– Ясно, – сказал Мартин Бек. – Придется их тоже опросить завтра. Дело уже к ночи, сегодня нам бы управиться здесь в доме.
Перссон поглядел на часы.
– Половина десятого. Не так уж поздно. Но ты прав. Не будем тревожить родных без нужды.
Перссон был длинный и худой, с белыми, как снег, волосами и множеством веснушек на лице, из‑за которых он всегда казался слегка загорелым. Горбатый нос, тонкие губы и грациозные, размеренные движения придавали его внешности нечто аристократическое.
– Хотелось бы поговорить с Мод Лундин, – заметил Мартин Бек. – Ты сказал, с ней беседует твой сотрудник. Ничего, если я поднимусь?
– Конечно, ничего, – отозвался Перссон. – Даже хорошо. И вообще, ты начальник, твоя воля.
С улицы донеслись голоса, шум; Перссон прошел на кухню и выглянул в окно.
– Чертовы щелкоперы, – пробормотал он. – Право слово, стервятники. Пойду‑ка лучше, потолкую с ними.
Он направился к входной двери, напустив на себя важный и строгий вид.
Мартин Бек повернулся к Скакке.
– А ты осмотрись пока, что ли.
Скакке кивнул, подошел к книжной полке и принялся изучать корешки.
Поднявшись по лестнице, Мартин Бек очутился в большой квадратной комнате с белым ковром во весь пол. Восемь мягких кресел, обтянутых светлой кожей, окружали огромный круглый стол со стеклянной столешницей. У стены стояла мудреная и, несомненно, очень дорогая стереоустановка; в каждом углу на полках белели динамики. Из большого окна под изогнутым потолком открывался вид на мирный сельский пейзаж: широкое поле и зеленые лесные дали.
В стене напротив окна была дверь, за которой звучали невнятные голоса. Мартин Бек постучался, открыл и остановился на пороге.
На широкой двуспальной кровати с покрывалом из белого искусственного меха сидели две женщины. Они смолкли, глядя на него.
Одна из женщин была крепкого сложения и ростом значительно превосходила другую. У нее было грубоватое лицо и темные глаза; длинные, блестящие черные волосы с пробором посередине спадали на спину.
Вторая женщина была небольшого роста, немного угловатая; из‑под коротко подстриженных темных волос смотрели живые карие глаза.
– Мартин, – сказала она. – Привет. А я и не знала, что ты здесь.
Застигнутый врасплох, Мартин Бек ответил не сразу.
– Привет, Оса – отозвался он.
– Я тоже не знал, что ты здесь. Перссон сказал, что наверху его сотрудник.
– А, – бросила Оса Турелль, – он не делит своих подчиненных на мужчин и женщин.
Она повернулась ко второй женщине.
– Мод, это комиссар Бек. Он руководит группой расследования убийств.
Мод Лундин кивнула, Мартин Бек ответил тем же. Он еще не совсем пришел в себя от неожиданной встречи с Осой. Пять лет назад он был почти влюблен в нее.
А познакомились они больше восьми лет назад, когда ее жениха и его самого молодого сотрудника Оке Стенстрёма застрелили в автобусе вместе с еще восемью пассажирами. Оса тяжело переживала эту смерть и в конце концов решила сама пойти служить в полицию. Теперь она была младшим следователем в Мерста.
Пять лет назад в Мальмё у Мартина Бека и Осы был мимолетный роман. Одна‑единственная памятная ночь, и она больше не повторилась. Теперь он был только рад этому. Оса – симпатичная женщина и хороший товарищ по службе, но с тех пор, как он узнал Рею, его просто не тянуло к другим женщинам. Оса все еще не вышла замуж, всю душу вкладывала в работу и стала очень квалифицированным следователем.
А ведь тогда он даже мог жениться на ней… Страшно подумать: быть женатым на коллеге и ни на минуту не забывать, что ты полицейский.
– Ты, наверно, хочешь побеседовать с Мод, – сказала Оса. – Мы уже потолковали, так что я могу уйти, если хочешь.
– Да, спускайся к Перссону, – согласился он. – Ты ему там пригодишься.
Она весело кивнула и ушла.
Зная, что Оса работает на совесть и отлично умеет налаживать контакт с допрашиваемыми, Мартин Бек не собирался долго говорить с Мод Лундин.
– Вы, наверно, устали и подавлены случившимся, – начал он, – так что я не буду вас особенно задерживать. Хотелось бы только узнать кое‑что о ваших отношениях с директором Петрусом. Вы давно были знакомы?
Мод Лундин заправила волосы за уши и пристально посмотрела на него.
– Три года. Познакомились на одной вечеринке, после того он несколько раз приглашал меня в ресторан. Это было весной. Летом у него намечались съемки, и он нанял меня гримершей. Потом мы продолжали встречаться.
– И сколько же всего вы у него работали?
– Только на время того фильма. Потом он долго ничего не снимал, а я устроилась в косметический салон.
– А что это был за фильм?
– Он был рассчитан только на экспорт. В Швеции не показывался.
– Название помните?
– «Любовь при полуночном солнце».
– Часто вы встречались с директором Петрусом?
– Примерно раз в неделю. Иногда два раза. Обычно он приезжал сюда, но иногда мы ходили в ресторан, танцевали.
– Его жена знала о ваших отношениях?
– Знала. Но не придавала значения, лишь бы дело не дошло до развода.
– У него были такие мысли?
– Бывали. Раньше. Но мне кажется, его устраивало существующее положение.
– А вас? Вас оно тоже устраивало?
– Ну, я не стала бы возражать, если бы он предложил мне выйти за него замуж, но, вообще‑то, мы и так хорошо ладили. Он был добрый, щедрый.
– Вы не представляете себе, кто мог его убить? Мод Лундин покачала головой.
– Совершенно не представляю. Нелепо все это. Я никак не могу свыкнуться с мыслью, что его убили.
Она примолкла. Он посмотрел на нее. Не заметно, чтобы очень переживала.
– Он еще там, внизу? – спросила она.
– Нет, увезли.
– Мне можно здесь ночевать?
– Нет, мы еще не закончили работу.
Она хмуро поглядела на него и пожала плечами.