Артистов удалось отправить на гастроли — и на том спасибо… Правда, не всех удалось…
Турецкому, с изумлением слушавшему Строганова, послышалось, что знаменитый певец усмехнулся.
— Вы разговаривали не с «нашим» следователем, — осторожно пояснил он, мысленно поливая паршивца Никонова, ни словом не обмолвившегося о том, что на самом деле происходит с «Домом оперы» Строганова. Как он там сказал — «какие-то неприятности с бизнесом»? Ни черта себе «какие-то»!..
— А это имеет значение? — безразлично поинтересовался Юрий Валерьевич.
— Имеет, — не стал вдаваться в детали Александр Борисович. — Так как насчет завтрашнего дня? Скажем, часиков в одиннадцать утра?
— В любое время, ради бога, — все так же равнодушно отозвался Строганов.
— В таком случае запишите адрес… Пропуск будет внизу, в дежурной части…
Завершив разговор с главным подозреваемым, Александр Борисович Турецкий положил трубку, выругался, после чего нажал кнопку недавно установленного у него новенького селектора. И, дождавшись голоса секретарши, сердито бросил:
— Померанцева ко мне!
Таким «начальственным» тоном Александр Борисович разговаривал крайне редко — только в тех случаях, когда пребывал в состоянии очень сильного раздражения…
Глава 3 Следствие началось
Получив вызов к своему непосредственному начальнику, следователь по особо важным делам соответствующего управления Генпрокуратуры РФ Валерий Померанцев ни секунды не сомневался, что Александра Борисовича интересует, как именно продвигается следствие по Северотуринску, [1] которое шло полным ходом и постепенно близилось к своему естественному финалу — передаче в суд. А посему, прихватив с собой папку упомянутого дела, с виду напоминающую скорее один из томов «Всемирной истории», Валерий, тихонько насвистывая какую-то легкомысленную мелодию, в самом что ни на есть распрекрасном настроении двинулся в сторону приемной Турецкого.
До выходных оставалось всего два дня, и Померанцев заранее сговорился со своей очередной подружкой, в которую был почти что влюблен, провести их за городом: у подружки имелся состоятельный папа, а у папы — дача. И не какие-нибудь там пресловутые шесть соток, а самый настоящий особнячок во Внукове почти на двадцати га соснового леса! Предполагались традиционные шашлычки (если погодка позволит) и… Ну и все, что к ним обычно прилагается… С мыслью об этих самых шашлычках Валерий Александрович и достиг кабинета Турецкого.
У всех хороших сыщиков интуиция развита как минимум хорошо, как максимум — блестяще. Померанцев был как раз хорошим сыщиком — то бишь следаком, а посему, едва глянув на начальство, хмуро восседавшее за старомодным письменным столом, отвоеванным Турецким на правах любимого и помогающего думать, почувствовал, как где-то в области солнечного сплетения (видимо, там и располагается основная база интуиции) у него пробежал мгновенный холодок. Перед мысленным взором почему-то промелькнул дымящийся мангал с почти готовым аппетитным продуктом и тут же исчез…
— Присаживайся, — коротко произнес Александр Борисович, даже не взглянув на том с северотуринским делом. И Валерий последовал распоряжению начальства, пристроив тяжеленную папку на коленях и мысленно с тоской распрощавшись с шикарными планами на ближайшие выходные. Как показало дальнейшее собеседование с начальством, он был прав на все сто процентов.
Мысль попытаться отбиться от дела об убийстве оперной дивы, аргументируя это намерение обилием текущих дел, включая громоздкое северотуринское, ушла так же быстро, как и пришла: ведь и Турецкий занимался той же самой текучкой, что и его подчиненные… Померанцев вздохнул последний раз и сосредоточился на словах Александра Борисовича, коротко и сжато изложившего ему суть случившегося.
— В общем-то, — заключил Турецкий, — особо винить этого Никонова трудно: все улики с самого начала указывали на Строганова, к тому же, обнаружив труп, он, вместо того чтобы вызвать милицейских, сбежал. Его «запаниковал» звучит убедительно, но и то, что следы своего пребывания на месте убийства не только не скрыл, но в принципе наследил по полной программе, еще убедительнее объясняется той же самой паникой… В состоянии аффекта человек убивает свою любовницу, затем осознает, что именно совершил, и в ужасе скрывается с места преступления…
— Да, — кивнул Померанцев, — такая очевидная, традиционная для подобных убийств схема, которая все остальные версии делает излишними… Чего возиться, если и так все ясно?
Он вздохнул и вопросительно посмотрел на шефа:
— Думаете, подстава?
— Не исключаю, — вздохнул Турецкий. — Поскольку на театр Строганова явно наезжали, причем крупно, отрабатывать эту версию будем… В «Дом оперы» поедешь ты, и чем скорее — тем лучше.
— Кто еще будет работать по этому делу?
— Группа небольшая, но, я считаю, вполне крепкая… К тому же, — усмехнулся Турецкий, — если иметь в виду тебя, то можно сказать — и полгода не прошло, как вы расстались!..
— Неужели «Глорию» решили опять привлечь?
— Пока лично я такой необходимости не вижу: Вячеслав Иванович Грязнов не сказать, чтобы очень охотно, но все-таки поделился своими лучшими оперативниками, Романовой и Яковлевым… Устроит?
— Класс! — искренне восхитился пробивной силой своего начальника Померанцев.
— Вот и отлично. План следствия, надеюсь, положишь мне на стол завтра… Не делай большие глаза! Завтра — так и быть, во второй половине дня.
— Хотите сказать, ехать в театр надо прямо сейчас?
— Почему сказать? Я уже сказал. Созванивайся с ребятами — и флаг вам в руки!.. Не понимаю, почему на твоей физиономии не отразилось глубокое удовлетворение!
— Терпеть не могу иметь дело с этой… художественной интеллигенцией, — вздохнул Померанцев. — А если учесть, что в музыке, особенно в оперной, я дуб дубом…
— Не ты один! — строго прервал его Турецкий. — Твоя цель не арии петь, а поймать убийцу… Или подтвердить версию Мосгорпрокуратуры. На этом лирическое отступление будем считать законченным. Иди, Валерий, работай, не теряй времени.
— Есть! — вяло отозвался Померанцев и, взяв из рук Александра Борисовича папку с делом Марии Краевой, поднялся и направился к выходу. Прежде чем созвониться с Галей Романовой и Володей Яковлевым, следовало самому хотя бы прочитать показания свидетелей. Время пока у него было: если не разъехавшиеся на гастроли артисты «Дома оперы» появятся в театре сегодня, то произойдет это ближе к вечеру, пожалуй, не раньше шести-семи часов.
— Нет ничего хуже, чем подхватывать следствие с середины, подбирать чужие хвосты, — вздохнула Галочка Романова, оперативник 1-го Департамента МВД, взглянув на своего спутника. Ясный, но совсем не по-июньски холодный вечер застал их неподалеку от Белорусской, перед Домом культуры, в котором строгановский театр арендовал помещение.
— Ты не совсем права, — возразил ей Померанцев, с любопытством озираясь по сторонам: перед популярным в Москве ДК функционировало открытое летнее кафе, в данный момент ярко освещенное вспыхнувшими минуту назад фонарями. Валерий отметил, что все до единого столики были заняты. — Никаких «хвостов» там нет, завтра утром ознакомлю тебя и Володю с делом — сама увидишь…
— Тогда для чего мы вообще нужны? — удивилась Галочка. — Нет, я понимаю: если этот самый Строганов иностранец, именно Генпрокуратура должна им заниматься… Но ведь это чистая формальность, да? Я знаю сто случаев, когда обходились силами города…
— Галка, мне и без тебя ясно, что дело не только в Строганове.