– Что случилось? – повторила Сара свой вопрос, коснувшись его руки.
– Мы вступили в войну, – грустно сообщил он, больше не в состоянии скрывать от нее печальную новость и молясь, чтобы у нее хватило сил перенести это. – Англия и Франция против Германии. Это случилось вчера, пока ты рожала Филиппа.
На глазах у Сары появились слезы, и она со страхом посмотрела на Вильяма.
– Что это означает для тебя? Ты скоро должен ехать?
– Да. – Он угрюмо кивнул, понимая, что выбора нет. – Я попытаюсь послать сегодня телеграмму и сообщить им, что прибуду через несколько дней. Я не хочу оставлять тебя, пока ты немного не окрепнешь. – Он нежно коснулся ее руки, вспомнив все, что им пришлось пережить. Теперь, глядя на жену и сына, он думал, что произошло двойное чудо, и ему была ненавистна мысль, что он должен покинуть их. – Я попрошу Эмануэль пожить с тобой, когда уеду. Она хорошая девушка. – Она доказала это позавчера, когда помогала ему принять ребенка.
Эмануэль пришла и этим утром, после девяти, в чистом голубом платье и свеженакрахмаленном переднике. Волосы ее были аккуратно заплетены в косу и перевязаны голубой лентой. Ей было семнадцать, а ее младшему брату двенадцать. Они прожили всю свою жизнь в Ля‑Мароле. Ее родители были простые, трудолюбивые и умные люди, и такими же были их дети.
Пока Эмануэль прибиралась в доме, Вильям пошел на почту отправить телеграмму в военное министерство. Но не успел он вернуться в замок, как из отеля пришел брат Эмануэль, Генри.
– Ваш телефон неисправен, мсье герцог, – объявил он.
Герцог Виндзорский позвонил в отель и оставил для него сообщение, что на следующее утро в Гавре их заберет яхта «Колли», состоящая на службе его величества, и что он должен незамедлительно отправиться в Париж.
Мальчик тяжело дышал от быстрой ходьбы, пока передавал Вильяму сообщение. Вильям поблагодарил его и дал десять франков, потом поднялся наверх к Саре.
– Я только что получил сообщение от Дэвида, – начал он рассеянно, медленно расхаживая по комнате, оглядывая все, чтобы увезти это в своей памяти. – Он… ах… Берти завтра утром присылает за нами яхту.
– Сюда? – Сара была в замешательстве. Она дремала, пока Вильям ходил давать телеграмму.
– Едва ли. – Он улыбнулся и сел рядом с ней на постель. Ля‑Мароль находился в ста пятидесяти километрах от побережья. – В Гавр. Он хочет, чтобы завтра я был в Париже в восемь часов утра. Я полагаю, с нами поедет Уоллес. – И тут он, нахмурясь, снова посмотрел на жену. – Мне кажется, ты недостаточно окрепла, чтобы ехать с нами. В ответ на его вопрос она только покачала головой.
– Мне не нравится, что ты уезжаешь. Франция – наш союзник. Здесь с нами не случится ничего плохого. – Она нежно ему улыбнулась. Ей не хотелось, чтобы он уезжал, но она не возражала остаться в Шато де ля Мёз. Теперь здесь был ее дом. – С нами будет все прекрасно. Ты скоро сможешь вернуться обратно?
– Не знаю. Я сообщу тебе, как только смогу. Мне надо доложить о своем прибытии в военное министерство в Лондоне и выяснить, какие у них планы относительно меня. Я постараюсь вернуться как можно быстрее. А когда ты поправишься, сможешь вернуться домой, – сказал он почти строго.
– Мой дом здесь, – прошептала она, глядя на него. – Я не хочу уезжать. Мы с Филиппом будем здесь в безопасности.
– Я знаю, но я был бы спокоен, если бы вы находились в Вайтфилде.
Такая перспектива удручала ее. Она любила его мать, и Вайтфилд был приятным местом, но Шато де ля Мёз стал для них домом, они вложили в него так много сил, и ей совсем не хотелось уезжать отсюда.
Осталась еще масса недоделанной работы, и она могла бы что‑то сделать сама, когда достаточно окрепнет, пока будет ждать его возвращения из Англии.
– Посмотрим, – сказал он и пошел складывать вещи.
Этой ночью они не спали, и даже Филипп плакал больше, чем накануне. У нее еще было недостаточно молока для такого огромного ребенка, и она нервничала и беспокоилась. Сара видела, как в пять часов утра Вильям поднялся. Он думал, что она наконец уснула, но она тихо заговорила:
– Я не хочу, чтобы ты уезжал.
Вильям подошел, встал рядом с ней и погладил по руке. Ему тоже было больно расставаться с ними.
– Надеюсь, что это скоро закончится и мы снова сможем вернуться к обычной жизни.
Сара кивнула, надеясь, что он окажется прав, и стараясь не думать о несчастных поляках.
Через полтора часа он, побритый и одетый, снова стоял рядом с ее постелью. На этот раз Сара тоже поднялась. Когда ома встала, у нее на мгновение закружилась голова, но он обнял ее сильной рукой.
– Я не хочу, чтобы ты спускалась вниз, тебе будет трудно подниматься обратно. – Она могла потерять сознание и удариться головой. Но Сара сама понимала, что слишком слаба, чтобы даже попытаться спуститься вниз.
– Я люблю тебя… Пожалуйста, заботься о себе… Вильям… будь осторожен… Я люблю тебя… – В ее глазах были слезы, и он, стараясь не расплакаться сам, улыбнулся и помог ей лечь в постель.
– Я обещаю тебе… Ты тоже будь осторожна… и как следует заботься о лорде Филиппе.
Она с улыбкой посмотрела на сына. Он был такой красивый, с голубыми глазками и светлыми кудряшками. Вильям заметил, что он выглядит точь‑в‑точь как его отец на детской фотографии.
Он нежно поцеловал ее, затем как следует укрыл одеялом и снова поцеловал, коснувшись ее шелковых волос.
– Поправляйся… Я скоро вернусь… Я люблю тебя… сильно… – Он возблагодарил Бога, что она осталась жива, потом широкими шагами пересек комнату и последний раз взглянул на нее у двери. – Я люблю тебя, – повторил он тихо и ушел, оставив плачущую Сару.
– Я люблю тебя… – отозвалась она, все еще слыша на лестнице его шаги. – Вильям!.. Я люблю тебя!..
– Я тоже люблю тебя!.. – отозвалось эхом, и тут она услышала, как хлопнула огромная входная дверь. А еще через минуту заработал мотор автомобиля. Она встала с постели и успела лишь увидеть, как его автомобиль скрылся за поворотом. По щекам ее катились слезы, падая на ночную рубашку. Она лежала в постели и долго плакала, думая о нем, потом захотела понянчить Филиппа.
Наконец пришла Эмануэль. Она собиралась переехать к ним, чтобы помочь мадам герцогине с ребенком. Для нее это была чудесная возможность, она восхищалась Сарой и до безумия полюбила Филиппа, которому помогала появиться на свет. Эмануэль отличалась необыкновенной сдержанностью для девушки ее возраста и стала неоценимой помощницей Саре.
После отъезда Вильяма дни казались Саре бесконечными, и прошла не одна неделя, прежде чем к ней постепенно стали возвращаться силы. В октябре, когда Филиппу исполнился месяц, позвонил герцог Виндзорский и сообщил ей, что они снова в Париже. Они виделись с Вильямом как раз перед его отъездом из Лондона, и он выглядел прекрасно. Он был прикомандирован к Британским военно‑воздушным силам и находился севернее Лондона. Граф Виндзорский был направлен в Париж с военной миссией к французскому командованию. Но это означало, что большую часть времени они смогут развлекаться. Это их обоих вполне устраивало. Он еще раз поздравил Сару с рождением сына и пригласил ее приехать в Париж навестить их, когда она почувствует себя достаточно окрепшей. Вильям рассказал им, как тяжело ей пришлось, и Уоллес настаивала, чтобы она не переутомлялась.